(Сказка для взрослых)
Было только начало осени, но зачастили холодные дожди, ветер дул, вечером быстро темнело.
В доме мельника Устина уже собралась вся его большая семья, поужинали, ребятишки вместе с бабушкой Паней забрались на полати и слушали ее нескончаемые истории.
- А глазищи у него огромные, зеленые и светятся в темноте. Глядеть же в глаза лешему нельзя: коли не понравится это ему – быть беде. Может в болоте кого утопить или заведет в такие дебри, что живым оттуда никак не выбраться.
Когда-то жил в нашей деревне охотник Матвей, ох и жадный человек был! Все ему мало добычи. Вот и осерчал на него хозяин леса, водил, водил его однажды по чащобе, пока не упал охотник без сил, не понимая, в какую сторону домой идти. Нашли бедолагу наши мужики, мертвого уже, на него глядеть было страшно: почерневший, кожа да кости.
Слышите, ветер шумит на улице? Это лешачина гневается: опять кто-то не угодил ему. Молитесь, просите Богородицу поберечь вас и спать ложитесь.
- Бабушка, а где живет леший?
- В самом глухом лесу, за непроходимыми болотами. Ой, кто-то провыл на улице! Господи, помилуй нас, грешных!
- Это собака Федора Немытого. Она завсегда у них воет. Ее не кормит никто.
- Спите, бесенята! А то леший утащит вас!
Хозяин леса, леший по прозвищу Варнак, действительно, жил в лесу за болотом.
Варнаком его прозвали друзья из других лесов за каторжанскую внешность: длинные нечесаные волосы, всклокоченная борода, кустистые брови, а глаза большие, желтые, с зеленым отливом; тело, обросшее густой шерстью, кое-как закрытое всяким рваньем вперемешку с сучьями и листьями.
Варнак шел, не выбирая дорогу, прямо по топкому болоту. Жижа чавкала под ногами, все колыхалось, булькало, всхлипывало.
Дом лешего представлял собой несколько наваленных друг на дружку сухих деревьев. Лешачиха была на месте. Она сидела в дальнем углу жилища на пне, в руках держала завернутого в льняные пеленки орущего человеческого детеныша. Лешачиха, муж называл ее Ягодкой, будто бы кормила ребенка: совала ему в раскрытый рот большую, но пустую грудь, которую малыш, соснув два раза, тут же выплевывал обратно.
Варнак догадался, чей ребенок был в руках жены: недавно сынок родился у молодой и красивой деревенской бабы Пелагеи. Пелагея - вдова, но вот надо же, родила.
Пелагея нравилась Варнаку. Крупная женщина с большой грудью, широкими бедрами. Когда она несла из лесу вязанку хвороста и сучьев, то леший иногда даже помогал ей, шел невидимый рядом и поддерживал ношу. Не понимая, в чем дело, баба удивленно говорила:
- Ой, а чавой-то лёгко так! Надо бы ишшо хворосту поболе собрать.
Лешему жаль свою бездетную жену Ягодку, но сейчас он решительно взял ребенка из ее рук:
- Нельзя нарушать лесной закон. Иначе все перепутается: лоси будут питаться падалью, зайцы станут яйца откладывать, медведи и волки летать начнут.
Вышел Варнак из жилища, свистнул так громко, что листья затрепетали на деревьях, а некоторые и осыпались с ветвей. Кому надо было, услышали зов своего повелителя – две лосихи, имеющие маленьких лосят, вынырнули тут же из темноты. К вымени каждой по очереди подносил леший человеческого малыша, и тот жадно втягивал сладкое лосиное молоко.
Ночью малыш крепко спал между лешими. Лешачиха нежно прижимала его к себе, чтобы ему было тепло.
Но ранним утром Варнак вновь забрал ребенка и через болото, после того как лосихи вновь накормили малыша сытным молоком, напрямик зашагал в деревню.
Пелагея не спала, всю ночь рыдала о своей пропаже. Хоть и не совсем желанным был этот малыш, еще от мужа двое росли в ее семье, но все равно ведь родная кровинушка. Услышав стук в окно, простоволосая и босая баба выскочила на крылечко – батюшки! на верхней ступеньке лежал ее сынок, живой, сытый, довольный, только пеленки давно надо бы поменять. Еще тут же стояла большая плетеная корзина с ягодами и орехами, а поверх в берестяном туесочке увидела Пелагея золотых монет больше десятка.
Сразу поняла женщина, чей это подарок. И про золото догадалась. Говорили же, что в их Черном лесу несколько лет назад разбойники ограбили и зарезали проезжавшего купца, а потом и самих разбойников кто-то порешил.
Поклонилась баба в сторону леса и громко сказала:
- Спасибо тебе, лесной хозяин. Ты в моем доме всегда гостем будешь желанным!
Запали эти слова Варнаку в его лешачью душу.
Дома он рассказал жене, что Пелагея родила от Харитона, живущего в дальней деревне Пески. За что бабы любят этого кучерявого прохиндея? У самого полная изба ребятишек, а еще и Пелагея вот, и Груня с хутора от него ребятенка прижила, и Матрена из села принесла двойню. А вот Настя, дочь кузнеца, из его же деревни, хоть и живет тоже одна, ни за кого замуж не идет, говорят, как ни подкатывали к ней все деревенские, в том числе и Харитон, только смеялась над ухажерами.
