Сколько пережили, а сколько еще предстоит пережить опасных ситуаций людям - одному Богу известно. Очевиден одно - Бог всегда рядом, даже если нам кажется, что Он нас покинул. Эти ситуации, о которых пойдет речь, в очередной раз вселяют нам надежду и веру.
Над нами смеялись, когда мы молились
Вспоминает насельница Свято-Никольского Переславского.монастыря монахиня Ольга (Каменяка).
— Война показала нам свое страшное лицо в начале августа... У меня на груди была спрятана маленькая Казанская икона Матери Божией. Мы с мамой поставили ее на стул и на коленях стали читать акафист. Сначала кто-то над нами посмеивался. Но обстрел усилился — разрывы следовали один за другим, казалось, что все рушится.
Шутки прекратились, все затихли, а некоторые и на колени встали рядом с нами.
Утром после бомбежки вышли на улицу — вокруг дома, совсем рядом лежат неразорвавшиеся снаряды. И одна женщина, показывая на нас с мамой, сказала: «Вот кому мы обязаны жизнью, Матерь Божия нас сохранила по их молитвам».
Вера
Во время тяжелых испытаний вера возвращалась в души людей. Потом пришел немец, мы оказались в оккупации. Маму взяли на кухню чистить картошку. Я приходила к ней, незаметно набивала в валенки картошку и на несгибающихся ногах шла к нашим пленным. Незаметно отдавала им картошку из валенок, а они все шептали: «Спаси тебя Христос!»
И Господь нас с мамой все время хранил — из такой страшной войны вышли без царапины.
Помню, у мамы на ноге образовалась язва, и ее вылечил немецкий фельдшер. Он был очень добрый, давал мне немецкие шоколадки и показывал фотографию своей семьи — жены и двоих детей. Еще на немецкой кухне был добрый повар Ханс, он наливал всем детям суп, когда мы прибегали к нему с котелками. А второй повар — Вальдемар — гонял нас и никогда ничего не давал. Так что и среди немцев были и добрые, и плохие люди. Большинство немецких солдат тяготились войной и говорили, что нужно Гитлера и Сталина столкнуть лбами.
При этом они делали выразительный жест, показывая, как это следует сделать.
Жизнь была голодная и опасная: днем бомбежки, ночью обстрелы. Хотелось уже не столько утолить голод, сколько выспаться. Но это было невозможно. Взрослые уходили на работу, а мы с Соней, соседской девочкой (соседи у нас были татары), сидим одни и дрожим.
Начинается бомбежка, мы забираемся под кровать или в тамбур между дверями и читаем молитвы: я — «Богородице Дево, радуйся», а она — свою, на непонятном языке.
В наш дом попала бомба, но угодила в трубу, и взрыв уменьшился дымоходами — дом был старинный, двухэтажный.
Саперы даже подумали, что бомба не разорвалась, всех жильцов выгнали на улицу — ночевали по знакомым. Но что удивительно — никто не пострадал, а ведь бомба попала прямо в дом! Так хранил Господь по Своей великой милости.
Несмотря на непрекращающиеся бомбежки, я все-таки стала ходить в школу. Кроме обычных предметов в программу ввели преподавание Закона Божия. И — о чудо! — на первый урок приходит наш любимый пушкинский батюшка отец Федор.
Впоследствии за преподавание в оккупации Закона Божия священников осуждали по 58-й статье на десять лет ж лагерей. Но отца Федора Господь сохранил. А было это так.
Когда шли бои за Гатчину, отец Федор заперся в соборе, в котором служил. В перестрелке ранило советского офицера, он лежал на паперти. Батюшка затащил его в собор и тем спас от верной гибели, потому что город в это время опять заняли немцы. Когда пришли наши, поступок отца Федора приняли во внимание и не посадили его, а после Победы даже дали какую-то награду. Так и прослужил батюшка в том же соборе до конца своей жизни.
Как мы Украину освобождали
Многие случаи спасения жизни простого солдата Василия Петровича Решетникова в годы Великой Отечественной войны свидетельствуют о помощи свыше.
