Недалеко от нашей полянки, в кустах, маячило что-то белое. Сначала я испугался от неожиданности: мне показалось, там кто-то стоит. Потом присмотрелся и понял, что это нечто похоже на белую тряпку, запутавшуюся в кустах. Я поднес горящую головешку ближе и увидел, что тряпка была как будто грязная, в непонятных темных пятнах. Темных или…
- Черт возьми!
Я вытащил тряпку из кустов. Оказалось, это нательная майка. Мне стало не по себе. Майка была вся в крови. Я бросился к костру.
- Никита! Может объяснишь, что это такое?! Я вчера весь лес прочесал вокруг нашей стоянки, каждый пень помню. Откуда это взялось? Ты дежурил, что ты видел или слышал, пока я спал?
Никита медленно поднялся с лежанки. Мне показалось, он едва держится на ногах, чтобы не упасть. Лицо его выражало испуг и смятение.
- Я… я… это моя майка, Максим…
- Что?!
- Я… когда нервничаю, чесаться начинаю… руки расчесываю… иногда до крови, понимаешь? Особенность у меня такая… я говорить вам не хотел об этом… этого почти никто не знает… пока вы спали, я пошел в лес, там майку снял, вытер кровь с рук…
- А зачем развесил ее в кустах? Зверей привлекать на запах крови?
Никита не оценил мой черный юмор.
- Каких… зверей?
- Сам знаешь каких.
- Я… не развесил ее… просто бросил… там темно было… прости, не думал, что ты найдешь ее…
Я шагнул к нему и с недоверием задрал рукав куртки. Руки его действительно были сильно исцарапаны.
- И давно это у тебя?
- Нет… пару часов назад расчесал.
- Давно ли страдаешь этим неврозом?
- Я… это с детства у меня…
- Понятно. А из-за чего так занервничал?
Я, похоже, задал ключевой вопрос. Никита замялся и ответил как-то неуверенно:
- Мне… просто не по себе стало…
«Да что это с ним? - рассуждал я про себя, - Зачем батюшка нам советовал такого помощника, с которым греха не оберешься? Или батюшка недостаточно знает его? Бред какой-то…»
Я выжидательно смотрел на Никиту, который пытался придумать оправдание своему странному поведению. В этот момент проснулся Ванька.
- Эй, вы чего? – зевнул он. – Не спите оба? Что, утро уже?
Я сунул майку Никите в руку. Тот поспешно ее спрятал.
- Потом поговорим, - сквозь зубы сказал я ему.
Ванька сел, достал из рюкзака бутылку с водой, в которой уже почти ничего не осталось. Мы решили тушить костер и потихоньку двигаться в путь. Сегодня предстоял тяжелый день. Нужно было обойти дальний край болота и, если действительно найдем камень, довести начатое дело до конца…
- Эй, Макс, - тихо сказал мне Ванька, - а этот что, не спал вовсе? Вид у него какой-то побитый.
- Не спрашивай, - коротко ответил я.
В этот момент Никита возник из-за кустов, куда наведывался уже не раз за последние полчаса. Не поднимая глаз, он поспешно сложил свои вещи и взвалил на плечи рюкзак.
- Эх! Сейчас бы яичницу с бекончиком, да кофейку покрепче! – протянул Ванька в свойственной ему мечтательной манере.
- Ага, а еще лучше было бы выспаться как следует, - сказал я. – А то черт знает, что в голову лезет…
Дернула же нелегкая так выразиться. Случайно я встретился взглядом с Никитой и замер на месте. Он смотрел на меня пару секунд, но эти мгновения показались мне вечностью. На меня глянула не пара ясно-голубых глаз молодого послушника, а два черных омута, две черных дыры из Преисподней, два бездонных темных колодца.
- Не поминай имя Того, от кого избавиться хочешь, ибо Он рядом и слышит тебя, Он идет за тобой, повинуясь зову, а ты, произнося имя Его, лишь приближаешь Его к себе, - медленно изрек Никита.
