Георгий Иванович мог позволить себе всё – роскошный дом, дорогие машины, даже личного повара. Но вот уговорить собственную бабушку принять от него деньги было невозможно. Елизавета Тимофеевна, потомственная дворянка и бывшая прима оперетты, скорее согласилась бы голодать, чем взять у внука «подачку»: её гордость была крепче бетона в элитных домах его строительной корпорации. И вот он снова, как мальчишка, волнуясь, стоял у двери. В руках шуршали пакеты с продуктами, а мужчина думал: «Ну почему она – как неприступная крепость?»
— Здравствуйте, Жорж. – холодно поприветствовала женщина.
— Ба, я же просил, не надо на "вы"!
— Георгий Иванович очевидно забыл, как принято обращаться друг к другу в уважаемых домах? – поджав накрашенные губы, пропела Елизавета Тимофеевна.
Георгий скривился, как от лимона.
— Помню, помню, бабуль.
Снова вскинутые брови.
— Не "бабуль". Бабули на рынке морковкой торгуют. Здесь интеллигентный дом. И хозяйка – прима областной оперетты. Бывшая, – добавила она тише. — Извольте по имени-отчеству.
— Не буду. Ба, это уже слишком! – внук потянулся для поцелуя, но она подняла ладонь со старинным перстнем на пальце.
— Тогда никаких фамильярностей!
Георгий зажмурился. Потом глубоко вздохнув, с улыбкой встал на одно колено, приложил руку к груди и запел:
— Венец творенья – дивная Диана!
В любом бою, в любом бою
Я докажу, я докажу,
Я докажу, я докажу,
Я докажу Вам преданно и рьяно
Любовь мою!
Елизавета постучала ладонью о ладонь и едва заметно улыбнулась.
— Браво. Прошу к столу, Жорж. – изысканным движеньем провела над сервизом и показала на стул с мягкой спинкой.
Георгий знал: если бабушка называет его «Георгий Иванович» – дела плохи. Если «Жорж» – можно выдохнуть.
— Ба, смотри, что привёз! – сказал Георгий и тут же осёкся под испепеляющим взглядом бабушки. — Елизавета Тимофеевна, не соблаговолите ли взглянуть, что скрывается в этом чудном мешочке?
Она кивнула, и на столе появились сыр, грудинка и ещё некоторое количество деликатесов и десертов.
Стол, накрытый белоснежной скатертью, блистал идеально сохранившимся фарфоровым сервизом царских времён. Продукты в пластиковых упаковках смотрелись рядом с ним странно, и Георгий поспешил убрать всё в холодильник.
— Жорж, оставьте, я сама всё разложу! – пропела бабушка и налила внуку чаю.
Георгий был уверен, что печенья и конфеты, что были выставлены на стол, покупал он месяц назад, и ба, наверняка, съела одну-две штуки, припрятав остальное для вот таких"застолий". Кроме того, она любила гостей, и у неё часто бывали соседки, но вести с ними изысканные беседы о высоком не получалось. Поэтому Елизавета потчевала их сладостями и удивляла дорогими закусками, чему те были несказанно рады.
Елизавета Тимофеевна была потомком старинного дворянского рода с "барскими замашками", как она иногда шутила про себя. Её образ выверен, как персонаж на сцене у опытного режиссёра. Идеальное контральто, безупречный внешний вид, лёгкий макияж, духи «Красная Москва», которые она носила со времён сцены. Ни одного седого волоска благодаря регулярному окрашиванию раз в три недели, как по расписанию. И спина – прямая, будто в корсете. Кроме жёсткого взгляда и высоко поднятого подбородка, Елизавета обладала исключительной гордостью, которая доводила щедрого внука до исступления.
В своё время, после окончания службы в "тэатре", бабушка трудилась педагогом в музыкальной "акадэмии" — именно так, а не иначе произносила она эти слова. А ещё "диэта" и "рэквиэм", и никакие словари не могли изменить этого произношения и сдвинуть "железную леди" со своей точки зрения.
Талантливая певица ещё в детстве приметила у любимого и единственного внука задатки вокальных способностей и абсолютного слуха. Она была уверена, что с такими данными звёздный путь любимому внуку обеспечен, и собственноручно занималась вокалом с юным дарованием, грезя о светлых далях и выездных концертах. Жорка терпеливо учился, и за несколько лет достиг немалых успехов. Но, когда пришла пора думать о поступлении в музыкальное училище, парень сильно огорчил любимую наставницу.
В тот день он приехал к бабушке в новой рабочей форме, а она, наливая чай, брезгливо косилась на нашивки.
— Ба, ну хватит дуться из-за того, что я не стал певцом! – вдруг вырвалось у него.
Елизавета Тимофеевна замерла с чашкой в руке.
— Я не «дуюсь», – холодно ответила она. — Я скорблю о загубленном таланте. Ты мог бы гастролировать по Европе, а не… – её взгляд скользнул по его рабочей спецовке.
— Строить дома? – усмехнулся Георгий. — Ба, я их не строю, я ими владею.
