В старом дачном домике было настолько сыро и холодно, что Саша пришла в отчаянье. Даже если она будет держать малышку за пазухой, станет своего рода кенгуру, девочка заболеет.
— Не переживайте, — сказала Нина,— У нас тут отличная печь, она же камин…Сейчас все прогреется, а потом на ней и спать ляжете. Еще жарко вам будет… А дальше – хватит по одному разу в день топить, и все. У меня тут соседка замечательная, это она мне печку сложила… Молодая еще женщина, а может все на свете. И крышу перекроет, и сантехнику починит. Если что – зовите ее на помощь. Вон в том доме она живет, Наташей зовут…
— Да мы как-нибудь справимся, — Леонид сгрузил на пол очередную охапку дров.
— Я сейчас съезжу, всё привезу вам…Что надо на первое время. Вы же приехали с пустыми руками. А я не знала, что вы с ребенком.
Подробнее Нина ни о чем не спрашивала. Она вообще редко задавала вопросы…
— Сейчас моя Олечка должна была лежать в кроватке под воздушным пологам, в своей комнате… И все домашние должны были быть рядом, включая дедушку и бабушку. Мы бы ловили каждое ее движение. Умиленно улыбались. Шуршали бы над нею крыльями.. А вместо этого, — чувствовалось, что у Саши вот-вот сломается голос, и она разрыдается.
Но она справилась с собой, дернула подбородком, пригладила растрепавшиеся волосы.
— Нина, дайте как-то знать моим, — попросила она,— Это меня мучает больше всего. Они же ничего обо мне не знают, даже не догадываются, где мы. У мамы сердце слабое. Пушкина шесть, квартира двадцать четыре… А телефон….
Пока Саша диктовала номер, Нина обменялась быстрым взглядом с Леонидом. Тот отрицательно покачал головой — нельзя, опасно. И поднес палец к губам — мол, не говори об этом.
— Хорошо, — сказала Нина Саше, — Я все запомнила…
….Через несколько часов, когда начали сгущаться сумерки, в доме и правда было даже жарко. Маленькая Оленька безмятежно спала - правда, не на русской печке, а на диване. Чтобы малышка не упала, ее отгородили подушками.
Леонид и Саша сидели в полутьме – горел только ночник. В старых продавленных креслах оказалось удивительно уютно. Нина привезла самую простую еду и несколько бутылок вина. Саша нарезала бутерброды с колбасой и сыром. У нее подрагивали руки, она чувствовала себя совершенно обессилевшей. Страшно хотелось спать, и в то же время она не была уверена, что сможет уснуть.
— Выпей, — сказал Леонид, — Выпей и тебе будет легче.
— А как … я же кормлю…
— Хотя бы полстакана… Ничего не случится от этого с маленькой.
Пить Саша совершенно не умела. Красное вино было сладким. Она выпила его в несколько глотков как компот.
— Неужели у вас такой большой долг перед моим мужем, что вы вписались во все это? — спросила она, когда тот тугой узел, который был внутри неё, слегка ослаб.
Он помолчал, потом спросил:
— А во сколько бы ты оценила жизнь своего ребенка?
— Есть люди, которые забывают про любые долги, если им это выгодно. Значит, вы умеете быть благодарным…
— Выходит так.
— Почему вы все время молчите, — взмолилась Саша,— Я абсолютно…совершенно ничего… о вас не знаю. Вы представляете, как это страшно – доверить свою жизнь непонятно кому.
— Надеюсь, скоро в твоей жизни и следа моего не останется, — сказал Леонид, — Ни к чему тебе это знать, правда. Ложись спать, Саша. Будем надеяться, что здесь и вправду для нас — спокойный уголок.
— Но я же не усну…Я буду думать… после всего этого, что к нам снова кто-то подберется.
— Я прослежу, — Леонид кивнул на лестницу, — Там, из окна мансарды, видно всё вокруг.
— Это значит, вы не будете спать вторую ночь подряд?
— Мне приходилось не спать и дольше. Завтра, если все будет тихо, дашь мне подремать несколько часов.
— Без вопросов.
Дрова прогорели, не было уже и красных искр, только пепел. Леонид закрыл вьюшку.
— Наверху же холодно, — только сейчас сообразила Саша.
— Я возьму одеяло. И ты не теряй времени, ложись…Надо быть готовыми ко всему, и пользоваться даже минутами, чтобы отдохнуть.
Диван был жестким, Саша боялась пошевелиться, чтобы не придавать малышку. Она думала, что не уснет никогда, но заснула почти мгновенно. И ей снились сны. Но не тревожные, как можно было бы предполагать, а яркие, светлые. Словно подсознание решило компенсировать ей все, что произошло наяву.
Она снова была маленькой, снова сидела вместе с родителями, братом и сестрой на морском берегу. Волны одна за другой накатывались на берег. Этот мерный шум, эти брызги на лице. Она ощущала их будто в реальности…Вся жизнь еще была впереди, и ничему, кроме радости, в ней не находилось места.
…Мансарда была маленькой, с покатой крышей, и нужно все время помнить, где можно распрямиться в полный рост, а где — нет, чтобы на набить шишку. Леонид устроился возле того окна, что выходило на подъездную дорогу. Он все же решил, что вряд ли в незнакомом месте их преследователи будут подбираться к домику через другие участки.
Время шло, а пейзаж оставался таким мирным. Звездное небо, тонкий серп «умирающего» месяца буквой «с». Не иначе, как завтра он «родится», сменится на половинку от буквы «р», и начнет расти с каждым днем, до самого полнолуния.
Ни в одном из домов дачного поселка не горел свет. И когда Леонид услышал шум подъезжающей машины, он сразу насторожился. Это не могла быть «скорая» — иначе было бы заметно, что кто-то живет на дачах, и сейчас в тревоге ждет медиков. Это не могла быть какая-нибудь молодежная компания, которой захотелось пожарить шашлыки и устроить пикник на природе. Те приехали бы с вечера, а не в четвертом часу утра.
Машина остановилась где-то там, за заборами, Леонид не мог ее видеть. Но он ясно различил темные тени, приближающиеся к дому. По лестнице он спустился неслышно
— Саша! — он тряс молодую женщину за плечо, — Бери Олечку и через заднюю дверь…
Что-то насторожило его, когда он увидел этих людей, что-то было не так... Он даже не попробовал остановить их. Спрятаться, затаиться – было сейчас единственно возможным.
За те считанные часы, что они были знакомы, Саша уже изменилась разительно. Возмущение, расспросы – всему этому больше не было места. Она даже не пыталась сообразить, что нужно взять с собой. Подхватила только ребенка. Лишь бы Олечка не заплакала…
Леонид выводил ее в заднюю дверь крепко держа за предплечье. Так крепко, что ей было больно от его пальцев. Саша старалась ступать так как он – практически неслышно. Им удалось пересечь участок, пробраться на соседний – сетка-рабица, разделявшая их, отошла в одном углу – и укрыться за старой банькой, когда грянул взрыв.
Это была самая страшная минута в жизни Саши. Все перестало существовать – только это пламя – до небес, только этот грохот, после которого она перестала что-либо слышать, только это волна воздуха, ударившая в грудь и лицо.
Леонид приподнял ее – рывком, за куртку. Оказывается, она лежала на малышке, прикрывая ее собой. Он что-то говорил, но Саша не слышала, только беспомощно качала головой…
— Теперь мы для них по-гибли. — донеслось, наконец, до нее, — А для всех – ну газовые баллоны взор-вались у хозяйки, только и всего…. Может быть, не сразу они поймут, что мы уцелели.
Продолжение следует