Александр Борисович удалился, кажется, чрезвычайно довольный собой. Конечно, шефу будет намного спокойнее, если поедет Платон, знающий всю специфику работы "Феникса".
Александр Борисович в течение этих шести месяцев спал и видел, как бы заслать Платона обратно и довести слияние компаний до логического завершения, а тут такая удача! Шеф - человек проницательный и отнюдь не наивный, иначе как бы он добился того, чего добился? И об отношениях Платона и Алёны Дмитриевны он прекрасно знал.
Вопрос в том, будет ли спокойнее самому Платону, если он, пусть и временно, вернётся в "Феникс"? Точнее, это и не вопрос вовсе, - покой Платону даже сниться не будет. Но разве он не этого хотел? Буквально двадцать минут назад сидел и нылся самому себе на тоску, моральную неудовлетворённость и потерю вкуса к жизни.
Если допустить, что он поедет... То, как его там встретят бывшие коллеги, Платона волновало меньше всего; с этим он справится, это даже не задача, а так, небольшая текущая проблема. В конце концов, всем им придётся с ним считаться, другого выхода у них нет и не будет.
Единственное, что по-настоящему беспокоило Платона и что заставляло его бежать полгода назад - отношения с Алёной. Полгода он старательно изображал частичную амнезию перед самим собой и окружающими, однако и актёрская игра оказалась ни к чёрту, и старания напрасны.
Отношения настигли его и здесь, спустя полгода, даже, казалось бы, не подкреплённые ничем. Ну это он так думал. Как выяснилось, их с Алёной поездка на горнолыжную базу (то самое открытие сезона), всё же даром не прошла.
Они тогда ехали на один день, но по ходу пьесы решили остаться на оба выходных. Предусмотрительный Платон оказался не готов к тому, какой горячей ночью всё обернётся. Вроде, и старался избежать неожиданных сюрпризов, но... Видимо, недостаточно хорошо старался.
Вот почему он терпеть не может спонтанных решений, старается всегда всё заранее спланировать и предусмотреть. А тут, как говорил известный сатирик, "Одно неловкое движение, и..."
Платон был на сто процентов уверен в том, Алёна носит его ребёнка, даже тени сомнений не возникало. Алёна - это Алёна. Такие, как она, не изменяют и не лгут. Однако у них могут быть довольно своеобразные принципы и понятия о справедливости.
Хотя... По поводу лжи поспешных выводов делать не следует. Ложь это или нет - вопрос философский, но в плане скрытничества Алёна даже Платону может дать сто очков вперёд. Она следила за ним и Кристиной, а они даже не догадывались, - это раз. И она скрыла от него то, что беременна, - это два.
Последнее обстоятельство особо напрягало Платона. Он не выносил ситуаций, когда женщины манипулируют мужчинами, используя детей. Если не в финансовых вопросах, то в отношениях, - короче, одно другого не лучше.
Странно... Интересно, кто внушает женщинам мысль о том, что все мужчины - туповатые и вечно озабоченные самцы, которые дальше носа своего не видят? И кто подогревает в женщинах это заблуждение?
Теперь у Платона к Алёне было два вопроса. Первый: когда они провели выходные на горнолыжной базе, догадывалась ли уже Алёна о нём и о Кристине? И второй: почему Алёна ничего не сказала ему о том, что беременна?
Пока он не задаст эти вопросы и не получит на них ответы, выводы делать рано. А задаст он эти вопросы лично, глядя Алёне в глаза.
* * * * * * * * *
Три дня спустя
По пути на работу Алёна попала в небольшую дорожную пробку и рисковала опоздать, но всё равно не гнала. Она и раньше всегда старалась ездить аккуратно, а теперь осторожничала вдвойне, - за себя и за малыша.
Алёна ещё со времён первого скрининга знала о том, что носит мальчика, и даже имя уже придумала: Матвей. Матвей Платонович. Интересно, Платон одобрил бы такой выбор? Или ему было бы абсолютно всё равно?
