Глава 96
– Полина! Каталку сюда! Срочно!
Она влетает буквально через несколько секунд и, видя Заславского, восклицает:
– Боже мой! – и при этом продолжает толкать каталку. Рядом ещё одна медсестра и, к моей радости, Данила. Мужская сила нам сейчас очень кстати. Мы перекладываем Валерьяна Эдуардовича и везём в первую смотровую. Попутно сообщаю Полине, чтобы бежала вперёд и приготовила атропин, нитроглицерин и всё для кардиограммы.
– Пульс на монитор! Ставь капельницу! – даю распоряжение, пока фиксируем каталку. Перекладывать Заславского пока нельзя, надо прежде его стабилизировать.
– Расслабьтесь, Валерьян Эдуардович, – говорю ему ободряюще, беря за руку. – Мы о вас позаботимся.
– Спасибо, Элли, – шепчет он. – Я потому сюда и пришёл, что вы… тут со своими умницами.
– Всё будет хорошо, – и надеваю коллеге кислородную маску.
Привозят аппарат ЭКГ. Снимаем показатели. Неутешительные. Нужна срочная операция. Звоню Вежновцу, сообщая, что сейчас привезу экстренного больного. Иван Валерьевич пытается противиться. Мол, у него плановые операции. Но когда слышит, кто нуждается в помощи, резко меняет тон: «Да-да, безусловно, везите как можно скорее. Мы всё сделаем». Как человек и мужчина, что скрывать, Вежновец мне совсем не нравится. Но как врач он настоящий профи.
Мы завозим каталку с Заславским в лифт, но в самое последнее мгновение туда протискивается какой-то кудрявый пухлый парень лет 20-ти. В руках телефон, и он явно снимает нас. Причём делает это открыто, чуть мне смартфоном в лицо не тычет.
– В чём дело? – спрашиваю его. – Вы кто такой?
– Я блогер! – гордо заявляет он. – Хочу сделать видеосюжет о работе вашей клиники.
Делаю пометку в голове, что охране следует быть более внимательными. Шляются тут всякие.
– У нас для связей со СМИ есть пресс-служба…
– А я не журналист, я блогер, – упрямится кудрявый. – Скажите, вы едете в кардиологию?
– Да. И хватит снимать!
– Разве другой пациент не ждёт давно? Я был в приёмном покое.
– О чём вы?
– Там сидит одна женщина, которая давно ждёт помощи. Вы кому-то отдаёте предпочтение? – язвительно интересуется он.
Заславский, видя этот неприятный спектакль, слабо поднимает ладонь, чтобы закрыть своё лицо. Понимаю его: кому же приятно, когда тебя снимают в таком состоянии? Лицо белое, на нём маска, на теле датчики, и чтобы их прикрепить мы сняли с коллеги рубашку, раскрыв торс.
– Посмотрите на меня, – требую от блогера, – я вам, вам говорю!
Он приподнимает смартфон, который держит на специальной палке, и наводит на моё лицо.
– Вы записываете?
– Да.
– Я хочу спросить вас: вы что, врач? Вы хоть раз сталкивались с инфарктом миокарда?
– Нет, но…
– Как он? – спрашиваю Полину, которая присматривает за больным, пока я вынуждена спорить с прощелыгой-блогером.
– Оксигенация 96, – отвечает медсестра.
– На меня смотрите! – снова требую от наглеца, заставляя поднять смартфон и перестать снимать Заславского.
– Как вы можете рассуждать о предпочтениях? Ваш смартфон видит, как человека поднимают в кардиологию, и вам этого достаточно, чтобы делать такие скоропалительные выводы? Вы знаете, что такое желудочковая тахикардия? Видели пациента с таким симптомом? Видели?
Припёртый вопросами к стенке лифта, блоге отрицательно мотает кудрявой башкой. Не головой, потому что будь у него она на плечах, не стал бы себя так издевательски вести.
– Я не знаю… – блеет он.
– Как эктопический ритм? – вопрос задаю Полине.
– Меньше пяти в минуту, – отвечает она.
