Пришел декабрь на землю. Завалил деревню снегом, а потом грянул морозами. Деревья в инее стоят. Белые, серебрятся на солнышке. Любка шла на работу, солнышко слепило ее, от солнечных лучей снег искрился, словно рассыпавшиеся бриллианты.
- Красота то какая! - подумала женщина. - Только вот холодно. А ведь зима только начинается. Надоест со своими морозами.
Ей то что, придет сейчас в свою контору там техничка с утра уже печи натопила, тепло. А где ее Алеша сейчас. Вдруг на морозе работать его заставляют, мерзнет. От этих мыслей пропало хорошее утреннее настроение. И солнышко уже совсем не радовало.
Любка пришла в контору, разделась, села за свой стол, костяшки забегали туда сюда на счетах. она погрузилась в эти числа, все отступило назад. Тут нечего думать о чем-то другом, главное не сбиться, а то придется пересчитывать заново.
В коридоре послышался громкий топот ног, потом открылась дверь. Вошла деревенская почтальонка.
- Я почту принесла, там, председателю на стол положила. А еще письмо у меня тебе, Люба, есть. Чего, думаю, домой к вам идти. Вот занесла по пути.
Она протянула Любе весь измятый конвертик. Через многие руки видно прошло это письмо.
- Мне письмо? - удивленно спросила Люба.
- А чего удивилась. Сама-то вон во все концы письма шлешь. Может ответ пришел. Читай давай.
Любе нехорошо стало, она испугалась тому, что там может быть написано. У нее даже капельки пота выступили на лбу.
- Ну чего ты, читай давай. - Торопила ее почтальонка.
Но Люба прижала письмо к груди, словно его собирались отнять.
- Нет, не могу, я дома прочитаю. Не буду здесь. Боюсь.
- Ну как хочешь. Пошла я.
Почтальонка вышла, закрыла за собой дверь и потопала замерзшими подшитыми валенками на улицу, что-то тихонько бурча себе под нос. Вот, мол, девка чумная, письма пишет, ждет чего-то, а письмо пришло, так она распечатать его забоялась. А чего бояться-то, не война, чай. Похоронку не принесут.
А Люба, по прежнему прижимая конверт, опустилась на стул и замерла. Потом выдохнула.
- Нет, бабы, не работница я сегодня. Домой пойду, прочитаю. Не могу тут. Огнем меня жжет это письмо. Чую, что важное там написано.
Женщины на работе знали, что она с Петром разыскивает своего Алешу, да жену Петра. Иногда, у нее за спиной, крутили пальцем у виска. Совсем, мол, баба свихнулась. Похоронку-то когда принесли, чего бы искать. А она все надеется, письма пишет везде. Но чаще жалели. Вот ведь, только замуж успела выйти и вдовой стала. Тут любой свихнется. И от своей бабской жалости в разговорах сводили их с Петром. Вот бы пара хорошая получилась.
- Иди уж, чего тут мучиться. - Если что, так мы скажем председателю.
Люба накинула пальто и скорее домой. Эх, жаль, что бегать у нее не получается, а то бы побежала сейчас. Фрося была дома. Иван на работе, в своей столярке на ферме. Люба даже порадовалась, что отца дома нет. Сама не знала, почему стеснялась показывать отцу свою слабость.
Дома она быстро разделась, прошла вперед к окошку, где свету побольше. Села на скамейку. Фрося с удивлением смотрела на дочь, как она проделывала это все молча, не говоря ни слова. Раскрыла письмо, начала читать. Из глаз покатились слезы, она смахивала их рукой, не давали они ей читать.
Прочитав, откинулась к стене, опустила руки на колени и замерла.
- Любка, дитятко, случилось то чего. Кто письмо то прислал - тревожилась Фрося.
- Мама, а вот и зацепочка появилась. Жив Алешенька, жив. Чуяло мое сердце.
Любка обняла мать и начала перечитывать письмо вслух. Это писал Роман, Отвечал на письмо, которое они отправили в лагерь, заканчивающий свою работу.
Фрося внимательно слушала, а потом с сомнением спросила.