Он не прятался за спины товарищей, но самоотверженно шел на врага, делая все возможное для освобождения Родины и, преодолев тяжелые испытания, вернулся домой живым и трудоспособным. Вот один замечательный случай из его военного прошлого.
В конце 1943 года он был тяжело ранен в бою. В госпитале написал первое письмо родителям:
«А я в настоящее время живой, лежу в госпитале, легко ранен в обе ноги, обо мне не беспокойтесь, скоро вылечусь и обратно пойду на фронт».
Это чисто по-русски звучит — «легко ранен». На самом деле ранение было серьезнейшим — чуть не лишился ног. Во время выписки из госпиталя, где солдат лечился около трех месяцев, с повязками на ногах, еще не оправившись после тяжелейшего ранения, Василий пришел к медсестре сдавать больничную одежду: «А мне надевать-то нечего» — «Какая есть, такую и надевай». Решетников послушно надел свое обмундирование.
Когда сестра-хозяйка увидела его, «у нее глаза на лоб выкатились от страха... Стоит и рот открыла от удивления и не знает, что сказать. Немного постояла и говорит: «Пойдем мы с тобой к начальнику госпиталя. Я еще за всю войну такой избитой одежды не видела».
Пришли к начальнику. «Вот, Иван Михалыч, полюбуйтесь, какие бывают случаи на войне» — и стала показывать на мне мою одежду и мои сапоги. А он как сидел за столом — и не мог мне ни одного слова сказать... Только глазами водит то на меня, то на мою рваную одежду. И долго он смотрел с таким испуганным видом и молчал, а глаза его бегали и места не находили.
После длительного молчания он как бы стал прокашливаться и говорит: «Что это, неужели так побило на тебе?» Я говорю: «Конечно, на мне. Я же не мог где-то оставлять свою одежду: ведь зима, раздевшись-то не будешь»...
Тогда он опять с таким удивлением стал смотреть, вышел из-за стола, подошел ко мне ближе и стал кругом меня обглядывать. А я стою как пугало в рваной одежде и жду, что он скажет: заменить или же нет.
Тогда он и говорит: «Вот это здорово! Первого вижу в таком виде за всю войну». И вновь спрашивает меня: «Как же это получилось? Чем же это так? Что ли это в один раз все случилось? Или же за несколько времени? Да как же может быть, чтобы человек остался живой? Неужели может быть такое? Чем же это так на тебе изуродовало всю одежду? »
А я говорю: «Противотанковая граната разорвалась под моими ногами. Рядочных убило, а я вот чудом остался». — «Так она же танк уничтожает. Как же это ты мог остаться в живых? » А я говорю: «Кто его знает, как я мог остаться в живых, и сам не могу знать. Помню, как она катилась и взорвалась у самых ног, а потом я упал и потерял сознание и больше ничего не помню».
«Смотрю, на наш разговор появились еще люди в белых халатах и глядят на меня с таким удивлением — то с той стороны зайдут, то с другой. Вот так я и стоял перед ними. Брюки были ватные — кругом торчат клочья да вата висит, а шинель — как будто кто топором на баклане рубил, а сапоги держал в руках, поскольку их совсем невозможно было обувать, да один сапог — только голенище, а подошвы-то и не было».
Начальник попросил присутствующих врачей сосчитать все дыры на шинели. Считали — путались. Тогда их отметили мелом. Так оказалось 86 дыр на моей шинели. После чего все снова ахнули...
Тогда начальник госпиталя и говорит сестре-хозяйке: «Надо, конечно, все ему заменить, а на одежду пришить белую бирку с указанием фамилии, имени, отчества и воинского подразделения.
Когда кончится война, дети в школе будут интересоваться, сделают уголок военного дела. Пусть помнят, как освобождали Украину от фашистских захватчиков русские воины».
Так и было до определенного времени. Часто проводились уроки и вспоминали подвиг русского солдата.
Жаль, что в теперь об этом там позабыли...
Спаси и сохрани всех Господь!