Плохо дело.
– Так чего вы хотите? – снова смотрю на блогера. – Что мы можем вам рассказать?
– Простите, я… немного увлёкся, – неожиданно сдувается он, как проткнутый шарик. А был такой весь важный из себя! Как же, слышала я о таких. «Мы, блогеры, круче, чем журналисты!» – так говорят о себе.
– Вот именно, – резко бросаю в ответ и возвращаюсь к Заславскому.
Мы отвозим его в кардиологию, где Вежновец лично проводит коллеге операцию. О результатах мне сообщают позже, и наконец можно расслабиться: всё прошло хорошо, жить Валерьян Эдуардович будет. Хотя и жалко немного, что на несколько недель наша клиника лишилась такого прекрасного хирурга. К тому же потом ему предстоит длительный реабилитационный период.
Мои мысли о Заславском прерывает телефонный звонок.
– Добрый день, Элли, – слышу голос Бориса. На душе сразу становится тепло. Сама не знаю почему, ведь у нас, кроме того поцелуя в ночном клубе, так больше ничего и не было. Но что поделать: несмотря на моё желание вновь ощутить мужскую ласку, я не готова пока с кем-то настолько сближаться. – Ты получила мой маленький презент?
– Получила, спасибо. Очень приятно. Только в следующий раз, пожалуйста, не делай таких демонстративных жестов. Обо мне всё утро отделение шепталось по углам.
– Прости, – смеётся Борис, – я не подумал о них. Только о тебе.
«Ах, льстец какой!» – думаю и улыбаюсь.
– У тебя пауза на работе? – спрашиваю его.
– Да, и хочу пригласить тебя пообедать.
– С удовольствием, – отвечаю, не успев даже подумать.
Мы встречаемся с Борисом у входа через десять минут. Он заехал за мной на машине, отвёз в ресторан неподалёку (это было моё требование, чтобы в случае необходимости быстро вернуться). За обедом ведём светскую беседу, которая нас обоих ни к чему не обязывает. Мой собеседник рассказывает о том, как красиво в Йеллоустонском национальном парке, созданном в кратере супервулкана. Как величественны и прекрасны секвойи, некоторые из которых насчитываю не одну тысячу лет.
МОЙ РОМАН "ПОДЖИГАТЕЛЬ" – рекомендую к прочтению! Бесплатно!
Вот уж не думала, что Борис окажется таким заядлым путешественником. Он, как оказалось, видел более тридцати стран на трёх континентах (за исключением Австралии, Антарктиды и Южной Америки). Пока восхищаюсь услышанным, он говорит:
– Решено. В следующий раз поедем вместе.
– Куда же, интересно?
– В Индию. Я всегда путешествую с друзьями. Но мы не ведём себя, как обычные туристы. Те за гидом ходят, как собачки на поводке. Мы арендуем машину и едем, куда понравится. Больше ночи в одной гостинице не проводим. Нас манит дорога, – говорит Борис, сверкая глазами.
– Очень интересно, – улыбаюсь я. – Только вот не знаю, с кем дочку оставить.
Глаза собеседника тускнеют. Он приподнимает брови и спрашивает удивлённо:
– Так у тебя есть дочь?
– Да, моя Олюшка. Ей почти годик, – отвечаю я с широкой улыбкой.
Борис на мою радостную эмоцию никак не реагирует. Отводит глаза и смотрит куда-то в сторону.
– Вот оно что… – произносит задумчиво и… разочарованно.
– Прости, что сразу не сказала, – говорю ему и делаю жест официанту, чтобы принёс счёт.
– Я оплачу… – начинает Борис.
– За себя – пожалуйста, – отвечаю, прикладывая карточку к терминалу. – Знаешь, ты меня извини, но уже пора на работу. Обеденный перерыв закончился почти.
– Я провожу…
– Не стоит. Здесь недалеко. Сама дойду. Всего хорошего, – произношу скороговоркой и поспешно покидаю ресторан.
