Глава 8
Ирина не просто обожала новые знакомства, она их старательно коллекционировала, с тем чтобы собирать у себя людей поразительно разных, никогда бы иначе не узнавших друг друга. Ей нравилось царственно перемещаться между приглашёнными, плавно покачивая стройными бёдрами , демонстрируя предполагаемую широту души, щедрость радушной хозяйки.
- Вот увидишь, Федя, это очень забавно! - говорила, бывало, Ирина, азартно собирая гостей в квартире на Черёмушках.
Фёдор соглашался со всем, чтобы жена ни предложила, лишь бы ей нравилось, лишь бы она была довольна, он же человек неприхотливый, общий язык найдёт с кем угодно. Двойняшкам во время раутов надлежало сидеть в своей комнате и не высовываться.
Что касается Ларисы, то родом она была из Закарпатья, из небольшого, можно сказать, крошечного, почти игрушечного городка. Будучи в Крыму на отдыхе, ушлая искательница лучшей жизни познакомилась с крепко подвыпившим мужчиной, коренным москвичом, который увлёкся ею настолько, что не особенно задумываясь о последствиях, пригласил к себе. Надо признать, Ларочка из кожи вон лезла дабы поразить, буквально сразить наповал вялого, серенького, ничем не примечательного дядечку, единственное достоинство которого - вожделенная для многих московская прописка. Будучи женщиной не просто не красивой, но до тошного рядовой, Ларочка брала постелью, где показывала чудеса неожиданной гибкости и неслыханного бесстыдства.
- Приезжай ко мне, милая, я тебя встречу. Погуляем, сходим в музей, свожу тебя в театр, - поправляя большие очки в роговой оправе, предложил воздыхатель и, достав из кармана рубашки крошечную расчёску с частыми зубчиками, прошёлся по бесцветным, сильно редеющим волосам.
Всё о себе понимая, не питая вредных иллюзий, Ларочка тотчас смекнула что старалась, по всей видимости, не зря, возможно удастся женить на себе этого недотёпу, окрутить, опутать, оставить в одном белье. Таким женщинам как она, подобные шансы почти никогда не выпадают, а значит нужно схватить, зажать, вцепиться мёртвой хваткой и не отпускать.
Однако музыка играла до обидного недолго, очарование новизны как-то очень быстро рассеялось и окончательно протрезвевший незадачливый кавалер, заикаясь, но всё-таки достаточно твёрдо, попросил подругу убраться восвояси. Не тут-то было, он, глупенький, не знал с кем связался. Воинственно настроенная Лариса клятвенно пообещала ему ТАКОЙ грандиозный скандал, в том числе на работе, что небо "покажется с овчинку".
Требования были следующие: оплатить ей съёмную квартиру на год вперёд, снабдить энной суммой "на первое время" и, разумеется, помочь с переездом.
Лариса, без сомнений, была более чем убедительна, поскольку получила всё по пунктам. О дальнейшей судьбе лысеющего сладострастника ничего неизвестно.
Всё это Ларочка рассказала Ирине во всех неприглядных подробностях, причём недолго спустя после знакомства. С тех пор Лариса жила на Каширке, но тут изменились личные обстоятельства у хозяина, и возникла необходимость собрать вещи, освободить помещение. Узнав об этом, Ирина, вместо того, чтобы позволить беспринципной особе самостоятельно решать проблемы, предложила кров.
Тем летом после поступления, двойняшек отправили в Феодосию, на море. Там, как вдруг выяснилось, жила Ирина тётка Маша, Маруся - вышедшая на пенсию и уехавшая из Москвы ещё несколько лет назад. До этих пор двойняшки не знали никого из родных со стороны матери. Она явилась как будто ниоткуда, из пены морской, из дуновения ветра, сама по себе. Если девочки спрашивали где другие дедушка с бабушкой, Ирина неизменно отвечала тем особенным голосом, от которого на окнах появлялась изморозь:
- У вас их нет. И говорить мы об этом мы не будем. Точка. Разговор закончен.
Было странно, загадочно, не понятно, но расспрашивать Иру, настаивать девочки не решались. Тем более, что если Ирина не хотела, то "расколоть" её не представлялось возможным, проверено было неоднократно. Ледяная королева умела так запираться, что просто не слышала того, чего слышать не желала.
Конечно же детей снедало любопытство, и они попробовали прояснить ситуацию через папу, но и тут не преуспели:
- Ваша мама давно уже не общается с родителями. Они здорово поссорились когда-то, да так и не помирились. Что-то там у них случилось. Простите, девчонки, подробностей я не знаю, - и Фёдор беспомощно развёл руками.
