(Продолжение сказок «Варнак и Ягодка», «Ерофей Лешегон»)
Не нами так заведено, но все лешие зимой впадают в спячку. Проснуться они обязаны весной, в марте, хотя, бывало, Ягодка и март проспит – уж так любит она понежиться в постели. А вот Варнак всегда поднимается вовремя: как-никак надо ему, Хозяину, за лесом приглядывать.
Но в этом году в природе творилось что-то непонятное. Пора быть морозам, середина декабря уже, а у нас случилась такая затяжная оттепель, что весь снег растаял, того гляди: подснежники зацветут.
Почувствовал и Варнак необыкновенное тепло, начал просыпаться.
Сначала он увидел сон. Будто бы на его территории свободно разгуливают две птицы, большие, красивые – никогда леший не видел их раньше. Перья у них яркие, всех цветов радуги, еще и перламутром переливаются, а сами дивные красавицы головы поднимают, глаза закрывают и звонкие песни поют.
Так радостно стало лешему, захотел и он что-либо спеть да и пустил такой храп, что сам же испуганно вздрогнул и открыл глаза. Да, водился за ним такой недостаток. Вот его жена Ягодка спит – ни звука, даже дыхания ее не слышно, а Варнак иногда во сне похрапывает.
Ерофей, смеясь, его спрашивал: «Как ты к бабенкам ночевать-то ходишь?» Варнак изумленно отвечал: «Дык не спать же я к ним хожу!»
И такой был грешок у Варнака – в каждой деревушке по подружке. Сам лешак любил в шутку уточнить: «На каждой подушке по молодушке!»
Открыл Варнак глаза и сразу почувствовал: холодно ему. Интересно, спит всю зиму, на улице мороз – деревья гулко хлопают, холодина и в жилище, а спящим Варнаку и Ягодке всё нипочем. Сейчас в лесу все оттаяло, а ему холодно стало: а потому как проснулся.
Нет уж, хватит мерзнуть. Положил Варнак сучьев и сухих веток в небольшую жестяную печку, затопил, и сразу изба наполнилась теплом. Это его приятель Ерофей ему однажды притащил печурку в подарок. «Пора жить по-человечески!» - сказал Ерофей, и сам захохотал над сказанным.
Кстати, жили Варнак и Ягодка давно уже не на болоте, а опять же по настоянию друга и с помощью деревенских мужиков Варнак прямо у лесной дороги поставил себе добротную избу, в которой жить, конечно, намного удобнее стало.
Теперь в гости к Варнаку Ерофей часто приходил, особенно осенью. Сидят они, бывало, в ненастную погоду около теплой печки, «культурно отдыхают», а еще Ерофей на балалайке такие мелодии выводил – заслушаешься. Леший тоже пробовал «музыцировать», не на балалайке, слишком хрупкая, а на гармони, но он своим толстым пальцем за один раз вместо одной нужной кнопки две, а то и три нажимал – не получилось у него с музыкой.
Проснувшись, Варнак решил размяться, прогуляться по лесу. Какой теперь сон: тепло, снегу нет. Пройтись что ли до березовой рощи: там мужики обычно дрова заготавливают, вдруг кто прибраться за собой поленился.
Пошел леший по лесной дороге и увидел лошадь, запряженную в телегу, человека, понуро сидящего, свесившего с телеги ноги вниз. Похоже, что-то случилось. Ну, конечно, вон колесо развалилось.
Увидел и человек Варнака, встрепенулся:
- Добрый человек! Может, вы поможете нашему горю? Жену к доктору везу, и вот такая печаль. Как быть? До ближайшей деревни еще далеко.
Посмотрел Варнак на растерянного человека, в телегу заглянул – а там, закутанная в одеяло, только лицо видно, молоденькая женщина - личико почти детское, беспомощное, испуганное.
- Помогу, - согласился леший. - Я тут рядом живу! Давайте ко мне.
Поднял он руку кверху, щелкнул двумя пальцами – из ближайшего куста поднялся вожак волчьей стаи, за ним несколько переярков, и незаметно по-за деревьями серые разбойники ушли в лес. Еще бы, сам Хозяин дал им грозный знак, а то ведь уже хотели лошадкой поживиться.
Лошадь выпрягли, ее под уздцы Варнак велел гостю вести, а сам вместе с одеялом поднял женщину и понес в свой дом.
Печечку еще подтопили.