— Владелец или разнорабочий – какая разница? – она отхлебнула чай. — Ты предал музыку.
Как только на горизонте замаячили реальные деньги, а отец разрешил вместе с ним работать на стройке, юный талант сбежал от распевок и прочих вокальных упражнений. Елизавета обиделась так, что почти год после этого не разговаривала с "безответственным глупцом".
После этого, казалось, их отношения разрушены навсегда – гордая женщина не могла простить такого предательства, и Георгий из кожи вон лез, чтобы задобрить бабушку. Однако, ни одно ухищрение не достигло сердца Елизаветы. И если продукты, передаваемые ей курьерами, она худо-бедно принимала, то принять от внука деньги категорически отказывалась под угрозой полного разрыва отношений.
Свело их вместе только горе. После смерти родителей Георгия она немного оттаяла, но надменно поднятый подбородок и разговоры через губу присутствовали при каждой встрече.
Георгий знал, что она с трудом выживает на крохотную пенсию — что там могут платить бывшему преподавателю? Любая его попытка спрятать где-нибудь деньги была заранее обречена на провал: вездесущая бабушка тут же доставала "заначку" внука и высокомерно возвращала, глядя прямо в глаза.
Но была у Елизаветы и слабость — то, что дало Георгию возможность изменить жизнь бабули в лучшую сторону: лотерея. Любовь к азартным играм появилась у Елизаветы в пору службы в театре, когда между спектаклями они сидели в гримёрках и раскладывали пасьянсы или играли в карты на мелочь.
Привозя очередные лотерейные билеты, Георгий надеялся, что хотя бы в этот раз ба возьмёт их у него в дар, но Елизавета Тимофеевна смерила внука презрительным взглядом и сказала:
— Неужели вы думаете, Георгий Иванович, что ваша "грандма" не имеет возможности их купить? Прошу. – на столе перед Георгием оказывалась сумма, равная стоимости трёх билетов, а сам он, в очередной раз раздражаясь непреклонности бабушки, досадовал и пытался найти выход, чтобы помогать не только едой.
Каждую неделю, в день выхода очередного розыгрыша, Жора привозил старушке три билета, один из которых по загадочному стечению обстоятельств регулярно выигрывал. Это были самые разные суммы, но они помогали Елизавете Тимофеевне держаться на плаву, и даже раз в год отдыхать в санатории на море. Георгий радовался вместе с бабушкой – в такие минуты она звонила и делилась с внуком, удивляясь своему везению, и заодно просила забрать деньги на пункте выдачи.
В чём секрет везучести Елизаветы Петровны, спросите вы? А всё очень просто.
Телевизор у бабушки новый – Георгий сам привёз устройство и "нахально", (так сказала Елизавета), повесил его на стену вместо старого. Ведь старый телевизор «Рубин» она отказывалась менять, пока он не стал показывать только снег. Периодически внук "налаживает" новинку, поправляя провода и настраивая картинку, в этот момент его рука незаметно вставляет карту памяти в гнездо.
Каждое воскресенье ровно в 16:00 в квартире Елизаветы Тимофеевны начинался спектакль. Не тот, что она играла на сцене в молодости, а куда более важный – «Лотерея для одной зрительницы».
Она тщательно готовилась: пальцем наносила на шею каплю духов «Красная Москва», разглаживала на себе идеально сохранившееся вечернее платье (синее, с жемчужной брошью) и усаживалась перед телевизором, будто перед королевской ложей. Рядом – блокнот с аккуратными колонками цифр и три заветных билета, купленных у внука «по всем правилам».
— Итак, представление начинается! – восклицала она, хотя в комнате не было никого, кроме кота Мурзика.
На экране мелькали шары, диктор объявлял числа – и вот оно, чудо: один из билетов снова оказывался счастливым!
— Жорж! – её звонок внуку напоминал триумфальный финал арии. — Поздравьте меня – я опять выиграла!
Соседки каждую неделю шептались на лавочке:
— Лизавета Петровна – везучая! В её-то годы!
— Да у неё, наверное, ангел-хранитель в лотерейном бюро работает!
А «ангел» в это время стирал с флешки запись прошлого розыгрыша и ухмылялся: его бабушка – единственная женщина на свете, которую можно обманывать. Потому что этот обман – как та самая детская колыбельная, что она пела ему когда-то: тёплый, нужный и... немножко волшебный.
Ну, а дальше дело техники. Каждую неделю три билета, распечатанные на принтере, один из которых с выигрышем, Георгий привозил бабушке, а та, выкупая их у собственного внука, и не подозревала, что приобретает фикцию.
И все счастливы: Елизавета верит в свою невероятную удачу, а Георгий Иванович спокоен, что любимая бабушка не перебивается на хлебе и воде.
P.S. "Главное, чтобы она не прочитала эту историю… Хотя, может, и прочитала бы – но сделала вид, что не заметила. Ведь дворянская гордость – это не только быть независимой, но иногда… позволить любимому внуку солгать ради её же счастья."
