- Конечно! Папка придет, полчаса подержит сына, да и нет его, то в сарай надо, то в дровяник. Придет и спать. Он и не слышит, как Зоинька к дочке встает, как София марширует с внуком на руках.
Уже, наверно, не осталось родственников и знакомых, кто бы не навестил мамочку с новорожденными. Дед Василий приезжал с Анной Егоровной, Владиславом и Ритой. Привезли в подарок кроватку, да пленок кучу. Соседки приходили поглазеть на двойняшек, интересно же на кого походят дети Зои.
Анна с сыном, Михаилом, заходила. Подарила детишкам носочки из козьего пуха, да шапочки. Разглядывать детей не стала.
- Зоя, ты всем детей не кажи, малы еще. Я вот даже смотреть не стану. У меня глаз тяжелый. Нынче летом порадовалась на овечку, какая чистенькая, да беленькая, дык на второй же день она у меня захромала. Беда!
На базар ездили с Мишаней, надо парня приодеть, вырос из всего, да остановились у матери на выходной. Ой, София, не дай Бог дожить до эдаких лет. Стара стала мать, немощна. Ни дров не может принести, ни воды, ни снег огрести.
Дарье, дай Бог, со своим хозяйством справиться, две коровы, поросята, куда там! Приходит дважды в неделю, воды натаскать. Девкам ее некогда бабке помогать. Говорю: «Мама, поехали к нам жить!» Думаешь че она мне говорит?
«Щас, поеду я к вам. Заберете меня, домишко мой развалится, все из него разворуют, надоем, выпнете под задницу, куда я пойду? Милостыню просить?»
Скажи, София, разве это слова разумной женщины? Мать родную и выгнать? А? Говорит, мол пусть Мишаня с ней живет. Ей неохота их своего дома уезжать, а ребенку охота школу свою бросать, товарищей, в чужую деревню переезжать?
- Конечно, Анна, не дело это парня из дома отправлять. Тут взрослого выпроводила, так уж все сердце себе надорвала. А Катерина хочет совсем маленького забрать. Они ведь у нас с тобой маленькие. Помнишь, вместе в Роддоме лежали?
- Не напоминай, София! Ну и взбалмошная я была! Где у тебя Люся-то, надо их с Мишаней познакомить.
- В библиотеку ушла. Говорит, надо помочь. Фонд старый, новых книг мало поступает. Библиотекарь, Серафима, кружок организовала, научила девчонок делать переплеты. Выпросила в районной библиотеке списанные книги. Девчонки с радостью делают для них новые обложки.
- Понятно. Ты мальчонку-то с рук спускаешь? Чего-то он ерзает, кряхтит постоянно? Поди у него щетинка? Не проверяли?
- Он сам по себе неспокойный родился. Ничего, главное до году выводиться, после легче станет.
- И не надейся! Хочешь спокойно спать, вези его к бабке.
- Думаешь, поможет?
- Точно я тебе говорю. Зачем мучиться? Легковушка у вас в руках, сели, да поехали.
- Не знаю, не мой ребенок, надо с Петром и Зоей поговорить.
Весь язык себе искусала Анна, так ей хотелось расспросить, видел ли Мартин своих детей, Петр как к ним относится, но удержалась. София напоила гостей чаем, проводила. Тут же пришла медсестра осмотреть детей. Не успела она еще уйти, зашла Рита, детей проведать.
Только перед приходом Петра иссяк поток навещающих. Зоя вся изнервничалась.
- Петь! Я уже больше так не могу. Не надо было нам здесь оставаться. Это же невозможно, у нас, как проходной двор! Целый день народ толкается. Нет такого дня, чтобы хоть кто-нибудь да не пришел. Ни грудью не покормить спокойно, ни полежать, ни чаю попить. Сегодня вообще какой-то кошмар. Как ребенок плакать не будет?
- Понимаю, моя хорошая. Тебе и без этого тяжело, но ведь не выгонишь людей, они к нам с добром. Я думаю, надо позвать всех, обмыть пятки, как у нас положено, может тогда и поубавится желающих посмотреть на наших малышей. Как ты думаешь?