- А что ваша хозяюшка днем спит? – спросил гость.
- В деревню к куме ходила, всю ночь прогуляла, - соврал Варнак.
- Тогда она, пожалуй, до весны проспит, - впервые улыбнулся мужчина. – Мы с женой работаем учителями в школе. И вот такая напасть с Лидией Семеновной. Спина у нее часто болит. Так болит, что ни стоять, ни сидеть не может. Прямо беда! Сколько раз уже к докторам ездили! Меня Иваном Ильичом зовут.
У Варнака спина никогда не болела, он даже не знал, что это за немочь. А вот его сердечную подружку Лукерью мучила такая хворь. Придешь к бабе в гости, а она лежит и встать не может. Малые детки сами и корову доят, и овец кормят.
Надо было как-то помочь Лушке, тут случай и подвернулся. Пожаловался Варнаку пасечник Егор (он же местный знахарь) на медведя: «Вор, грабитель, разбойник! Повадился мед из ульев таскать и пчел губить. Я его просил, ругал, дрался с ним – ничего не понимает. Уйми косолапого!» У Варнака суд скорый – снял он с обнаглевшего медведя шубу, остальное деревенским отдал, а пасечнику велел мазь приготовить для заболевшей Лукерьи.
Егор в благодарность и рад стараться. И прополис, и барсучий жир, и медвежью желчь, и настоев целебных трав – много чего знахарь намешал в глиняном горшке, а потом еще несколько дней всякие заговоры шептал над своей мазью.
Один всего раз Варнак натер на ночь Лушке спину - и все прошло, как рукой сняло.
Вот и теперь выслушал Варнак учителя и говорит:
- Эта беда и не беда вовсе.
Велел он учителю положить жену на лавку животом вниз, кофту с нее снять и спину оголить. А что тут поделаешь? Лежит училка на животе, а спина у нее худенькая, попка с два кулачка и титешки, как два крошечных цветочных бутончика мелькнули. Какая это баба? Девчушечка. Да и учитель больше похож на худенького парнишонку. Даже жалко обоих Варнаку стало.
Нанес он мазь на больные места, втер ее осторожно и накрыл больную шубой из шкуры того самого медведя.
- Отдохните, грейтесь - сказал Варнак гостям, - а я лошадку вашу покормлю. Я сейчас мигом! Пока чайку попейте с лесными травами, да медку отведайте с лесных и луговых цветов.
Так-то Варнак по жизни неторопливый, вальяжный, а тут напрямую через лес очень даже ходко в деревню сбегал, принес нужное колесо, и сам за оглобли телегу к дому притащил.
А в доме сидят уже оба учителя за столом, чаем угощаются. И девчушка эта совсем другая: сидит ровненько, щечки розовые, глаза веселые, смеется – а голосочек у нее звонкий, как весной песня у какой-либо лесной птахи. Оказывается, она такая красавица! Вон и кофточка в нужном месте приподнялась, и плечи округлились.
- Спасибо вам, добрый человек! – сказал Иван Ильич, тоже изрядно повеселевший и приободрившийся. – Нам теперь к доктору и ехать незачем. А вас-то как зовут?
- По всей округе мужики и бабы меня за мое разбойничье обличье Варнаком кличут. Я уж и привык к этому. Телегу вашу я подчинил. Мази целебной с собой на всякий случай дам и гостинцев наших лесных соберу.
Вышли на улицу, вроде как подмерзать начало, и снег пошел. Опять зима.
Прощаясь, Иван Ильич даже поклонился Варнаку, благодаря его, чем шибко растрогал лешего. А уж когда Лидия Семеновна обняла своего спасителя, прижавшись к нему где-то на уровне живота, так у Варнака в носу защекотало, и глаза зачесались.
Учителю Варнак в дорогу дал тулуп овчинный, а жену его, уж так она ему поглянулась, так поглянулась, завернул для тепла в медвежью шубу.
Уехали.
Зашел леший в избу. На столе, увидел, стоит жестяная баночка. Догадался открыть ее - внутри маленькие конфетки как разноцветные ледышки. В подарок, значит, оставили. «Угощу Ягодку, - подумал Варнак. – То-то обрадуется, как проснется. А может, Лушке подарю или Матрене. Ой, какие глупости в голову лезут! Спать пора! До марта надо отдохнуть, как следует! Делов-то много впереди!»
(Щеглов Владимир, Николаева Эльвира).