- А где тут про Алешу-то. Может и не он вовсе. Мало ли людей память потеряли.
- Мама, как ты не понимаешь, а как он с киноаппаратом разобрался. Не больно много людей знают, как они работают. Он. Точно это он. Киномеханик.
Фрося не стала спорить с дочерью. Ее не переубедишь. Дай то Бог, чтобы это действительно Алеша оказался.
- Жалко, что в Москве у нас никого нет, а то помчалась бы я туда. В одном то городе уж точно бы нашла его.
Любка, прихрамывая, металась по избе, туда-сюда, туда-сюда.
- Да не мельтеши ты. В глазах уж рябит. - взмолилась Фрося.
- Мама, я так думаю, думаю, что дальше делать.
- Так чего думать-то. К Петру иди. Он то городской, больше твоего знает, чего надо делать.
Любка опомнилась. Про Петра-то она совсем забыла. Конечно надо с ним советоваться, куда дальше писать. Он знает. Никакой мороз ее уже не остановит. Снова оделась и скорее в школу. Она давно не была в этом заведении. Сновали ребятишки, шум и гам. Даже учительская была в другом месте. Пришлось ухватить пробегающего ученика за рукав с спросить, как в учительскую пройти.
Наконец разыскала. Тихонько постучала и вошла, словно робкая ученица. Петра в школе не было. Оказывается он заболел и уже третий день не выходил на работу.
Люба пошла в его каморку. Вход был с улицы. Дорожка расчищена, видно ученики проведывали своего учителя. Она даже стучаться не стала, потянула за ручку двери. В комнате был полумрак и довольно холодно.
- Петр, - тихонько позвала Люба.- Петр, ты где.
- Люба, да здесь я, на кровати лежу. Что-то расхворался не ко времени. Проходи вперед. На столе там лампа стоит и спички. Зажги.
Люба зажгла лампу. Стол был завален книгами, тетрадями учеников. Петр лежал на кровати одетый, укрывшись одеялом.
- Петр, ты ел ли чего сегодня. Да и не топлено у тебя похоже со вчерашнего дня.
- Что-то хуже сегодня стало. Сил не было встать совсем.
- Медичку то вызывал.
- Нет. Сам то не смог встать, а так ко мне никто не ходит. Ученики из-за немецкого языка меня не любят. А с учителями как-то еще не сошелся. Нет пока у меня среди них друзей.
Любка рассердилась не на шутку. Как же так. В школе знают, что учитель болеет и даже никто не поинтересовался, как он там, не надо ли чем помочь. Первым делом она растопила печь, поставила на плиту чугунок с нечищеной картошкой. Больше ничего ей под руку не попалось. Она подоткнула поплотнее одеяло у больного.
- Лежи. я сейчас в медпункт схожу, а потом приду.
Кроме медпункта она еще кое куда собралась зайти. К ее счастью фельдшерица оказалась на месте. Она конечно же ничего не знала о болезни учителя и удивилась, что никого не прислали. Можно ведь любого ученика было прислать. Медичка собрала свой чемоданчик, они вместе с Любой вышли из помещения. Потом их пути разошлись. Люба пошла в магазин в надежде хоть чего-нибудь купить из еды. Да что купишь в послевоенном магазине вот так, просто. Полки были пустые.
Продавщица спросила.
- А что Фрося-то сама не пришла. Не хворает чай.
Люба ответила, что это не ей, а учителю, который заболел, а дома у него шаром покати.
У женщины появился интерес в глазах. Ну конечно, это о них вся деревня шепчется, что они должны вот вот пожениться. Она понимающе закивала головой и вытащила Любе кой какие продукты из под прилавка. Как же тут не пожалеть несчастных. Люба конечно удивилась такой щедрости, но продукты взяла, рассчиталась и бросилась догонять фельдшера. Да где там, разве она догонит.
В квартире стало заметно теплее. Петра уже прослушали, осмотрели. Возле него стоял стакан с кипятком и заваренной в нем травой. Как бы извиняясь, женщина оправдывалась, что приходится прибегать к медицине от бабушек. Лекарств дают очень мало, не хватает.