- Как скажешь, я не против. Надо у мамы спросить. Мама, ты дома?
- Куда я делась? Что случилось?
Петр протянул руки к теще
- Дай, мама, я подержу его, устала, наверно, совсем изварлыжился парень, как ни погляжу, все на руках.
- Сегодня еще ничего, не сказать, что больно ревел. Чего сказать-то хотели
- Я говорю, надо родных созвать, друзей тоже, пятки деткам обмыть. Ты не против?
- Чего бы я против была? Давайте. Только мне одной не справиться, надо кого-то позвать помогать. Может Рита придет? Можно и Ларису пригласить.
- Хорошо! Мать! Сядь, пожалуйста! Разговор у меня неудобный для всех. Но, рано или поздно, говорить об этом придется. Я о Мартине. Положение, конечно, щекотливое. Скажу крамольную вещь. Всем было бы лучше, если он нашел себе место на своей родине. Однако, он вернулся, значит ему там было плохо.
Получается, мы все одна семья, Мартин тоже. Он обещал не претендовать на детей и на звание их отца. Я ему верю. Пусть он будет родным дядей моим детям.
Все родственники уже познакомились с Машенькой и Васильком, а их дядя, нет. Я предлагаю позвать Мартина тоже, пусть приезжает, пусть познакомится с племянниками, с родными с моей стороны. Думаю, Викентий Агафонович не откажет, если я порошу у него легковушку на выходные. Съезжу и привезу Мартина.
София призадумалась. Не знает Петр, Мартин как раз хотел бы быть отцом, оказавшись на его месте. Однако, наверно, он уже все обдумал, понял, что это невозможно.
- Петр, я совсем не против, но могут возникнуть неловкие моменты
- И что? Возникнут, объясним. Здесь никто никакого преступления не совершил, мы ни перед кем не провинились. Нам стесняться, скрывать что-то не за чем.
- Ладно, если ты так считаешь! Зоя, ты чего молчишь?
- А что я? Как Петя скажет. Раз он так считает, я не против. Я о другом переживаю. Как бы наш Василек грыжу себе не накричал. Чего там тетя Аня про бабку говорила? Может стоит Василька свозить, хуже ведь не будет.
Петр переложил сына с руки на руку
- У меня, например, сын не плачет. Да, скажи им сынок, не умеют они с тобой водиться, да? Папка умеет, мужик мужика всегда поймет. К бабке они хотят везти тебя, напугает еще бабка-то сыночка нашего.
Зоя поджала губки, пожала плечами
- Конечно! Папка придет, полчаса подержит сына, да и нет его, то в сарай надо, то в дровяник. Придет и спать. Он и не слышит, как Зоинька к дочке встает, как София марширует с внуком на руках.
Петру аж обидно стало
- Зоя! Во дворе тоже делать надо. И снег с крыш убрать, весна на носу, отяжелеют крыши, и в дровянике прибраться надо. Скоро дрова будут развозить, нужно же будет куда-то их складывать. На работе тоже устаю, дело для меня новое, хочется во все вникнуть, оправдать доверие Викентия Агафоновича.
Однако, если надо, ты меня буди, я могу поводиться. Просто сон у меня крепкий, я не слышу, как дети плачут.
- Если бы беспокоился о них, слышал бы. Я-то почему-то слышу.
София уже глазами и всем лицом семафорила дочери, чтобы та перестала. Она успокаивающе похлопала зятя по плечу.
- Все в порядке, Петя! Зоя просто сегодня устала, народу много было. У нее еще послеродовое состояние, раздражительность, плаксивость. Ты потерпи, это скоро пройдет.
- Ничего, мама, я все понимаю. Я и правда могу ночью к сыну вставать. Ты буди меня, ладно?