Вспомнив о Платоне, Алёна вернулась мыслями к компании. У Алёны остаётся полгода директорства и два месяца до родов, а она даже ничего не решила. Как она будет совмещать управление компанией и материнство?
В каком-то из направлений придётся слишком довериться другим людям, посторонним. И Алёна понимала, что если довериться в деловых вопросах она готова, хоть и скрепя сердце, то доверить кому-то заботу о сыне - нет.
Она даже к маме съездила ещё весной, надеялась, что та, узнав о беременности единственной дочери, пересмотрит некоторые свои решения и принципы. Однако поездка оказалась напрасной, а надежды - тщетными: мама, наоборот, приняла окончательное решение и готовилась к постригу.
Обещала Алёне молиться за неё и за внука. Что ж, это тоже помощь. Алёна была рада почти любой помощи, идущей от души.
Дядю Георгия полностью отстранили от дел, да и сама Алёна, узнав правду, не горела желанием с ним общаться, и его помощь не приняла бы.
Конечно, талантливые ребята, которых Алёна выдвинула на некоторые освободившиеся руководящие должности, очень выручали, но полное управление компанией им было пока не по силам.
Единственный человек, которому Алёна безоговорочно доверила бы решение деловых вопросов, даже несмотря на всё то, что она о нём знала, - это Платон. Но Платон отказал ей в помощи и не захотел оставаться с ней. Он даже знать ничего не хотел о ней, и за полгода ни разу не вышел на связь. Более того, заблокировал все контакты.
Это было больно, но, по большому счёту, справедливо, потому Алёна не могла осуждать бывшего жениха. Покойный отец Алёны был напрямую причастен к тому, что произошло с родителями Платона. И как такое забыть? Разве можно?
Алёна часто думала о том, как бы всё повернулось, если бы она рассказала Платону о беременности. Изменил бы он тогда решение или нет? Или поступил бы так же, как её мама, полностью оставшись при своих убеждениях?
Алёна одинаково боялась и первого варианта развития событий, и второго. Первый - слишком неправильно, второй - слишком больно. Хотя куда больнее?..
Впрочем, выход есть всегда, как говорится. И часто он располагается там же, где вход. Можно просто снять с себя полномочия, отказавшись от должности генерального. Сбежать, поджав хвост. Она всё равно останется акционером, и об этом позаботился Платон. Сбежать или не сбежать? Вот в чём вопрос...
Алёна тяжело вздохнула и въехала на подземную парковку. Перед её машиной на парковку въехала ещё одна, незнакомая. Увидев, что автомобиль направляется на "её" парковочное место (это место она "унаследовала" от Платона), Алёна сдвинула брови и посигналила.
Хозяин чёрного автомобиля продолжал парковаться, игнорируя сигналы, и Алёна начала выходить из себя. Она теперь раздражалась гораздо чаще, чем раньше, и намного чаще, чем хотелось бы.
Довольно бойко для своего положения выскочила из машины и встала, уперев руки в то, что раньше было талией. Правда, тут же разглядела, кто находится за рулём незнакомого автомобиля, и моментально растеряла весь боевой задор. Однако всё же попыталась изобразить хорошую мину при плохой игре.
- Вы заняли моё парковочное место, - холодно процедила, как только Платон вышел из машины и остановился, выжидательно глядя на возмущённую собеседницу. - Потрудитесь освободить.
- Это место никак не может быть вашим, - пожал плечами Платон. - У генерального директора есть собственное парковочное место, отдельное.
- Я всегда паркуюсь на этом месте, - настойчиво ответила Алёна. - Прошу вас его освободить.
- А вы мне выговор объяви́те за вопиющее нарушение субординации, - усмехнулся Платон. - С занесением в личное дело.
- Вы что, не освободите? - округлила глаза Алёна, которая совсем потерялась от волнения и возмущения.
- Нет, - подняв бровь, холодно ответил Платон и прошёл мимо буквально пылающей Алёны к выходу с парковки.
Продолжение завтра: