Навигация по всем частям книги
Весна | Лето | Осень | Зима
Ярмарка
Работы в сентябре резко прибавилось, хотя лето прошло в довольно спокойном режиме. Я даже подумал, было, что у меня и работы-то больше нет. Но то было лишь затишье перед бурей. Стоило только ветру нагнать хмурые осенние тучи в город, так поводов поработать посыпалось на голову, как листьев с деревьев. Оно и неудивительно: все возвращаются в город с курортов и берутся за дело с новыми силами.
Я задумал написать статью про сезонную ярмарку, которая проходила в первые выходные октября в соседнем городе. Ничего особенного, но мне хотелось прикупить пару новых-старых книжек, так что я воспользовался шансом убить двух зайцев сразу: подзаработать деньжат и выцепить что-то интересное на прилавке. Вплоть до самой пятницы лил дождь, и я думал было отказаться от затеи, потому что перспектива толкаться в толпе людей с зонтиками меня не особо привлекала.
В субботу же утром погода стояла на удивление отличная, так что я закинул рюкзак на заднее сиденье своего старенького авто и выехал на трассу.
Город, где должна была состояться ярмарка, находился минутах в сорока неспешной езды. Дорога пролегала через аккуратно подстриженные поля и невысокие холмы, сплошь покрытые соснами. Когда трасса заныривала в лес, я опускал стекло, чтобы впустить в машину насквозь пропахший мокрой хвоей и землей воздух. Проезжая один из таких отрезков, я остановился на обочине, чтобы размять ноги.
Как только я заглушил мотор и вышел из машины, меня оглушила тишина. «Удивительно, — подумал я, — забываешь, насколько тихо может быть в лесу, когда долго не бываешь в нем». Тишина, конечно, не была идеальной. Изредка с веток срывались капли, падая на покрытый росой пожухлый лист папоротника. Где-то вдалеке заходилась свистом неведомая мне птица.
«Надо чаще выбираться из города», — решил я для себя. Постоянно думаю об этом, как только оказываюсь в подобном умиротворяющем месте. Но стоит вернуться к привычной жизни, так данное обещание как-то само собой забывается и растворяется в рутине. Нельзя давать повседневности засосать себя. Это ведь штука похлеще зыбучих песков. Не успеешь оглянуться — уже погряз по самую шею и не можешь пошевелиться.
Внезапно лесную тишину нарушил громкий противный звук, на поверку оказавшийся всего-навсего трелью от входящего вызова моего мобильного телефона. Он настолько не вписывался в окружающую обстановку, что я даже слегка разозлился. «Чертова цивилизация достанет тебя где угодно», — подумал я, но бодрым голосом ответил на звонок. Оказалось, что это звонил редактор поинтересоваться не застрял ли я где-то по пути («Нет, что вы, я уже подъезжаю!»), потому что ярмарка вот-вот должна была торжественно открыться и задачей первостепенной важности было сделать несколько кадров официальной части для статьи.
Положив трубку, я громко выругался (стесняться было некого, ведь вокруг было ни души), а лес тихо повторил все за мной, словно соглашаясь. Я прыгнул в машину, завел мотор и, оставив за собой облачко выхлопных газов, помчался вперед, чтобы успеть к открытию ярмарки.
Церемония не представляла из себя ничего особенного. Напыщенный джентльмен произнес длинную вступительную речь, пока пышногрудая девица на вид слегка за двадцать стояла рядом, улыбаясь и держа на уродливой бархатной подушке неимоверных размеров ножницы. Я сделал пару кадров.
Речь была встречена жидкими овациями (будем считать из-за того, что у ждущих открытия выставки людей замерзли руки), джентльмен широко улыбнулся и перерезал бутафорскими ножницами не менее бутафорскую ленту. Из колонок полилась праздничная музыка, будто разом врубили все карусели в парке аттракционов, и столпившиеся у входа люди потянулись в ворота, словно стадо овец в загон.
Сезонная осенняя ярмарка представляла из себя множество прилавков со всякой снедью от местных производителей. Кто-то продавал ароматный домашний сыр, другие — упакованный в маленькие баночки мед; одна из палаток была сплошь занавешена украшениями ручной работы, а соседняя — какими-то сухими травами.
Люди переходили от одного прилавка к другому и с интересом рассматривали товары, восхищенно переговариваясь между собой. Часть посетителей (в основном, мужчины) столпились в закутке с едой, что примостился в самом конце ярмарки. Местная пивоварня устраивала дегустацию, так что я, сделав несколько снимков, попробовал все, что предлагалось попробовать.
Слегка захмелев, я отправился дальше бродить по рядам с палатками, пока не увидел что-то вроде импровизированного книжного развала. На удивление вокруг него образовалась небольшая толпа. Я сделал еще несколько снимков. Посетители гуськом пробирались от одного стенда к другому, а продавец направо и налево давал рекомендации и подсказывал, где искать нужную книгу. Он ориентировался настолько хорошо, что это не могло не вызывать восхищение. «Пока книги интересны людям настолько же сильно, как и бесполезные аксессуары для дома — можно считать, что еще не все потеряно», — подумал я про себя, а вслух спросил: «Есть у вас что-нибудь про музыку?».
— А то! — бодро ответил продавец, седовласый мужчина в кожаной жилетке. — Немного, конечно, но имеется. Вы ищите что-то конкретное?
— Да нет, просто захотелось прочитать биографию кого-нибудь из музыкантов, — пожал я плечами, — мемуары или что-то в этом роде.
— Кажется, была книга про Меркьюри. Про Дилана помню точно есть еще, если не купили. Из моей личной коллекции, — гордо сказал продавец и кивнул по направлению к дальнему стеллажу. — Ищите там.
Я кивнул в ответ и стал пробираться между рядами. К владельцу книжного развала тут же подскочила тучная женщина с разноцветным шарфом в стиле пэчворк (самодельным, не иначе), разыскивающая руководство по уходу за домашними растениями. Чтобы не слушать подробностей о частоте поливе суккулентов и нюансах дренажа для фиалок, я просто «выключил» звуки вокруг.
Опять же, если бы нужно было назвать самую свою любимую способность, то я, наверное, выбрал бы именно эту — умение отключать внешние звуки по собственному желанию. Это помогало мне сосредоточиться даже в самой шумной обстановке и вычленять из окружающего мира только те звуки, которые мне нужны. Поначалу было непросто, но с годами я приноровился и теперь отключить посторонний звук зачастую не было для меня проблемой. Иногда, правда, способность заклинивало, как тогда, в электричке, но в целом она работала исправно.
При этом я продолжаю понимать, что происходит «на фоне» и могу реагировать по ситуации. Нет такого, что я просто ухожу в себя и перестаю замечать все вокруг. Вместо этого я научил сознание отделять важные звуки от неважных. Словно засунул в ухо особый фильтр, который пропускал только нужные мне в данный конкретный момент звуки, а остальные — задерживал на поверхности. Мне не требовались никакие наушники с подавлением шума, ведь мои уши словно были такими сами по себе.
Пользовался я этим везде: в офисе, когда нужно было срочно закончить работу; на вечеринках, когда хотел насладиться музыкой, но нужно было делать вид, что ты поддерживаешь разговор; в транспорте, когда чей-то нервный ребенок начинал переходить на ультразвук. Да где угодно.
Иногда я проделывал такое даже со своими девушками, когда им не терпелось поболтать и вывалить на меня кучу не особо важной информации. «А ты здорово умеешь слушать», — говорили мне некоторые из них. Я смотрел в их большие, светящиеся радостью глаза и думал: «Насколько нужно быть наивной, чтобы принять это за чистую монету?». Глупыми я бы их не назвал — они просто не были настолько глубоки, чтобы отличить настоящий искренний разговор от фальшивки, которую я им постоянно подсовывал. С такими девчонками мне быстро становилось скучно, потому что, кроме секса и разогретой на ужин еды из ресторана (за которую, кстати, постоянно платил я), поиметь с них было особо нечего.
Была у меня одна подружка, которая реально слушала все, что я говорю. На удивление она была первой, кого мне не хотелось «выключать». Мы с ней вели долгие разговоры до утра, заводили нехилые дискуссии на тему музыки. Секс, кстати, с ней был потрясающий. Мне нравилось не столько ее тело, сколько душа. Внутреннее наполнение, которое влекло меня, казалось важнее каких-то складок на животе, о которых она постоянно переживала. Я мог почерпнуть из нее что-то новое и это меня заводило. Именно тогда я понял, с каким типом женщин мне больше не хотелось связываться никогда в жизни. А вот с ней я хотел делиться с нею всем и хотел, чтобы она делилась всем со мной.
Но, как часто бывает, это не продлилось долго. Она хотела бóльшего, чем я мог ей дать. Со временем ей стало скучно, она отдалилась от меня. Нет, даже не так. Она просто ушла куда-то вглубь, поселилась в своем богатом внутреннем мире, где, наверное, было интереснее, чем в реальном. К сожалению, я заметил это слишком поздно. Ну или просто не хотел обращать внимания до последнего. До момента, когда уже ничего нельзя было изменить.
Последний раз я видел ее на пороге клиники лечения депрессии, куда она легла добровольно. На это тоже нужно иметь определенное мужество. Такое, коим я никогда не обладал. Что с ней стало — без понятия. Еще тогда, обнимая меня на скамейке в сквере, расположенном возле входа в учреждение, она попросила никогда больше не навещать ее и просто оставить в памяти те моменты, которые мы с ней переживали до того, как все начало разваливаться.
Пробираясь до полки с музыкальной литературой, я подумал, что ей бы тут понравилось. Она бы с полчаса перебирала книги. Просто любила прикасаться к ним, проводить пальцами по корешкам, раскрывать на разных страницах, просматривать главы. Иногда я замечал, как она нюхает какие-то предметы.
Когда я спросил ее об этом, она с удивлением взглянула на меня: «Все пахнет по-своему. Ты что, не чувствуешь?». «Никогда не придавал этому особого значения», — пожав плечами ответил я. «Ну и зря, — хмыкнула она. — По знакомому запаху мы можем воссоздать уже прожитые моменты. Поэтому это так важно. Жизнь — это просто создание собственной библиотеки с запахами. Практического толку от нее — чуть, но по-другому мы просто не можем. За-про-грам-ми-ро-ван-ны копить запахи в памяти, понимаешь? Вот ты, например, пахнешь кедром и немного дымом. Дорога пахнет бензином и ветром. Пес пахнет псом...». «Пес пахнет псом? — переспросил я с удивлением. — Это как так?». «Не знаю, так просто не объяснишь, — задумчиво ответила она. — Пес пахнет псом, и точка».
В итоге я купил книжку об Элвисе, а после пропустил бокальчик за одним из столов, по высоте доходящим мне почти до груди. Потягивая отменно сваренное пиво из прозрачного пластикового стакана, я наблюдал за людьми и почти уже забыл, зачем именно сюда приехал. «Ничего. Что-нибудь да напишу в статье. Пройду еще несколько кругов, поговорю с владельцами палаток, сделаю пару снимков», — успокоил я себя и продолжил с интересом глазеть на посетителей ярмарки.
Кого тут только не было: пожилые семейные пары, все еще находящие в себе силы держаться за руки; подростки, кружащие стайками от прилавка к прилавку; ярые поклонники аграрного хозяйства; непонятно как оказавшиеся здесь одетые с иголочки парни в темных очках, стоявших больше, чем весь мой наряд; работяги с пивными животами. В общем, все, кто только мог.
«Ежегодная осенняя ярмарка, прошедшая в эти выходные в городе N, была настолько разнообразной, что привлекла внимание всех без исключения», — возникла у меня в голове слова фраза для будущей статьи. Да, звучит довольно пресно, но я знал, что это было именно то, чего хотел от меня редактор и читатели журнала. Последние наверняка хотели бы прочитать о том, что за событие пропустили, пожалеть об очередной упущенной возможности и пообещать себе в следующем году обязательно приехать на ярмарку. За этой фразой пришло еще несколько уже сформированных предложений, и я быстро записал тезисы в заметки телефона, чтобы не забыть. Кое-что, конечно, поправлю потом, но скелет статьи уже был готов.
Редкий кадр
Мне оставалось только разжиться хорошими кадрами и можно было ехать домой. Я прикончил одно пиво, взял второе и закуску к нему — хрустящие картофельные шарики с торчащей из них одинокой зубочисткой, сваленные в кучу на картонной тарелке. Конечно, на импровизированном фудкорте под открытым небом было много разного, что могло бы удовлетворить даже самое дикое чувство голода, а заодно и жажду к гастрономическим изыскам. Ньокки со шпинатным соусом, печеная тыква с ароматными травами, треска в кляре, и даже внушительного размера сардельки, упругие бочка которых чуть подкоптились над углями. Но мне было до лампочки — просто хотелось методично закидывать себе в рот что-то горячее, так что картофельные шарики оказались весьма подходящим вариантом.
Разобравшись с порцией, я выкинул пластиковый стакан и бумажную тарелку в огромную черную бочку, которая выполняла функцию мусорки, и побрел к стоянке, снимая по пути все, что казалось мало-мальски интересным. Сама ярмарка раскинулась в поле неподалеку от главной дороги чуть поодаль леса и была огорожена высоким деревянным забором. «Наверное, больше для антуража, — подумал я. — Ну или чтобы люди не разбредались кто куда». Парковкой же служила небольшая поляна. Я добрался до машины, закинул на заднее сиденье рюкзак со всей техникой и закурил, облокотившись на открытую дверь. Лениво осматривал ярмарку со стороны, пытаясь подметить что-то интересное для статьи.
Вдруг боковым взглядом я заметил какое-то движение. Сначала не понял, что вдруг нарушило уже ставшей привычной картину, но мозг среагировал быстрее глаз. «Что-то не так, — подсказывал мне он. — Смотри, ищи». И я начал искать. В поле, метрах в десяти от леса стоял олень. Роскошный экземпляр дикой природы горделиво замер на месте, раскинув свои ветвистые рога. Он стоял не шелохнувшись. Я тоже.
Казалось, что олень с интересом наблюдает за происходящим в поле, но подходить не собирается. Я огляделся: люди, казалось, не замечали оленя. Словно его тут и не было вовсе. Но как же! Вот он — вышел из леса, настоящий, дикий. Смотри — не хочу. Но посетителям было не до этого. Они толкались возле палаток, пытаясь выторговать лучшую цену, набивали животы бесплатными образцами, громко о чем-то разговаривали и курили возле пузатых черных металлических бочек. Удивительно, но никто не видел этого прекрасного существа.
Я прикинул, что, несмотря на то, что олень стоял довольно далеко, у меня получилось бы достать его объективом. «Вышел бы отличный снимок», — я засуетился и полез за рюкзаком в машину. Мне показалось, что на все эти движения, поиск камеры, настройку и прочее, у меня ушло не больше десяти секунд. Но когда я заглянул в видоискатель — оленя уже и след простыл. Я выглянул из-за камеры, чтобы убедиться, что поле действительно абсолютно пустое. Так и было. Олень словно растворился в воздухе, не оставив после себя никакого намека на существование.
Выругавшись, я убрал камеру обратно, завел машину и вырулил на трассу. Проезжая мимо того места, где олень вышел на поле, я напряженно всматривался в лесную чащу в надежде увидеть его острые рога среди деревьев, но тщетно. «Может, и хорошо, что я не успел его заснять, — сказал я себе, — это навсегда останется только моим воспоминанием».
Решимость
Ветер забирался под полы моего шерстяного пальто так настырно, будто бы хотел укрыться в них от дикого ноябрьского холода. Я ничем не мог ему помочь — только плотнее кутался и придерживал воротник руками, пытаясь сохранить хоть немного тепла. Настроение было крайне паршивое. Только что я послал своего начальника и ушел из офиса, демонстративно хлопнув дверью, о чем не жалел. Мне надо было сделать это давным давно, но я тянул до последнего. Дурацкая привычка, ничего не скажешь. Постепенно накалять обстановку — это я умею, а вот так, чтобы собраться с духом и резко покончить со всем, что меня не устраивает — не умею. Хотя рано или поздно любого человека можно довести до такого состояния. Нужно просто понять, когда наступит переломный момент.
В офисе, кажется, даже осталось кое-что из моих личных вещей. Они, пожалуй, все спокойно уместились бы в коробку из-под тостера (и это за столько лет!). Но среди них не было ни одной вещи, которую нельзя было бы заменить. Пусть остаются в этом проклятом месте и хоть огнем горят — мне все равно.
Из-за чего мы поспорили с начальством — не очень-то и важно. Просто не сошлись во мнениях, как это часто бывает. Но если несколько лет назад я бы, скорее всего, молча такое проглотил, то сегодня это стало последней каплей. Будто водохранилище не смогло вместить больше ни миллилитра, вот дамбу и прорвало. На свет вылилась вся грязь, оседавшая на стенках день за днем, проблема за проблемой.
Кровь во мне бурлила негодованием, виски́ сжимало от ярости и внезапно наступившей свободы. Я буквально несся по улице, разрезая пространство вокруг себя острозаточенными краями пальто. Со стороны, наверное, выглядел я крайне решительно и рассерженно, но мне было все равно. Вот оно, долгожданное освобождение от неуважительного отношения. Ноздри щекотало от морозного воздуха и удовлетворения. Наконец-то я мог делать что хотел. Вот уж теперь-то я найду время на то, чтобы стать собой. Тем, кем я должен быть. Жаль было только впустую потраченного времени. Но больше я не собирался ждать ни секунды. Мне так хотелось сбежать подальше от всего, но я пока не понимал куда. Могу ли я вообще так сделать?
«Почему бы и нет?» — раздался в голове мой собственный голос. Тот, каким я его слышу сам, конечно же, а не тот, что слышат окружающие. Ну вы и без меня, наверное, знаете, что человек слышит свой голос не таким, как другие. Это все из-за вибраций внутреннего уха или типа того. В общем, этому точно есть какое-то медико-научное объяснение. В любом случае я тут не для того, чтобы вам что-то доказывать — мне бы с самим собой договориться. Себе я еще могу доверять. Кому иначе, да? Если уж тут контакт будет потерян, то все, пиши пропало.
Мне осточертел большой город. Его вечный бешеный ритм, яркие огни и перманентное чувство, что ты соревнуешься с теми, кого даже не знаешь в лицо. Будто чувствуешь себя никем по умолчанию. Мегаполисы съедают тебя, растворяют в своих желчных водах и выплевывают, не подавясь ни косточкой, на обочину жизни. По крайней мере, таких историй навалом.
Я вполне спокойно чувствовал себя среди пульсирующих артерий города и научился даже игнорировать чудаков в метро. Они просто были. Жили своей странной жизнью, творили какие-то безумства всем напоказ и людям не было до них особого дела. Потому что у всех — такие же странные жизни и свои безумства. Иногда я заряжался этой энергией. Так много людей, так много историй, так много жизни. Это ведь просто немыслимо. Вот идешь ты такой по своим делам, а вокруг тебя — тысячи людей, которые так же, как и ты, проснулись сегодня, а может быть, и не ложились вовсе. У всех свои печали, свои радости. Кто-то сегодня станет отцом, а кто-то — попадет под машину. Один получит повышение, другой — попадет в больницу с сердечным приступом. Но ты об этом никогда не узнаешь, потому что это, по сути, дело-то не твое. Так я и проживал дни в городе, занимаясь своими делами и не вмешиваясь в дела других.
Все когда-то наскучивает. Вот и мне стало невыносимо тошно среди всех этих нерассказанных историй. Город давил на меня, не вызывал такого восторга, как прежде, и будто намекал, что нам с ним надо на время расстаться. Прямо не говорил, нет. Но кто любит говорить о таком прямо в лицо? Просто все стало не так, как раньше, как я помню. Подружки не было, сестра переехала, с работой было покончено. Я понял намек. Нужно было подыскать себе новое место, в котором хочется жить. Хотя бы на время, пока мы с городом не выясним все проблемы и не решим, что делать дальше.
Забравшись в машину и отдышавшись, словно только что пробежал марафон, я набрал одному старому приятелю, у которого имелась кое-какая недвижимость за городом. В деревушке, расположенной у самого подножия гор. То, что мне было сейчас нужно. Хотелось уехать из осточертевшей квартиры на природу, и это было бы отличным вариантом.
— Хочешь, значит, сбежать? — хмыкнул мой приятель, когда я задал ему вопрос о том, могу ли я снять их дом на всю зиму.
— Еще как. И чем скорее — тем лучше. Деньги не проблема.
— Хм.., — он ненадолго задумался. — По рукам. Но имей ввиду, что там никого не было уже года полтора, так что дом, наверное, успел обветшать.
— Ну вот как раз и приведу его в порядок, — обрадовался я.
— Поселение там совсем небольшое, но продуктовый и бар имеются, — продолжал мой приятель, — электричество, насколько помню, работает исправно, но в подвале есть генератор на всякий случай. Ах да, есть еще камин. Эх, помню, как проводил там вечера с книжкой.., — пустился он в воспоминания.
— Продуктовый. Бар. Генератор. Камин, — повторил за ним я. — Все понятно. Можем встретиться вечером. Заберу ключи и сразу заплачу всю сумму вперед.
— Неожиданно, конечно, ты это затеял. Не боишься оставаться там один на всю зиму?
— Ничуть. Только что ушел с работы и теперь времени — хоть отбавляй. Книгу, вот, хочу написать.
— Книгу? Это хорошее дело. Ради такого и в глуши застрять не страшно, — удовлетворенно ответил мой приятель. — Значит, жду тебя вечером.
Он объяснил, как проехать к его дому и мы попрощались. Положив трубку я не мог поверить, что все прошло настолько гладко. Мне что, повезло с первого раза? «Значит, это верная дорога, — подумал я, — хороший знак». Удовлетворенный, я поехал домой собирать вещи. Нужно было разжиться кое-какой теплой одеждой, пополнить аптечку и «заморозить» квартиру — перекрыть краны, выкинуть весь хлам из холодильника и отключить электричество, чтобы в мое отсутствие с этими, ставшими мне родными за долгие годы, квадратными метрами, ничего не случилось.
В хлопотах день пролетел незаметно. Вообще, удивительно, конечно, как быстро бежит время, если занят делом. Иногда, правда, оно больше похоже на дохлую рыбу: замирает, хоть палкой тыкай — бесполезно. Вечером мы встретились с приятелем, перекинулись парой дежурных фразочек, обсудили старых общих знакомых и ударили по рукам. Я вернулся в машину с ключами от загородного дома, он — с пухлым конвертом.
На обратном пути домой я, как назло, застрял в пробке. Город отбирал у меня возможность спокойно провести свой последний вечер в квартире. Вместо того чтобы поставить сейчас пластинку и, глядя в большие окна, как я любил делать это по весне, не спеша ужинать, перекатывая во рту терпкий ароматный шираз, мне предстояло торчать в металлической коробке, лобовое стекло которой то и дело запотевало так, что мне приходилось на каждом светофоре протирать его рукавом пальто, от чего тот быстро становился сырым. «Ничего, я так просто не сдамся, — сказал я себе. — Соберись и сделай все как следует».
Но стоило мне только переступить порог квартиры, как вся усталость, скопившаяся за день, накрыла меня по самую макушку. Все, что я планировал сделать в свой последний вечер в квартире, казалось не таким уж и важным. Ноги словно стали весить тонну каждая, так что передвигать их оказалось крайне непосильной задачей. Добравшись, наконец, до кровати, я вырубился так быстро, словно кто-то со всего маху зарядил мне палкой по голове. А, может, кто-то и правда зарядил. Мне было уже все равно, потому что, стоило моей щеке коснуться холодной подушки, я моментально провалился в глубокий и вязкий сон.
* * *
Навигация по всем частям книги
Весна | Лето | Осень | Зима