- Ладно, обязательно разбужу. Везти Василька никуда не надо. У нас всех детишек Елизариха смотрит. Если она скажет, что к бабке надо, то повезем. Люсия завтра зайдет к ней после школы и позовет. Ей по пути. Елизариха любит по гостям ходить. Говорят, больно сладости любит, угощу ее чаем с шоколадными конфетами.
Елизариха пришла на следующий день, ближе к вечеру. Вошла, поклонилась, размашисто перекрестилась на иконы
- Здорово живете, хозяева! Эх, Матрена не дожила, порадовалась бы, чисто живете, праведно, иконы на место возвернули.
- Здравствуйте!
София замешкалась, забыв, как зовут старушку.
- Чего, забыла, не знаешь, как назвать? Я, сама-то уж не помню. Елизариха, да Елизариха. Называй «Бабушка». Шубейку тут на лавку брошу, валенки снимать не буду, ты уж Софья не обессудь. Обратно одевать тяжело, ноги больно отекшие.
Покажи-ка мне, где руки помыть? Да маслица дай смазать их. Кожа у ангелочков тонкая, нежная, недолго и повредить.
Смазав руки сливочным маслом, Елизариха растерла их как следует.
- Дите надо трогать теплыми руками. Дите, оно, девять месяцев в неге жило, а потом выкинуло его в белый свет, а здесь все холодное, колючее, страшное, вот оно и плачет. Понимать надо.
Ну, молодушка, клади на стол девчонку. Сначала ее посмотрю. Я, девок-то больше люблю, они, матушкина отрада, радость для души. Девка-то, она завсегда мать пожалеет.
Парни, они фулюганы и зимогоры. Им бы только сбежать куда-нибудь, только бы матери не помогать.
София не стала спорить с бабушкой. У каждого человека свои понятия.
Зоя положила дочку на одеяло, распеленала. Елизариха проверила свои руки, приложив к щекам и начала прощупывать девочку, начиная с головы
- Хорошая девка, хорошая, темечко аккуратное, голову править не надо, без того красавица.
Прощупала все ребра, живот, ножки сложила вместе, зачем-то смерила пальцами их длину.
- Ноги пеленайте туго. Так-то ничего, не скажешь, что кривые, но пеленать надо.
Перевернув девочку на живот, провела пальцами вдоль позвоночника, не задевая позвонков.
- Хорошая, ой, кака хорошенькая, ровненькая. Баская девушка будет. С личика писаная, что куколка, и кости тонкие. Не в Матрену пошла, слава Богу! Молодушка, капни-ка ей на плечико грудного молока! Вот так!
Аккуратно втерев молоко в кожу девочки, Елизариха довольно хмыкнула.
- Надо же, даже щетинки нет. Давно я не видела такого ребеночка. Пеленай, мать!
Зоя пеленала дочку и млела, глядя на нее. Как она любит свою дочку, как боялась, что Елизариха обнаружит что-нибудь плохое. До чего же от нее сладко пахнет! А хорошенькая какая! Щечки, что твои персики, губки сердечком, а глаза, а реснички! Жаль, что не девочки-близнецы родились.
Запеленав дочь, Зоя отошла от стола, села на кровать и стала кормить ее грудью. София распеленала Василька, положила на стол.
Елизариха молча щупала мальчику голову. Василь хмурился, сдвигал брови, собираясь заплакать. Елизарика успокаивающе гладила его по груди, животу
- Ниче, ниче, израстет. Страшного ничего нет, к году все рассосется.
София чуть не плакала
- Бабушка, что с ним не так. Врачи сказали, здоровый ребенок.
- В преждевременных родах это бывает. Водянка у него небольшая. Ничего делать не надо. Израстет. Сейчас на улице тепло становится, выносите его на волю, там ему легче будет спать. Ему надо много спать
- Так он ведь спать не может, болит у него чего-то. Плачет, особенно по ночам, так мается, так мается ребенок.
- Посмотрим, сейчас посмотрим. Живот хороший, грудь широкая, тут все хорошо. Ну-ка, спинку глянем.
Перевернула, провела пальцами около позвоночника
- Ровненький, хороший. Тоже красивый будет парень, жаль, не в Матрену пошел, кость узкая. Доктором будет или баянистом. Молодушка, капни-ка молочка и сыну на плечо!
Зоя подошла, капнула. Елизариха втерла молоко, покачала головой.
- Потрогай, София, чувствуешь, как колется?
- Да, чувствую. Что это?
- Щетинка называется. Мелкие волоски начинают врастать обратно в кожу. Ребенку так больно, что он не может лежать, он плачет, а горе-матери не понимают, чего дите надрывается.
У вашего мальчонки без этого голова постоянно болит, еще и в тело иголки впиваются. У некоторых ребятишек не только на спине щетинка бывает, даже на голенях и на руках. Вот так-то, милая.
- Делать-то что, бабушка?
- Ставь сегодня ржаное тесто. Завтра топи баню жарко, веник березовый завари. Будем с тобой щетинку выводить. Приду завтра в это же время.
- Спасибо тебе, бабушка! У меня чай свежий заварен, садись чай пить.
- Спасибо, милушка! Для обеда уже поздно, для ужина еще рановато.
- Тогда возьми с собой конфеты, да заварки индийской, дома угостишься.
- Возьму, от сладкого никогда не откажусь. Говорят, вредно сладкое есть. Врут! У кого его нет, тому вредно. А я завсегда чай с конфетами пью. Пойду. Сегодня малец спокойнее будет, я маленько поправила ему головку.
Елизариха оделась, взяла кулек с конфетами, перекрестилась на иконы и ушла. Она ушла, а Василек, на руках у бабушки, закрыл глазки и уснул. До того жалко стало Софии внука. Бедный, как он измучился, синяки под глазами, губы бледные.
Положив мальчика на кровать, София пошла в половину молодых. Зоя стояла, наклонившись над кроваткой дочери и что-то ласково выговаривала. Обернувшись к матери усмехнулась.
- С вчерашнего дня маешься, не знаешь, как заговорить. Знаю наперед все слова, что ты скажешь. Петр устает, он работает, он старается. Ты еще скажи, он не должен вставать по ночам, потому что это не его дети. Ну, скажи! Ты же именно это хотела сказать!
Я его просила жениться на мне? Он знал, что у меня будет ребенок, а их оказалось двое. Конечно, он не рад, я его понимаю. Думаешь я очень рада? Мне за что это? С этаких лет я мать двоих детей! Я ничего в жизни не видела, кроме этой с.аной деревни. Так тут и загнусь.
Все! Сил больше нет искать в дочери что-то доброе, человеческое. Нет сил прощать, уговаривать себя. Все! Несчастный Мартин! Несчастный Петр! Несчастные дети!
- Ты, Зоя, не загибайся! Не пропадай в этой деревне! У твоих детей два отца, раздели им детей и будь свободна. Только кто ты сама по себе? Что ты можешь сама? Чего ты добилась без чьей-либо помощи?
Все, что ты умеешь, прилепиться, как паразит-лиана к стволу дерева и пить из него соки, изображая из себя добрый, наивный цветок, нуждающийся в его защите и опоре.
Когда надоест, ты с легкостью перекидываешься на другой ствол, более мощный, более привлекательный. Однако, пройдет время, оглянешься, нет стволов, которые хотят тебя кормить своим соком, а опору себе ты не вырастила.
Я не буду тебя удерживать, если захочешь другой жизни. Думаю, и Петр тоже. На его пути встретятся достойные женщины.
Никогда не думала, что скажу это, но ты меня вынудила. Если ты сейчас не остановишься, то повторишь судьбу своей матери. Она оставляла тебя на меня, на малознакомую женщину и уходила искать любовную утеху. Нашла. Ее изна силовали до такой степени, что она не смогла выжить.
Теперь думай сама. Или ты растишь своих детей с порядочным человеком, любящим тебя, или кончишь свою жизнь где-нибудь на свалке, выброшенная, у.итая или изна силованная.
Продолжение Глава 132