Удар пришёл неожиданно, словно обухом по голове дали. Марина проснулась ночью, чувствуя жжение в груди. Пекло всё в области грудной клетки, сдавливало от горечи. Необъяснимый страх обуял. Марина потихонечку поднялась на ноги и подошла к комнате сына, Павлика, но тот спал. Убедившись, что всё хорошо, она вернулась к себе. Жжение стало потихонечку отступать. Кот Васька запрыгнул на кровать и принялся мурчать, выгибая спину и выставляя передние лапки вперёд.
— Давай спать, Василий! Уже и вставать скоро, — улыбнулась Марина, почесала кота за ушком и удобно устроилась на кровати.
Вот только уснуть всё равно не получалось. Сердце болело, ныло как-то, и тяжесть в груди никуда не пропадала. Задремать получилось только под утро, а там и будильник зазвонил.
Разбудив Павлушу, Марина стала готовить завтрак. Она решила сделать гренки с сыром, которые так любит сын. Налила ему горячий шоколад и пожелала приятного аппетита. Вести сына в садик в такой мороз не хотелось. За окном завывало, и крупными хлопьями сыпался снег.
Когда в двери позвонили, Павлик вздрогнул. Скорее, от неожиданности. Марина поцеловала его в макушку, чтобы успокоить, и пошла посмотреть, кто же там пришёл. В глазок заметила Лёшу, друга своего мужа. Она открыла и улыбнулась.
— Привет, Лёш! А ты как тут оказался? Почему Олежки с тобой нет? Ты проходи! Не стой на пороге.
Молчание и губы, сжатые в тонкую полоску, пугали. Марина обхватила себя руками, опасаясь даже близко подпускать проклятую мысль о том, что случилось плохое.
— Марин, тебе присесть лучше.
Голова закружилась, а ноги стали ватными. Показалось, что ещё несколько мгновений и потеряет сознание.
«Дыши глубже», — постаралась убедить себя Марина и прикусила губу.
— Что случилось? — дрожащим голосом спросила она.
— Олег умер.
Ком слёз сдавил горло, они тут же прыснули из глаз, в которых потемнело, в животе всё свело болезненным спазмом, а в ушах застыл противный гул.
Как потеряла сознание, и что было дальше, Марина не знала. Она открыла глаза и посмотрела на перепуганного Павлика, держащего её за руку, а потом взгляд коснулся широкой мужской спины.
Лёша.
Значит, не причудилось ей это. И правда, он пришёл и сказал такое.
Марина присела, опуская ноги на пол, и обняла сына. Она посмотрела на Лёшу снова. Теперь он развернулся и глядел прямо на неё: глаза в глаза.
— Марин, я его всего на десять минут оставил, а когда вернулся. Сволочи разбомбили убежище. Так жалею, что меня рядом с ним не было, может помог бы выбраться из-под завалов.
— Где он сейчас? — спросила Марина отрешённым голосом, не веря, что это случилось на самом деле. Внутри же должно было появиться ощущение потери, а его не было. Ей казалось, что Олег страдает, но смерти не чувствовала, словно он был жив, словно всё ещё может наладиться.
— В военном зале прощаний, в морге. Я сопровождал гроб. Гроб открыть не дадут, Марина, всё тело обгорело.
Со стороны сына послышался истошный крик. Марина посмотрела на него, сквозь туман, застилающий глаза. Павлик закрыл уши руками. Он плакал и кричал. Начал пинаться ногами, не убирая ручонки. Это её опрометчивость. Следовало убрать сына, не давать ему слушать этот разговор. Марина винила себя и пыталась успокоить ребёнка.
— Пашенька, Паш, мама рядом. Мы справимся. Слышишь меня?
Мальчик убрал руки и посмотрел на неё, словно загнанный в угол волчонок.
— А папка больше не придёт? Да? Это мой папочка умер?
Марина захлебнулась собственными слезами, которые потекли по щекам обжигающими дорожками. Она прижала сына к себе, задыхаясь от кома слёз, что застрял в горле.
— Тише! Пашуль, мы справимся! Я тебе обещаю! Мы справимся!
Она не верила собственным словам, потому что те насквозь были пропитаны фальшью. Сможет ли она теперь жить без своего Олежки?
Нет.
Она ведь дышала им.
Похороны проходили как в бреду. Собрались все сослуживцы, которые сейчас не были на этом миротворческом задании, будь оно проклято; родители Олега; отец Марины с мачехой, мама не смогла приехать, потому что находилась в другом городе со своей новой семьёй, а ближайших рейсов на самолёт не было. Прижимая сына к себе, Марина пыталась держаться на ногах. Она стояла около гроба и не могла разомкнуть губы. Люди подходили и приносили соболезнования, а она даже ответить не могла ничего, кивала, как кукла, лишённая эмоций. Внутри всё пусто было, словно выпотрошили, забрали все эмоции, вырвали душу, вывернули её наизнанку и разодрали в клочья.
Марина держала руку на ледяной свинцовой крышке и не чувствовала ничего. Ей казалось, что это не Олег. Возможно, это просто кошмарный сон. Она не чувствовала его. Совсем. И в смерть его не верила.