Любе она объяснила, что ничего страшного. Организм очень ослаблен из-за плохого питания. А тут еще простуда добавилась, вот и скрутило его. Дала Любе два пакетика с лекарствами.
- Вот, на первое время хватит, а потом надо в городе такие купить в аптеке. Ну и травы не помешают.
Написала целый список, чего можно заваривать. Люба вздохнула, хоть этого добра достаточно. Мать каждое лето запасает этих трав целые котомки. Висят в чулане. Медичка ушла, пообещав зайти завтра еще раз, проверить.
Картошка уже сварилась и Люба хотела накормить Петра. Но потом подскочила, пододвинула к нему картошку в миске.
- Ты ешь, я сейчас. - И куда-то опять умчалась.
Люба пошла в школу. Она никак не могла успокоиться. Как же так, знают, что человек болеет и даже ни разу не проверили.
В учительскую она влетела, как фурия. И откуда только у нее слова брались. Она пристыдила всех за бездушие. Слова лились потоком. Одна молодая, приезжая учительница попыталась вставить слово.
- Он сам виноват. Противопоставил себя коллективу. Он общается только с Вами. А с нами даже разговаривать не хочет.
Эти слова еще больше разозлили Любу.
- А он что, должен вас всех по очереди к себе затаскивать. Да вы знаете, что мы вместе разыскиваем своих родных. Зачем лезть в душу к человеку, зная, что ему и так паршиво.
По глазам присутствующих, особенно женщин постарше, Люба поняла, что задела их за живое. Чувствовалось, что им неловко от слов этой женщины. И правда, повели они себя не очень. Послушали эту городскую птичку, которая смогла очернить Петра в глазах учителей. Даже не попытались докопаться до истины.
Люба повернулась, хлопнула дверью и вышла. Петр уже поел, выпил отвар и снова лег. Но вид у него был уже не такой воспаленный.
- Ну что, полегче стало? - спросила его Люба.
Получив утвердительный ответ начала разговор о том, ради чего пришла к Петру.
Она достала заветное письмо, дала его прочитать. Петр заметно оживился. Даже в глазах огоньки появились.
- Вот видишь. Все не зря. Вот станет мне получше, обдумаем, как поиски в Москве продолжать. Жаль, что информации маловато. Но ничего, постараемся.
- Ну ладно, Петро. Пойду я домой. Так уж получилось, что я сегодня целый день бегаю. Аж ноги гудят. Я завтра после работы зайду тебя проверить.
На другой день Люба так и сделала. Сразу после работы пошла в школу. Зашла в комнату, где жил Петр и даже удивилась. Печь была истоплена, пахло вкусно щами с мясом.
- Ты знаешь, Люба. Ко мне сегодня целое паломничество учителей. Ведь никто, кроме директора, раньше не захаживал. А сегодня аж трое пришли. С чего бы это?
Петр вопросительно посмотрел на Любу. Он догадывался, что это ее работа. Но знал, что спрашивать бесполезно. Все равно не скажет.
- А чего приходили-то. Зачем?
- Вот, смотри, какое богатство мне принесли.
На столе стоял небольшой горшочек со щами, лежала половинка каравая хлеба, в крынке стояло молоко. Любка достала из-за пазухи краюшку хлеба и рассмеялась.
- Ну моя-то краюха ни в какое сравнение не идет.
- Сознавайся, это твоя работа.
- Какая работа? Я в школе-то сейчас учителей почти всех не знаю. Вчера тебя искала, вот зашла, да спросила, где ты. Только и всего. А печку-то сам топил.
- Сам. Дрова-то были, ты же вчера принесла.
- А эти?
Люба показала на несколько нош дров, лежащих у печки.
- У семиклассников физкультура на улице была, вот они по пути занесли.
Люба рассмеялась еще громче.
- Ну уж это точно не моя работа.
Любу порадовало, что Петр сегодня чувствует себя гораздо лучше. И фельдшерица днем приходила, тоже похвалила его. Вот и хорошо. Знать дело на поправку пошло.
- Я тебе травы-то какой хочешь принесу. Завтра маме скажу, чтобы припасла. Давай выздоравливай скорее, да будем думать, что дальше делать.