Учитывая всё это, тем более поразились сестры, когда Ирина, зайдя к ним в комнату, по обыкновению без стука, сообщила:
- Послезавтра вы едете в Феодосию. Жить будете у моей тётки Маруси. Она вас встретит. Мы с папой подумали, что лето на море пойдёт вам на пользу перед началом взрослой жизни.
- А как Маруся нас узнает? Мы же не виделись никогда - обеспокоилась Вита.
- Узнает. Мы давно переписываемся, я отправляла ей ваши фотографии.
- Если давно и отправляла, то почему мы едем только сейчас? И почему узнаём о существовании Маруси сегодня, а не ещё тогда, давно? - удивлённо спросила Лера.
- Ещё какие-нибудь вопросы? Или все же начнёте паковать вещи? - Ирина положила на стол билеты. - Купе. Две нижние полки. На этом всё.
На море, разумеется, хотелось. Тем более что в деревню в этом году перебрались бабушка Рита и дедушка Ваня. Оба они были на пенсии, долго советовались, судили, да взвешивали. В Белоруссию из Москвы и из Белоруссии обратно белыми голубями летели бесчисленные письма. И, наконец, пришла телеграмма от Верти:
"Хватит. Надоели. Не думать. Жду."
Принялись собираться на новое место жительства. Девочки помогали, когда было время:
- Вы по Москве скучать будете? - спросила Вита.
- Мы по вам скучать будем. Это уж без вариантов, - улыбнулся дед, - А по Москве вряд ли. Мы здесь всю жизнь прожили, а теперь домой возвращаемся. На землю.
- Мы будем приезжать и писать будем часто, часто, - сёстры обняли бабушку и дедушку. - Вы же у нас самые, самые, самые. Родные, любимые, наши.
- Но мы рады что бабушка Вертя больше не будет весь год одна. Правда же? - сказала Лера и посмотрела на Виту.
Всё, таким образом, складывалось как нельзя лучше.
Маруся девчонкам понравилась сразу, с первого взгляда. Приветливая, улыбчивая, очень открытая, она ничем не напоминала Ирину или скорее Ирина не напоминала её. Разве что тонкой костью и серым цветом лучистых глаз, окружённых весёлыми морщинками.
- Привет, сестрички! - поздоровалась тётка, встречая двойняшек у самого выхода из вагона, - я ваша баба Маруся. Можно сказать, ваша третья бабка. Мама, наверное, сказала, что я сестра её матери, вашей бабушки Лены?
- Мама нам ничего не сказала, мы про тебя-то за два дня до отъезда узнали, - бесхитростно призналась Вита.
- И никакую бабушку Лену мы в глаза не видели и о существовании её не слышали ни разу, - добавила Лера. - С маминой стороны мы никого не знаем. Ты у нас первая.
- Ничего значит мама не рассказывала? Ладно. Бывает и так, девчонки. Надеюсь, мы это всё исправим и подружимся с вами. Я рада что вы приехали. Давно звала и не один раз...
От вокзала добирались на машине:
- Вон снегирек мой! - махнула Маруся в сторону чистенького, ярко-красного «Москвича».
- Ух, ты! Сама водишь, ба? - присвистнула Лера. - Ты у нас первая знакомая женщина-водитель. Папа всегда говорил, что дело это не женское.
- Ерунду говорил папенька ваш, укладывая в багажник чемоданы, хохотнула разудалая Маруся.
Ехать оказалось недолго, минут десять, а может и семь. Сестры дружно прилипли к окнам, с интересом рассматривая зелёный, цветущий город. Повсюду виднелись розы, Феодосия буквально утопала в них. Белые, жёлтые, красные и розовые, крупные и крошечные, цветы источали свой тонкий, дивный аромат, щекотали ноздри и радовали глаз. Запахи Феодосии вообще сильно отличались от тех, что когда-либо слышали двойняшки. То был разгул и смешение, неистовый, пламенный танец; шашлыки, абрикосы, полынь, лаванда, выпечка и множество всяких других, тонких, жирных, одуряюще прекрасных и не слишком приятных.
- А море далеко? - с любопытством оглядываясь по сторонам, спросила Лера.
- Вам молодым всё рядом. Размещу вас, накормлю и ступайте себе море искать. Без труда найдёте, - тепло улыбнулась Маруся.
