Навигация по всем частям книги
Дорога
Стеклянные высотки взмывали в небо, прорезая прозрачный мартовский воздух словно нож — масло. На лазурном полотне кое-где виднелись белоснежные пушистые облака, но, сколько бы я ни смотрел на них, они не сдвинулись ни на миллиметр.
Словно вырванные из реальности щелкнувшим затвором фотоаппарата и навсегда запертые в прямоугольном снимке. Не бывает двух одинаковых фотографий неба. Оно постоянно в движении — и за сотни миллионов лет, что висит над землей, вряд ли хоть раз повторило само себя.
Из-за того, что я довольно долго просидел с задранной вверх шеей, она изрядно затекла. Я опустил подбородок до груди, нащупал выпирающие позвонки чуть ниже затылка, и как следует размял их пальцами. Напряжение немного отступило, и я смог вернуть голову в задуманное эволюцией положение.
Расслабившись, я огляделся по сторонам: изменилось ли что-нибудь вокруг за то время, пока я, отключившись от реальности, пялился в небо?
Со стороны, наверное, я выглядел довольно забавно: опрятный мужчина в самом начале своих тридцати, отложив в сторону сумку, сидит на скамейке в парке и, задрав голову, долго высматривает что-то в весеннем небе. Разве что слюна не стекает с уголков рта.
Но давайте честно признаем, что никому до этого не было никакого дела. Мало ли зачем человек сидит на скамейке утром, мало ли какую форму принимают облака на небе.
Люди были заняты своими будничными делами, у них не было времени на такие мелочи.
Это был один из несомненных плюсов большого города: всем на тебя наплевать. Впрочем, это было взаимно. Делай что хочешь и не осуждай других. Эдакая негласная политика мегаполисов. В переполненных людьми городах в каждую секунду происходит слишком много событий. За своей бы собственной жизнью поспеть.
Редко когда найдется время, чтобы вот так, никуда не торопясь, просто посидеть на месте. Разрешить себе передышку.
Кстати, о времени...Мы с сестрой еще неделю назад договорились о сегодняшней встрече, на которую я уже начинал опаздывать.
Подозревая, что могу задержаться из-за загруженных дорог в этом районе, я вызвал такси на полчаса раньше. Однако, это все равно не спасло меня от проблемы, знакомой всем крупным городам. Естественно, мы попали в жуткую пробку. Ту самую, что парализуют движение на часы и заставляют сотни автомобилистов и их пассажиров изрядно понервничать. Добавьте сюда частично перекрытые из-за ремонта дороги — и получите идеальную формулу оправдания причины опоздания.
Но мне, можно сказать, повезло: пробка началась всего в паре кварталов от места, где мы условились встретиться. Минут десять я продолжал сидеть в машине с надеждой, что вот-вот наш обездвиженный поток отполированных блестящих на солнце крыш сдвинется с места.
От скуки я начал разглядывать автомобили по соседству и их пассажиров, но не обнаружил ничего примечательного. Справа — одетая с иголочки семья в дорогом кроссовере и малышом лет десяти, увлеченного своим планшетом на заднем сидении. Слева — молодая женщина в темно-сером костюме что-то быстро говорит в телефон и подкрашивает губы в зеркало заднего вида. Сзади обычный парень в синей толстовке что-то напевает себе под нос, отбивая ритм по обшивке руля.
Дорога — как социальный уравнитель. Неважно насколько крутая у тебя тачка и сколько выходных рубашек висит у тебя в шкафу — ты все равно можешь оказаться в одной пробке бок о бок с едва сводящих концы с концами владельцем кое-где уже покрывшегося ржавчиной подержанного авто, который носит одни и те же джинсы уже не первый год.
Это, наверное, единственный положительный момент пробок на дороге. Вынужденное равенство. А хотя, нет. Еще один плюс — быть пассажиром такси. Ведь можно в любой момент завершить поездку и пойти пешком. Или, я не знаю, воспользоваться метро в конце-концов.
Городские водители, привыкшие к машинам, редко могут позволить себе такую роскошь. Раз уж сознательно сегодня сел за руль и уже влился в поток работающих двигателей, то, будь добр, смирись и перестань жаловаться на этот кошмар.
Короче, когда я понял, что пробка рассосется не скоро, то заглянул в карту. До кафе, где мы должны были встретиться с сестрой, оставалось совсем недалеко. Можно было бы пройти по прямой и срезать через парк.
«Всего пятнадцать минут и буду на месте, — подумал я, — а такси проторчит в пробке еще черт знает сколько». Так что я попросил водителя тормознуть в ближайшем кармане и расплатился, оставив чаевые. Все-таки, это по моей вине он застрял тут, наверное, еще на час и вид у него, мягко говоря, был не очень радостный.
Ещё одна особенность больших городов: время до достижения конечной точки не всегда зависит от расстояния. Так, на своих двоих, я буду в точке N максимум минут через двадцать, а оставшись в такси, мог бы попасть туда и через все пятьдесят.
Потому что машина, увы, должна ехать по правилам, а движение на улицах близ кофейни — одностороннее. Вот и приходится двигаться со скоростью престарелой улитки по параллельным улицам, продираясь через пробку, пока не окажешься на месте (а еще и попробуй там припарковаться!).
Собственные ноги в данном случае оказались лучшим решением. Впрочем, как и всегда. Да здравствуют мои ноги! Что бы я без них делал — ума не приложу.
Я зашагал в сторону, противоположную от сигналящих машин (ох, наверняка кое-кто из них мне изрядно позавидовал) и едва сдержался, чтобы не показать неприличный жест в их сторону: «Мол, удачи оставаться, придурки, а я — ухожу с гордо поднятой головой!».
В этот момент правый карман моей куртки провибрировал два коротких раза. Сестра написала, что немного задержится («Пробки просто ужасные!»). Я ответил, что нет проблем («И не говори!»).
«Это просто невыносимо», — негромко пробормотал я себе под нос. Моя сестра была из тех, кто будет ехать в такси до последнего, потому что «все уже оплачено», а она явно не хотела терять ни крупицы полагающейся ей выгоды.
Для себя я давно понял одну вещь: переживать каждый раз, когда что-то идет не по плану — пустая трата нервов. Жизнь в принципе не может идти так, как нам хочется.
Мне кажется, что это одно из тех правил, что существуют еще с начала времен. Просто каждый объясняет его для себя по-разному.
Религиозные люди сказали бы: «Человек предполагает, а Бог — располагает». По мне, такая позиция — это перекладывание ответственности. Люди, конечно, те еще любители тешить себя надеждой, но думать, что какая-то высшая сила и форма всевидящего сознания следит за каждым твоим шагом и предостерегает от всякого дерьма — нерационально. Будто бы этому великому разуму (если он существует, конечно) есть до нас дело.
Планирование событий — некая зона комфорта для человека. Вот почему особенно страшно, когда что-то идет наперекосяк.
Я просто старался воспринимать непредвиденные обстоятельства как шанс сделать что-то другое.
Вместо того чтобы злиться на пробку, сестру или весь этот чертов мир, я решил воспользоваться внезапно освободившимся временем и заглянуть в парк. Ну вы это и так уже знаете.
Кажется, засидевшись, я совсем забылся, потому что из созерцания благоустроенного кусочка природы посреди города меня выдернуло новое сообщение от сестры «Ты где???». Именно так. С тремя вопросительными знаками. Как минимум — она в недоумении, как максимум — крайне раздражена. «Вот черт», — выругался я и, подхватив сумку, помчался в сторону нужного кафе, набирая на ходу ответ («Буду через пять минут»).
Столик
Когда я добрался до места, сестра заняла один из столиков и уже успела разложить там свои вещи. Я всегда удивлялся ее, да и вообще, всех остальных женщин, что встречались мне когда-либо в жизни, способности моментально захламлять пространство вокруг себя кучей всего.
Блокноты, ручки, книга, солнцезащитные очки, обычные очки, помада, крем для рук, расчески, наушники, всевозможные зарядки, лейкопластыри, санитайзер и еще с десяток разных предметов, вечных обитателей женских сумочек.
Что творилось у них в квартирах, так и вообще представить страшно. Я уверен, даже если у кого-то из них и был идеальный порядок на полках в гостиной, а все тюбики на полке в ванной стояли аккурат друг к другу, то где-то точно была потайная коробка, в которой все свалено как попало.
Она просто должна быть.
В противном случае это уже не поддержание элементарной чистоты, а какой-то пунктик. Никто не может поддерживать идеальный порядок везде. Думаю, таким людям следовало бы показаться психотерапевту, потому что возведенная в культ потребность к порядку может быть признаком серьезного расстройства.
Хотя я встречал и таких девушек, которые не особо заморачивались со всей этой уборкой. Я, привыкший к чистоте, по возможности, сторонился таких женщин до тех пор, пока не встречаться с одной из них. Мы были вместе около года.
Практически сразу она переехала ко мне и начала свою тихую военную кампанию против заведенного мною годами уклада. То забывала помыть посуду сразу после ужина или оставляла грязную ложку прямо на столе (на столе, представляете?), то носила одни и те же джинсы пару недель подряд, ела в постели и засовывала свои футболки под подушку перед тем, как лечь спать (это было за гранью моего понимания).
Кроме того, она постепенно отвоевала у меня несколько моих любимых вещей и носила их не снимая. Так что мои некогда аккуратно выглаженные рубашки насквозь пропитались запахом ее духов и чем-то, похожим на разводы от красного вина и пятна от шоколада.
Меня это жутко бесило. Поначалу не так сильно — я просто старался не зацикливаться на ее особенностях и грешил на невнимательность. Но время шло, и я больше не мог игнорировать ее безразличие к порядку. Каждая оставленная ею на столе кружка превращалась в скандал.
Она искренне не понимала, почему я так заостряю на этом внимание и делала круглые глаза каждый раз, когда я начинал свою пламенную речь с заявлениями, что если так продолжится и дальше, то мы погрязнем в дерьме по уши.
Может, она и хотела измениться ради меня, просто не знала как. Ее попыток поддерживать чистоту хватало ненадолго. Неделю-другую спустя, я снова находил стопку грязной посуды в раковине, а по вечерам, когда мы вместе смотрели фильм, вместо того, чтобы сосредоточиться на сюжете, я думал только о том, сколько крошек выпало из ее рта на только что застеленное покрывало.
В итоге мы расстались. Не скажу, что конкретно из-за ее неряшливости, но она точно была одной из главных причин. В лицо такое не говорят, так что я сказал что-то банальное, вроде как нам больше не по пути, и попросил оставить ключи в почтовом ящике, когда она будет уходить.
Пару недель я наслаждался чистым домом, пока не осознал одно: без нее здесь стало скучно и слишком тихо.
Позже я понял, что она, скорее всего, просто не считала порядок самым важным в жизни. Основой ее философии и была как раз сама жизнь. Все время она пыталась меня рассмешить и кусала за плечо, стоило мне только задуматься. Пела на кухне во время готовки, когда в окна светило солнце — открывала шторы, предлагала рвануть с утра пораньше на рынок или провести вечер, болтаясь по улицам и заглядывая в окна вплотную стоящих друг к другу домов. Строила планы на какие-то безумные поездки и рассказывала, как будет здорово, когда мы будем гулять по берегу океана или нестись по ночной дороге, громко подпевая радио, чтобы не уснуть.
Она постоянно говорила про то, что время уходит и надо бы наполнить голову приятными воспоминаниями. «Стоя одной ногой в могиле, никто не жалеет о том, что помыл в жизни мало тарелок», — все время говорила она, когда я начинал заводить разговор о грязной посуде. «Черт, но кому-то все равно приходится мыть эти дурацкие тарелки!», — начинал закипать я. «Да, тут ты прав. Но просто они не делают из этого трагедию», — отвечала она и, замолчав, скрывалась от очередного неприятного разговора в соседней комнате.
Напоследок, перед тем как уйти, она сделала самую тщательную уборку за все то время, что мы были вместе. Вымыла до блеска все чашки, разгребла хлам в ящиках, выкинула все просроченные продукты из холодильника и прикрепила на него записку «Надеюсь, теперь ты доволен. Удачи. Целую, ХХХ».
Я и правда был доволен.
Несколько дней я наслаждался свободой и чистым пространством вокруг меня. Никто не оставлял посуду где попало и не трогал мои вещи. Но вместе с тем стало так пусто, что у меня на душе заскребли кошки.
Я больше не слышал ее голос, что-то напевающий с кухни про лучший-в-мире-омлет, никто не будил меня звуком царапающей по паркету ножки кресла из-за того, что ей вдруг захотелось переставить мебель и не тормошил меня в несусветную рань, потому что нужно было поехать куда-то прямо сейчас. Оказалось, что мне не хватало ее непринужденности. Но было уже слишком поздно.
Дурацкие тарелки, будь они неладны.
С тех пор, кстати, мне так и не удалось толком сблизиться ни с одной девушкой. После нашего расставания у меня их было несколько, но ничем серьезным наши отношения не закончились.
Кроме того, у них были свои заморочки пострашнее немытой посуды. Одна из них была одержима идеей завести семью, другая — убеждена в том, что раз природа наградила ее парой выпуклых грудей, то я должен спускать на нее все свои деньги, пока она обсуждает всякую банальщину с подружками за бранчем.
Была еще одна, которая устраивала натуральную истерику из-за каждой мелочи. Будь то оставленная мною на рабочем столе чашка (иронично, не правда ли?) или мои попытки обсудить что-то серьезнее списка продуктов к ужину.
И все они, черт бы их побрал, так или иначе, разбрасывали свои вещи. Так что, можно сказать, я смирился с этим фактом и больше никого не пытался исправить.
Завтрак
— Ну наконец-то! — всплеснула руками сестра, когда я пробрался к столику.
— Пробки, сама понимаешь, — пожал я плечами. Знать о том, что я рассматривал облака в парке вместо того, чтобы торопиться на встречу, ей было не обязательно.
— И не говори. Этот город меня убивает, — понимающе кивнула она, отпив кофе из чашки. — Я заказала нам перекусить. Ты ведь все еще не против омлета с беконом?
— А то! — бодро ответил я, вспомнив, омлет, который мне готовила та-что-вечно-разбрасывала-вещи.
— Все нормально? — бросила она на меня пронзительный взгляд.
— А то! — повторил я все тем же наигранно-бодрым голосом.
— Ну, как знаешь, — пожала она плечами.
— Слушай, а пиво они тут подают? — спросил я, осматриваясь по сторонам.
— Это в девять-то утра? — смерила она меня слегка обеспокоенным взглядом.
— Только вот не надо упреков, ладно? — сказал я. — Что, приличному человеку уже нельзя и выпить за завтраком?
— Да мне вообще без разницы, — рассмеялась она. — Ты всегда делаешь то, что хочешь и плевать хотел на мнение остальных.
— А то! — повторил я с той же вызывающей интонацией, и мы вместе рассмеялись.
Когда знаешь человека с самого детства, у вас формируются особые отношения. Вы можете подкалывать друг друга, отчитывать, но все равно поддерживать и быть рядом, когда это нужно. По крайней мере, если у вас все сложилось.
Сестра была всего на три года младше меня, но всегда вела себя так, будто это она тут самая старшая и уже познала жизнь. Девочки всегда взрослеют быстрее, тут уж ничего не поделаешь.
У нас всегда были довольно неплохие отношения. Когда разъехались и начали жить своими жизнями, договорились не терять связь. Со временем, конечно, встречаться мы стали реже, но хотя бы всегда знали, что можем позвонить друг другу в любое время.
В итоге я отказался от идеи начинать день с бокала пива, и заказал обычный черный кофе.
Весна — начало сезона летних террас в больших городах. Все кафе и рестораны, которым повезло иметь достаточно тротуара возле входа, вытаскивали запылившиеся за зиму столы и стулья на улицу, образуя еще с десяток-другой посадочных мест на радость любителям принимать пищу на свежем воздухе.
Кофейне, в который мы встретились с сестрой, повезло больше других: она располагалась на углу дома с довольно большим прилегающим тротуаром, переходящим в пешеходную улицу. По периметру дома росли невысокие раскидистые деревья, так что владельцы кофейни выставили деревянные столы прямо под ними, чтобы крона давала приятную тень и спасала гостей от городской жары. Мы сидели как раз за одним из таких столов.
Как только принесли напитки, сестра убежала в уборную. Я потягивал кофе и смотрел вокруг. Солнечные лучи пробивались между домами, танцуя на еще не успевшем раскалиться асфальте; прохладный утренний воздух смешался с запахами первых цветов, кофе и выпечки; листья приятно шелестели на ветру. Апрельская непринужденность витала в воздухе, и мне это нравилось. Природа просыпалась, а вместе с ней — и весь мир.
