Казалось, гостье удалось уловить в голосе Фотинии скрытый гнев; она невольно отодвинулась, будто и в самом деле ожидала, что синеокая дива набросится на нее с кулаками.
- Не совсем… - растеряв гонор, промямлила она. – Я ждала известия о ее смерти каждый день, но Лану словно оберегал кто. Она очень сильно заболела. Но и ее болезнь сыграла мне на руку; Артем устал от своей вечно болеющей женщины и теперь по вечерам не спешил возвращаться домой, а все чаще и чаще оставался на посиделки с коллективом. Вот на одной такой вечеринке Артем хорошо так подпил и я подслушала, как он жаловался другу, что его любимую не узнать. Что лицо ее не так красиво как раньше, ячмени обезобразили дорогие сердцу черты, но он все равно любит. Он любит, а она, ощущая свою некрасивость, отталкивает его. Отталкивает умышленно, а Артем не понимает, что чувствует. Вроде и сердится, что ему велели не приезжать, пока Лана не выздоровеет, а с другой стороны рад. И все это гложет… Подслушивая разговор, я радовалась, но вдруг по голосу любимого поняла, что он плачет… - и Саягуль замолчала.
Не зная, что сказать, молчала и Зелейница. Закрывшись ладонями, Фотиния словно хотела огородиться от страшных слов гостьи. Она прекрасно помнила то время; и свое отекшее от ячменей лицо, и ужасное состояние, и то неприятное ощущение, что Артем теперь не ее… Что чужой он, чужой… Так и было, разглядела она на любимом след от другой женщины, разглядела, но еще несколько лет не хотела в это верить. Ухватившись за промелькнувшую мысль, младшая ворожея поморщилась.
- А ведь не все рассказала, - убрав ладони, она взглянула сопернице в глаза. – В тот день, когда на кладбище фотографию закапывала, ты еще что-то сделала? Верно, я говорю? – от внезапного волнения, Фотиния поднялась. – Какие еще слова на кладбище произнесла? О чем покойника попросила? Что ему пообещала?
- К-к-кому? – сошла с лица Саягуль.
- Как с кладбища домой возвращалась, помнишь? – близко-близко нагнулась к ней ведунья.
- Помни-и-ишь… - протяжно взмыл в небо ветер.
- Помнишь ли ты… - простонала-проскрипела верхушка Гораксены.
- Вспомни-и-ить… - дрожью пробежал по траве шелест.
Заморозил синий взгляд гостью. Сама же ворожея с легкостью отодвинула стол и, встав прямо перед соперницей, принялась раскачиваться медленно-медленно. Взад-вперед, взад- вперед…
Движения Фотинии напоминали танец кобры. Завораживающе и страшно… Она то наклонялась к Саягуль, то отдалялась и, прищелкивая пальцами, все повторяла и повторяла одно слово.
- Вспоминай, вспоминай, вспомина-а-ай…
Тягуче повисал в тишине ее шепот; чудилось и трава, и верхушки деревьев колышутся в такт и тоже просят вспомнить то, что зачем-то спрятала память. А может и не спрятала, а унес кто с собой этой кусочек… Унес, чтобы остаться в тени. Унес, чтобы запутать следы. Унес, чтобы сбить с толку…
Замерцав сильнее прежнего, украшения из сапфира притянули к себе колючий свет далеких звезд, и теперь этот свет струился сверху прямо на ведунью и перетекал в ее глаза, делая их нездешними и холодными.
Гостья повторяла движения за Фотинией, и длился этот колдовской танец ровно до тех пор, пока из глаз Саягуль не выплеснулись болотные искорки и, выписывая в воздухе кружевную тропинку, плавно потекли в две синие бездны ведуньи. Дабы не спугнуть ритуал невольным вскриком-вздохом Зелейница зажала себе рот руками. А вскрикнуть, ох, как хотелось… Впервые она наблюдала свою любимую ученицу в таком виде. Заглянув в прошлое Саягуль, Фотинии удалось нащупать что-то очень важное, что в иных обстоятельствах она ни под каким соусом не желала бы знать и видеть.
Мужчины чародеи сами не заметили, как подошли ближе и так же как Зелейница в каком-то трепетном ужасе смотрели на милую и добрую Фотеньку, которая в этот миг не казалась милой и доброй, а скорее наоборот. От ее взгляда тревожно щекотало внутри и вдоль позвоночника, вгрызаясь ледяными иголками в кости и мышцы, поднималось нечто ошеломительно ужасное и гипнотическое.
Ведунья скалила белые зубы и казалось, клыки у нее вымахали, будь здоров и еще секунда и вопьется она этими клыками прямо в шею паршивки соперницы. Скалилась, скрипела зубами, тряслась, морщила нос и, не переставая, прищелкивала пальцами. Если до этого она напоминала кобру, то теперь более походила на пантеру, что защищает свой дом и его обитателей. Все медленнее становились движения и все дольше звучали щелчки, пока безумная картина и вовсе не остановилась. Остановились болотные искорки, замерли в оскале белые клыки, остекленели глаза, что казалось, вобрали в себя всю мертвенность космоса. Непривычно и жутко было смотреть на все это.
Зелейница дернулась было к ученице, но Дымарь взмахом посоха успел удержать ее на месте.
- Не мешай… - тихо произнес он. – Не мешай…
Пронесшийся над поляной вздох оживил застывшую картину; Фотиния мягко осела в траву, гостья же бессильно обвисла на стуле.
Тут уж Зелейница дала волю чувствам и бросилась к любимице.
- Мила-ая, - испуганно запричитала она. – Ты что же творишь? Что делаешь? Заче-ем?
- Зелейница милая… - слабо откликнулась ученица. – Мне бы поспать и переварить все, что увидела. Не все так просто, поверь. А ее, - кивнула в сторону разлучницы. – А ее отправь в сон глубокий, пока я не решу, как дальше быть. И еще, сними с меня сапфир, хочу сама собой побыть. Ох, и сильный же камень. Не землею он рожден, не землею... Там его родители, - подняла она руку к небу. – Космос да Вселенная… Великие силы в нем бродят и уж не собрать костей, если попадет камень в злые руки. Припрячь его в шкатулку, что только нам с тобой открывается.
- Слава Аллаху, все обошлось! – не сдержав эмоций, прокричала Зелейница. – Фотеньку в ее комнату, - скомандовала она друзьям. – Виновницу же сего торжества в нашу гостевую. Травами ее обкуривать буду, чтобы спала как мертвая. Чертовка… что же она сотворила на кладбище?
Сердце же уже подсказывало, с кем довелось встретиться Саягуль, но не хотелось в это верить, не хотелось…
Продолжение
Предыдущая часть
Начало