Девочкам предложили комнату с выходом на террасу. Буквально открыв рот, они шли медленно, озираясь вокруг. Крымский двор совсем не походил на Белорусский. Повсюду абрикосовые деревья, плющ и виноградные лозы, обвивающие стены дома, ползущие по специальной сетке и создающие столь необходимую в жару тень. Дом расположился у подножия горы, двор усыпали пахучие цветы и растения. Было зелено, ароматно и очень, очень красиво.
На террасе, поступившей в распоряжение девочек, стоял небольшой стол и три плетёных кресла, вокруг вездесущий виноград, айва, инжир и грецкий орех.
- Здесь, если хотите, завтракать можно, ужинать, - предложила Маруся.
Обеды буду готовить я, супы обязательно. Есть будем в столовой, она вместе с кухней, вон там! Потом всё увидите. Надеюсь вы приучены к супу? А завтраки и ужины сами. Я вас ни будить, ни укладывать не буду, взрослые вы уже, почти невесты.
- Очень хорошо, ба. Нам всё очень, очень нравится! Ты не волнуйся, мы и к супам приучены, и к порядку, - заверила Лера.
- И если помощь нужна, погладить, постирать, приготовить, или в магазин сгонять, на рынок, - поспешила отметить Вита, - Так мы с превеликим удовольствием.
Как ни удивительно, никакой неловкости в присутствии Маруси, обе девочки не испытывали. С первых минут всё казалось легко, радостно и просто, как будто Маруся была всегда; как Вертя, как Марго, ничуть не меньше. Это приятно поразило и даже позабавило двойняшек.
Быстренько приняв душ, переодевшись и схватив наспех сделанные, корявые бутерброды, девочки помчались в город.
Очутившись в Крыму впервые, сестры поминутно дёргали друг друга, пытаясь привлечь внимание то к одному, то к другому. Глаза у них разбегались, восторгу не было предела, они до смешного походили на щенят, впервые покинувших стены родного дома.
До городского пляжа от владений Маруси было минут тридцать ходу. Пляж оказался галечный, путешественницы видели его из окна поезда, до песочного нужно было ехать автобусом. "Двойка", что останавливался в сотне метров от дома:
- Доедете до остановки "Нефтебаза", а там рукой подать, - объяснила Маруся.
Однако идти решили пешком, вдоль моря, по набережной.
Море - такое живое, огромное, гладкое, привольно раскинулось перед сестрами ослепительно сверкая на солнце, источая пленительный запах водорослей, безбрежное, невероятно прекрасное и манящее. Народу было много, слишком много, и это, несомненно, портило общее впечатление.
Но Маруся сразу пообещала, что непременно покажет места пустынные, с бескрайними пляжами, куда можно доехать только на машине, зная дорогу.
- Давай с морем поздороваемся? Ноги помочим? - настойчиво потянула Вита.
С трудом пробравшись к воде среди бесчисленных отдыхающих, сёстры разулись и опустили бледные ноги в солёную воду.
- Смотри, смотри какая вода прозрачная! - воскликнула Лера.
Уже через неделю девочки прекрасно ориентировались, освоились, чувствовали себя едва ли не местными. Ранним утром вдвоём ходили на рынок, чтобы по списку, составленному Марусей, купить зелень, орехи, фрукты, сметану и творог:
- На входе ничего не берите, там одно барахло. В глубь идите, туда, где ряды. Сразу говорите, что вы с Верхней улицы, 6, что, мол, внучки Марусины. Свои то есть, не чужие.
- Прямо подходить и всем так говорить? Без здрасте? - расхохоталась Лера.
- Подходить и говорить что с Верхней, что бабка у вас Маруся, - отвесив Лерке небольшой подзатыльник, - терпеливо повторила тетка.
- К своим отношение другое. Как везде. Ясно вам, балаболки?
Вскоре двойняшки знали где, что и по чем. Их узнавали, здоровались, передавали Марусе приветы.
По вечерам два раза в неделю девочки звонили в Москву с переговорного пункта. И если Ирине было достаточно убедиться, что дочери живы-здоровы, то Фёдор засыпал их вопросами, отвечали на которые по очереди, вырывая трубку друг у друга. Весь день, как повелось, двойняшки пропадали на пляже, много купались, валялись, нежась на солнышке, читали, обсуждали соседей. Вскоре тела их приобрели соблазнительный шоколадный оттенок, кожа словно бы засияла и очистилась от всех высыпаний. Волосы Виты, из тёмных, почти черных стали золотисто-каштановыми, а Лерины просто превратились в золотые. Море и солнце в паре действовали лучше любых мазей, масок и кремов. Прыщи исчезли, как не было. Волшебное преображение утят в очаровательных принцесс было абсолютно неизбежно.
Надежда Ровицкая