Пока иду в клинику, думаю о том, как же глупо всё получилось. Надо было сразу Борису сказать, что у меня есть ребёнок. А теперь он будет думать, вероятно, будто я пыталась его «охмурить», чтобы повеситься на шею самой, да ещё «с приплодом». «Боже, как же противно!» – вздрагиваю и хмурюсь. Ну почему мне так везёт? Сначала тот, кого страстно любила, а он, узнав о моей командировке, сначала отстранился, а потом и вовсе прекратил общение. Зато теперь лезет в мою жизнь, пытаясь стать добропорядочным папашей. Теперь Борис, которому, видимо, неприятна мысль встречаться с женщиной, у которой есть ребёнок.
«Господи, да что же за мужики-то нынче пошли!»
Мои рассуждения прерывает Полина, которая подходит и сообщает, что во второй смотровой ожидает целое семейство: мама, папа и двое маленьких детей.
– Мать хочет звонить в Россельхознадзор, – говорит медсестра. – Её малыша кто-то сильно укусил.
– Что ж, весело, – пожимаю плечами.
В палате муж с женой обсуждают собаку.
– Динге девять лет.
– Она злая! – супруга пытается перекричать полуторагодовалого мальчика, который сидит у неё на коленях и истошно плачет.
– Она ещё ни разу никого не укусила! – парирует супруг.
– Она терпеть не может детей! Её надо усыпить! Она бешеная!
– Да сама ты… – выпаливает мужчина и прикусывает язык при моём приближении.
– Привет, малыш, – улыбаюсь мальчику, чья мордашка залита слезами, и усаживаюсь напротив. – Дай-ка, я быстренько взгляну на твою руку.
– Ушам своим не верю! – продолжает возмущаться молодая мамаша. Представляю, какую головомойку устроит мужу за обвинение в бешенстве. К счастью, они разберутся за пределами моего отделения. – Вы должны срочно позвонить в Россельхознадзор! – говорит мне молодая мамочка. – В случае укуса бешеного животного, верно?
– Да, конечно, – отвечаю ей. Малыш снова начинает реветь. – Знаю, знаю, потерпи, – говорю ему.
– Мой сын всё видел, – тараторит женщина. – Я отошла к телефону, собака сразу на сынишку бросилась.
– Это серьёзно? – спрашивает отец.
– Глубокий укус. Придётся ввести антибиотик внутривенно.
– Внутривенно?! – поражается мамаша.
– Да, потому что это не собачий укус, – отвечаю ей.
– Что?!
– Это укус маленького homo sapiens, у которого ещё молочные резцы, – и выразительно смотрю в сторону старшего сына пары. Он сидит рядом с отрешённым видом, якобы что-то очень заинтересовало за окном. На лице выражение «Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…»
Родители одновременно поворачивают к нему голову и хором:
– Гриша?!
Он мгновенно отмирает.
– Ты укусил своего братика?! – поражённо спрашивает мамаша. Передаёт младшего отцу и подходит. – Зачем ты это сделал? Ты же так его любишь?
Женщина обхватывает мальчика и прижимает к себе.
– И ты его обнимаешь?! – удивляется папаша. Представляю, что бы он сделал с мальчишкой, окажись они вдвоём.
Но эта семейная драма меня уже не касается. Выписываю препарат, который надо будет пропить дома, поручаю медсестре сделать укол и удаляюсь. Ситуация неудивительная. Вспоминаю, как однажды сама укусила Диму, до крови между прочим. Сам виноват: на надо было откручивать голову моей любимой кукле. В доктора играл он, видите ли.
«А доигралась только я одна».
– Эллина Родионовна!
Ещё одна бригада «Скорой».
– Мужчина, тридцать лет. Упал с высоты пяти метров, его столкнули на бетонный тротуар, – сообщает фельдшер. – Непродолжительная потеря сознания. Пришёл в себя по дороге, сейчас в сознании. Затылочная гематома, давление на ощупь 60, пульс 120. Вялый паралич всех конечностей с потерей чувствительности.
– Звоните в неврологию, – говорю медсёстрам. – И рентген сюда!