Весна всегда была для меня периодом эмоционального подъема. Долгая зима заканчивалась, и можно было вылезать из затянувшейся спячки, чтобы снова пробовать изменить свою жизнь (уж в этом-то году точно получится).
Зеленая листва, синее небо, солнце, скользящее по стенам домов, запахи… Все вокруг заставляло меня уверовать в то, что плохие периоды остались позади, и уж теперь-то моя жизнь точно понесется вперед на всех парах!
Мне хотелось петь и танцевать. В голове звучала давно забытая мелодия, ритм которой я в такт отбивал пальцами на коленке. Всегда так делал, когда задумывался о чем-то хорошем.
— Кто-то в приподнятом настроении сегодня, я смотрю? — сестра возникла у меня за спиной будто из ниоткуда.
— Черт! — от неожиданности я чуть не опрокинул на себя чашку. — Нельзя вот так подкрадываться к людям!
— Ой, ну извини, — рассмеялась она, протягивая мне салфетку. — Просто увидела, как ты сидишь тут довольный, словно кот. Давно не видела тебя в таком хорошем расположении духа.
— Окей, подловила! Ну знаешь, весна и все такое, — задумчиво сказал я. Настроение у меня и вправду было отличным.
— А знаешь, и правда ведь, весна уже в городе, — ответила она и внимательно начала смотреть по сторонам так, будто только сейчас заметила распустившиеся деревья.
Она обладала удивительной способностью перенимать на себя чье-то настроение. Кажется, этому даже есть особый термин в психологии (а чему нет?) — отзеркаливание.
Думаю, что особо умелые журналисты, да и вообще все те, кто хочет расположить к себе собеседника, без зазрения совести пользуются этим приемом. Сестра же делала это неосознанно — вот насколько у нее была развита эмпатия.
Меня же с этим немного обделили. Наверное, когда нашей семье раздавали способность сопереживать — бóльшая часть ушла именно сестре. Мне же достались жалкие крохи. Может быть, именно поэтому мне было так тяжело сходиться с людьми, да и, вообще, понимать их?
— Расскажешь, наконец, зачем ты меня позвала? — прервал я ее наблюдения за утренним городским пейзажем.
— А что, мне нужна какая-то особая причина, чтобы выпить с братом кофе? — ответила она и с неким вызовом посмотрела на меня.
— В общем смысле, может, и не нужна. Но сегодня-то ведь это не так? — ответил я и, чуть наклонив голову, заглянул ей в глаза.
Может, моей сестре и досталась эмпатия, но мне при рождении с лихвой отвалили проницательности. Так что с самого детства ни одна мелочь не могла от меня укрыться.
Проницательность, скажу я вам, может, и хорошая, но точно не самая простая штука на свете. Дело в том, что одной врожденной проницательности недостаточно. Нужно развить еще массу дополнительных навыков и иметь при всем при этом гибкий ум, чтобы правильно распознать сигналы и верно их истолковать, опираясь на уже имеющийся опыт. Без этих навыков толку от проницательности — ноль. Как от радиста, не знающего азбуку морзе.
Сестра молча смотрела куда-то вбок и перебирала пальцами разноцветные брелки на ключах. Это могло значить только одно: она собирается сказать что-то, что мне не понравится.
Я мог бы, конечно, надавить на нее и заставить выложить все как на духу прямо сейчас, но решил дать ей немного времени. Все-таки, у каждого человека есть право на то, чтобы высказаться тогда, когда он будет готов это сделать.
— Мне предложили работу в другой стране, — выпалила она.
— Ого! Поздравляю! — я округлил глаза.
— Да, спасибо...Начинать надо уже в следующем месяце, — сказала она, посмотрев на меня каким-то стыдливым взглядом.
— Пожалуйста, скажи, что ты согласилась, — непроизвольно сложил руки я.
— То есть, ты не против? — ее лицо мгновенно прояснилось.
— Что? Нет, конечно! Это же отличный шанс. Черт, сестренка, я так рад за тебя!
— Уфф, словно гора с плеч, — сказала она и откинулась на спинку плетеного стула с таким видом, будто и правда освободилась от какой-то тяжелой ноши.