Я вздрогнул и с трудом сглотнул слюну. Потом потряс головой. Никита поспешил отвернуться от меня, как ни в чем не бывало. И, когда спустя минуту я снова заглянул ему в глаза, они были обычного голубого цвета.
Мне было не по себе после полубессонной ночи, и смутные сомнения не давали покоя. Но я не хотел раньше времени делиться ими.
Мы двинулись на север, к дальнему краю болота, когда розовая заря коснулась верхушек деревьев. Лес потихоньку просыпался.
Пару часов мы шли в одном направлении, прочесывая лес и не упуская друг друга из вида. Результатов пока не было. Потихоньку начала портиться погода: солнце куда-то исчезло, небо заволокло и подул ветерок. Я предложил ребятам все-таки разделиться и держать связь посредством переклички. В противном случае мы бы просто не успели обойти все болото до ночи.
Я ушел вперед по краю болота, Никита подался чуть вглубь леса, а Ванька должен был вернуться назад и обогнуть болото с другого края. Так мы договорились. Но у меня и мысли не было, что все может пойти иначе. Прошел где-то час с того момента, как мы разделились. Все это время мне было, мягко говоря, неспокойно. И тут одна мысль врезалась в мое сознание, точно стрела: ведь в опасности вовсе не я! Не я, потому что меня оберегает и всю жизнь оберегал отцовский крестик. Не я, потому что в моем рюкзаке лежит старинная икона, и это – мощнейший оберег. Наконец, в опасности не я потому, что все произошедшее вчера грозило возможной гибелью не мне, а другому человеку… Ваньке. Словно кинокадры, у меня перед глазами пронеслись опасные моменты прошедших суток. Рухнувшая ель, змея на дороге, мое видение… наконец, упавший ночью в костер огромный сук дерева, который едва не задел Ваньку. Отмотав мысленно пленку событий назад, я понял еще одну важную вещь: видение деда Егора грозило опасностью также не ему самому. Оно грозило его внуку.
Внезапно я осознал эту простую истину. Черный монах явился старику в лесу, предупреждая о грядущих событиях. Тех, что касались его внука, а не его или бабы Дуси. Мне стало страшно. Почему же тогда видения так настойчиво преследовали меня самого? Может быть, мне также грозила гибель, как и Ваньке? Ощутив неприятный толчок изнутри, я напрягся. Мне захотелось побежать обратно, разыскать Ваньку и срочно рассказать ему обо всем. Поверит, нет – это было уже неважно. Я должен был защитить своего друга. И вдруг… меня словно что-то остановило. Я хотел повернуть назад, и не мог. Внутренний голос звал меня вглубь леса.
Я продвинулся метров пятьдесят в сторону и увидел, что впереди замаячила полянка. Но я и так уже знал, что увижу там. Все мое нутро ликовало и страшилось одновременно. Я вышел на полянку и увидел его. Камень. Я знал, чувствовал, что это был он. Как и говорил батюшка, сердце привело меня в нужное место. Валун был огромным. Я медленно подошел к нему и приложил ладонь к древней, поросшей зеленым мхом стене камня. Непередаваемое чувство обуяло меня. Это была смесь эмоций. Страх, волнение, трепет… Мне трудно было подобрать слова. Камень был намного выше меня. Откуда взялась на болотах такая громадина? Остаток древнего ледника? Возможно. Я знал, что в Карелии, например, полно таких камней, но Карелия – это особый северный край. Здесь, в нашей местности, таких камней я никогда не видел, и уже это делало древнего исполина притягательным. Как завороженный, стоял я и ощущал всем своим существом его энергетику. Она была словно живая, но тяжелая, мрачная, сильная. Я представил себе случившееся здесь и мне стало не по себе. В который раз.
Пока я знакомился с камнем, меня не покидало неприятное ощущение, будто за мной наблюдают. Я, к своему стыду, несколько раз воровато оглядывался по сторонам, словно собирался сделать что-то запретное. Но никого, разумеется, рядом не было. Вдруг меня словно ведром холодной воды окатили. Я почувствовал, что нужно идти искать Ваньку. Непонятный сосущий страх заполнял душу...