Как добрались до кладбища и опустили гроб в землю, Марина толком не помнила. Она старалась держать сына в поле своего зрения. Смотрела пустым взором на землю, которой засыпали этот проклятый кусок металла и ничего не могла с собой поделать. Она умирала с каждой секундой, но должна была держаться ради сына.
«Павлика на ноги надо поднять и вырастить его настоящим мужчиной», — думала Марина.
После поминок, которые проводили в военной столовой, все начали разъезжаться по домам. Лёша приблизился к Марине и взял её за руки.
— Давай я отвезу вас с Павликом домой? Это немногое, что я могу сделать для вас.
— Я не верю! Я бы почувствовала! Правда? Я бы почувствовала же! Там в гробу не он был… Кто-то другой. Я не ощущала его! — захлёбываясь слезами, прошептала Марина.
— Марин, я был на опознании… Это Олег. Прости. Мне жаль.
Марина посмотрела на сына, так похожего на Олега, и прикрыла глаза. Она всеми силами отвергала «правду», кромсающую сердце на части.
Неделя прошла словно в бреду. Незаметно наступили эти девять дней… Мама как раз приехала и помогала Марине с Павликом, за что та была чрезмерно благодарна. Она зажигала свечу каждое утро напротив фото Олега и понимала, что не верит в его смерть. Никогда, наверное, не поверит и не примет. Слёзы потекли по щекам, когда она в очередной раз зажгла свечу и пошла одевать чёрное траурное платье, чтобы ехать на поминки. Повезло, что весь процесс от похорон до поминок на себя взяла часть, где служил Олег, Марина попросту не справилась бы с этим.
В столовую она приехала просто ради галочки. Она не хотела принимать эту устрашающую правду, думая, что тогда предаст Олега. Он снился ей каждую ночь раненый. Едва двигал пересохшими губами и просил воды.
«Не бросай меня, Ромашка», — молил он, и Марина просыпалась в холодном поту.
Каждую ночь простыни промокали от пота, что стекал с её тела в лихорадочном бреду. Мама говорила, что следует обратиться за помощью к специалистам, но Марина отвергала ей предложения. Она мотала головой и просила больше не открывать эту тему. Слишком больно было. Слишком тяжело. И отказываться от боли Марина не желала, потому что внутри прожигался след, который навсегда останется в душе, след её вечной любви к Олегу.
В столовой собралось много людей. Возможно, большую часть из них Олег и не знал, Марина уж точно не была с ними знакома, но они подходили и высказывали соболезнования, от которых только хуже становилось.
Лёша вился рядом, раздражая своей назойливостью. Ей казалось, что он пользуется случаем и пытается занять место друга рядом с ней, но оно не освободится. Её сердце навеки принадлежит Олегу, даже если он умер.
— Ромашка! — услышала родной голос с нотками хрипотцы Марина, вздрогнула и посмотрела по сторонам.
Никого рядом не оказалось. Она до боли прикусила губу и шумно выдохнула. Ледяной холод, сопровождающийся мурашками, пробрал, заставляя передёрнуть плечами.
— Он жив, — пролепетала одними губами Марина и повернулась к Лёше. — Лёш, не мог Олег умереть. Он жив.
— Марин, — Лёша отвлёкся от мужчины в форме, и отвёл её в сторону. Взял за плечи и заглянул прямо в глаза. — Олега больше нет. Тебе придётся смириться с этим. Сегодня девять дней. Ты должна отпустить его.
— Я не собираюсь никого отпускать! Он жив! — процедила сквозь зубы Марина и стряхнула с себя Лёшины руки.
— Марина! Подожди! — полетело вслед, но она уже не слушала, выбежала на улице, ёжась от промозглого осеннего ветра, что пробирался под тонкую ткань одежды.
Нечего ей было делать на этих поминках, где провожают живого человека. Это напоминало сумасшествие, но Марина настолько верила внутреннему голосу, твердящему, что её муж не умер, что даже не позволяла появиться и тени сомнения внутри.
— Марин! Сядь в машину! — притормозил около неё Алексей.
— Я не вернусь обратно. Я домой хочу. Олег жив. Я найду его.
— Марина, сядь в машину! Ты простудишься, заболеешь, а на кого оставишь Пашку? Пожалуйста, садись. Я отвезу тебя домой, и за кружкой чая мы поговорим. Я сам первые сутки поверить не мог, но у него был жетон! Жетон! Чёрт! Я же не отдал его тебе! Садись в машину, заскочим по пути ко мне домой, там кое-что из вещей Олега, прости… Я сразу должен был отдать. Сам не свой из-за случившегося.
Марина всё же села в машину, потому что продрогла, а заболеть не хотелось. Нельзя, ведь, так или иначе, Пашка на её плечах. Хоть мама и приехала на месяц, а всё равно следовало подумать о сыне. О нём всегда нужно было думать в первую очередь.
Отвернувшись в окно, Марина смотрела на людей, бегущих по тротуару, на покренившиеся вывески, украшающие магазинчики и торговые центры, на капли дождя, что стали медленно стучать по стеклу.
Лёша притормозил у подъезда своего дома и поспешил в квартиру. Он что-то сказал, но Марина не расслышала, так как пребывала в своих мыслях.
— Я так сильно люблю тебя, Ромашка! Не отпускай меня, пожалуйста! — услышала расплывчатый голос мужа Марина и почувствовала покалывание в кончиках пальцев...