— Погоди, ты что, думала, что я могу быть против? Да это ведь твоя жизнь в конце концов! Я не собираюсь засыпать тебя нравоучениями. Делай что любишь, пока можешь!
— Ой, ты себя слышишь вообще? Начал говорить как старик, которого от могилы отделяет сотня-другая вздохов, — рассмеялась она.
— Ну, будем надеяться, что это не так, — тоже улыбнулся я в ответ и поднял чашку с кофе вверх на манер бокала.
Отъезд
Еще с час мы сидели под тенью деревьев. Допили кофе и заказали большой чайник чая. На завтрак я съел классический омлет с беконом, сестра — какую-то новомодную цветную штуку с красиво выложенными фруктами и орехами, о существовании которой я не знал до этого утра.
Она рассказывала мне о том, как ее пугает мысль о жизни в другом месте и что не так-то просто будет сразу найти хорошую квартиру. Вслух размышляла, понравится ли ей коллеги, а она — им. Сможет ли она хорошо делать свою работу, чтобы оправдать надежды компании и о многом другом.
«Столько всего надо успеть, ужас!» — говорила она, качая головой. Но по тону было понятно, что ей нравится вся эта суета и, будь ее воля, она бы только и делала, что готовилась к поездкам.
Так часто бывает. Предвкушение чего-то оказывается намного волнительнее самого события. Если период подготовки затягивается, то это выматывает эмоционально. Такой вот парадокс: человек перегорает уже во время ожидания и, когда наступает момент Х, уже не способен насладиться им сполна.
Разочарование, как по мне, вполне предсказуемый финал марафона больших надежд. Когда пересекаешь финишную черту — тебе уже все до лампочки.
Через три с половиной недели нас с сестрой будут разделять пару тысяч километров. Там, в кафе, мы условились, что я обязательно подвезу ее до аэропорта в назначенный день. Я прекрасно представлял себе, как все будет дальше.
Сестра подготовит для меня коробку с памятными семейными вещами, которые она не сможет взять с собой (скорее всего, коробка просто переедет с ее антресоли на мою). Когда настанет день отъезда — мы оба будем немного нервничать, но также будем стараться всеми силами это скрыть, притворяясь, что это вполне обычный день.
По дороге в аэропорт мы остановимся на заправке, чтобы взять кофе. Пока я буду заправлять полный бак и ждать заказ, сестра будет сидеть на пассажирском месте и с внимательно смотреть на меня через окно, думая что-то вроде: «Последний раз, когда брат берет мне кофе». Я же, заметив ее грустный взгляд, помашу рукой сквозь толщу немытого стекла и разведу руками, мол, «Как можно так долго готовить две чашки кофе!», а она беззвучно улыбнется в ответ.
И никто не проронит и слова о том, что это, все-таки, не самый наш веселый совместный день. Все будут делать то, что должны.
Застряв в пробке на выезде из города, мы оба начнем немного нервничать. Сестра будет посматривать на часы, приговаривая что-то вроде «А вдруг там будет еще очередь на паспортный контроль? А что, если рейс задержат?» и все в таком духе. Моей же задачей будет успокоить ее и отпустить пресную шутку: «Ну, значит, никуда не полетишь».
Рано или поздно пробка закончится и мы помчимся по прямой до терминала. На прощание у нас будет от силы минут десять-пятнадцать — именно столько времени отведено аэропортом на бесплатную парковку. Мы обменяемся крепкими объятиями и обещаниями созваниваться не реже раза в неделю, а переписываться так и вовсе минимум раз в три дня.
Я потреплю ее по голове, еще раз крепко прижму к себе и, держась за открытую дверцу автомобиля, буду смотреть, как она катит свой чемодан ко входу. Еще раз помашу рукой, подниму большой палец вверх и сяду за руль ровно в тот момент, когда автоматические раздвижные двери аэропорта сомкнутся за ее хрупкой фигурой, спешащей на досмотр.
Я сяду в машину и двинусь по направлению к шлагбауму, думая о том, не закончились ли отведенные талоном минуты. Щелчок, зеленый свет — и вот я уже мчу в сторону города, гадая, сколько времени понадобится нам, чтобы позабыть о своих обещаниях и окончательно потерять связь.
По моим подсчетам — пару месяцев. Полгода в лучшем случае.
Получается, что когда мы созвонимся поздравить друг друга с Рождеством, то поймем, что это первый наш разговор за последний месяц. Так бывает. Мы, конечно, пожалеем об этом, но только тогда, когда не станет одного из нас, а другой будет силиться вспомнить, когда вы разговаривали в последний раз. И что он был приятным — таким, которому не стыдно было бы стать «последним разговором». Ну и надеяться, что в конце мы сказали «Люблю». Так нас, хотя бы, не будут мучить угрызения совести. Ну или будут, но чуть меньше.
День Х, кстати, прошел, как я его себе и представлял, так что не вижу надобности пересказывать это все в подробностях. Просто один человек подвез до аэропорта другого, а тот — улетел. Вот и все.
Квартира
Приехав домой, я открыл банку пива и растянулся в кресле на балконе. Когда я только въехал в эту съемную квартиру, то был недоволен тем, что лоджия не застеклена. Даже подумывал поставить окна в счет квартплаты, но со временем свыкся и научился даже находить удовольствие в том, чтобы в хорошую погоду вот так, вечером, выйти на него и смотреть, как на город опускается ночь. Даже кресло купил специально. При переезде придется оставить его здесь. Надеюсь, следующий жилец оценит мои старания.
Больше ничего особо примечательного я сюда не приобретал, несмотря на то, что обновить обстановку тут не помешало бы. Когда я видел винтажный письменный стол на рынке или изящную стойку для журналов в дизайнерском магазине, мне стоило неимоверных усилий отговорить себя от их покупки. Понимал, что при переезде они станут проблемой.
Впрочем, я обзавелся кое-каким набором посуды, добротным одеялом, пластинками и прочими мелочами, способными скрасить будничную жизнь и придать обстановке вокруг некое подобие комфорта.
Да уж, теперь парой коробок при переезде точно не обойдешься. Удивительная способность людей накапливать предметы, которым они сами же и придают какое-то значение, чаще всего оборачивается против них. Год-другой — и обнаруживаешь себя по уши в вещах, которые, по большому счету, не имеют никакого смысла. Весь этот хлам можно вынести на помойку за пару часов. Жаль, что нельзя так же легко избавиться от мусора в голове. С годами в ней образовывается приличный торфяной слой из несбывшихся надежд, обид и предрассудков, с которым практически ничего невозможно сделать. Разве только присыпать сверху счастливыми моментами и надеяться, что похороненные неприятности никогда не прогниют наружу.
Я сидел на балконе и рассеянно смотрел, как ветер треплет уже почти облетевшую яблоню под окном. Она без сожалений расставалась со своими прекрасными бледно-розовыми цветками, чтобы вступить в новую фазу своего ежегодного цикла. «Надо бы, наверное, уже и мне начать двигаться вперед», — подумал я, неспешно потягивая пиво и наблюдая за тем, как последние лепестки срываются с веток и безвольно уносятся куда-то вдаль.
Спать я ложился в прекрасном расположении духа. Еще каких-то пару недель — и воздух в городе переменится на летний. Асфальт будет плавиться под ногами; пешеходные улицы будут заставлены тележками с мороженым и сладкой ватой; водители перестанут открывать окна и начнут включать кондиционер на полную, пусть даже из-за этого им придется чаще заправляться; городские пляжи будут оккупированы жителями, с наслаждением подставляющим солнцу свою изрядно побледневшую за долгую зиму кожу; по пятницам на выезде из города будет образовываться многочасовая пробка из тех счастливчиков, у кого есть загородный дом; по ночам из окон будет доноситься пьяный смех молодежи, гуляющей до рассвета.
Из года в год лето начинается по-разному. То резко, когда буквально за один день, воздух прогревается до тридцати градусов, то постепенно, давая возможность хоть как-то подготовиться к перепаду температур и запастись светлой хлопковой одеждой.
Как именно начнется лето в этом году — я не имел ни малейшего представления. Но, лежа в кровати, и уже почти проваливаясь в сон, надеялся, что оно, как в принципе и оставшиеся месяцы этого года, будет неплохими. По крайней мере, у меня не было никаких причин думать, что к зиме все пойдет наперекосяк.
* * *