Ушел Варнак по своим лешачьим делам: нельзя угодья оставлять без догляда. Вон два охотника костер развели близко от смолистой елки, не загорелась бы. Хотел леший пугануть этих гостей незваных, но не тут-то было: у обоих армяки вывернуты наизнанку, шапки надеты задом наперед, да и на пеньке в сторонке угощение для него лежит. Все-таки для острастки хлопнул пару раз в ладошки, ухнул на весь лес и отправился дальше доглядывать за своим хозяйством.
В это время его жена, лешачиха, торопливо шла к деревне Пески, в которой проживал со своей семьей любвеобильный Харитон.
Мужик заготавливал жерди в соседней роще, срубал тонкие осинки, очищал их и складывал в телегу. И вдруг он увидел, как мимо него идет Настена, дочь кузнеца. Красивая, нарядная и улыбается ему! Прошла Настя совсем рядом с Харитоном, даже слегка задела его подолом своей верхней юбки и направилась в сторону леса, а сама все смеется, оглядывается, будто зовет с собой.
Бросил мужик топор, глянул воровски по сторонам, да и за красавицей в лес! А та уже успела даже кое-что снять с себя. Да чего там «кое-что», повернулась к Харитону - во всей девичьей красоте перед ним предстала. Кожа белая, чистая, косы распущенные; губы алые, нецелованные; груди, никем не мятые! А вокруг-то птицы поют, цветы яркие, травы душистые!
Домой Харитон вернулся только утром. Без жердей и без лошади. Какой-то ненормальный: пугливо смотрел на всех и вздрагивал от каждого шороха. Потом, удивлялись деревенские, он от баб и молодушек стал шарахаться, как черт от ладана, зато свою Любашку прямо боготворил, от нее ни на шаг. А Настю, дочь кузнеца, говорили, как-то встретил на улице, да так испугался, что даже заплакал от страха. Хорошо, что девушка, хоть и перестарок уже, двадцать лет ей стукнуло, вскоре все-таки вышла замуж в дальнюю деревню.
Несколько лет прошло, бабушка Паня совсем постарела - она со своими седыми космами сама стала похожа на ведьму с киевской горы.
- Появился у лешачихи свой детеныш, - полушепотом рассказывала старуха внукам в темноте на полатях, - маленький, рыжеватенький, волосы, как кудряшки, у барана.
- Федь, - хохотнув, сказал Ильюха своему старшему брату, - а ведь и ты вроде как рыжий!
Ребятишки все засмеялась.
- Не охота мне сейчас вставать, - сонно произнес Федька, - а вот утром дам тебе по сопатке - рожу у тебя перекосит, сам будешь на лешего смахивать.
- Ладно, спите тогда, неслухи! Смотрите, не подмочите друг дружку ночью-то. Ой, как ветер на улице разгулялся, так и стонет, крышу бы не раздуло!
Эта осень, действительно, опять была ветреной и дождливой. А в душе Варнака словно солнце светило и костер горел. Каждый вечер он пробирался к дому Пелагеи, которая по ночам дарила лесному гостю еще не растраченную бабью любовь. Пелагея очень даже похорошела: пополнела и спереди, и сзади, и сверху, и снизу! Жила она в достатке: две коровы, три лошади, вроде бы шибко и не утруждала себя, а все у нее в поле и огороде цвело и буйно зеленело. Семья тоже росла. От кого неизвестно, но двух парнишонков, шустреньких таких, баба родила.
- Откуда? От кого? – спрашивали у нее в деревне.
- Не знаю, - смеялась Пелагея. – Пусть растут. Я детишков люблю.
А в лесу появился еще один хозяин - лешачонок. Такой строгий! Как ухнет, как свистнет на весь лес – вот страху-то! Девки, собиравшие ягоды или грибы, порой и корзины побросают, удирая в свою деревню, – только лапти сверкают! Да и мужики по лесу ходят с оглядкой. А уж если дерево какое надо срубить, то сперва долго извиняются перед хозяином леса, прощения просят.
Жена лешего тоже расцвела, часто улыбается, подобрела – никогда больше не пропадали малыши в близлежащих деревнях. Лешачиха любит, чтобы в их доме было красиво: по стенам развесила засушенных жаб, ужей. Своим дитем Ягодка гордится, да и Варнак доволен сыном: добрый помощник ему растет.
Старушке Пане уже исполнилось сто лет. Совсем стара и слаба стала, видит плохо, но летом, ранним утром, пока все спят, Паня бегает в рощу, тут недалеко, версты три всего, и приносит к завтраку лукошко земляники, охота ей побаловать своих внуков и правнуков.
… Прошлое лето я провел на даче моего приятеля, тоже художника. Немножко работал, много бездельничал. Сижу как-то в саду и вижу: ко мне цыганка идет. Молодая, в цветастом платье, бусы на груди в несколько рядов, на пальцах кольца и перстни с яркими камушками. Откуда взялась?
- Эй, дяденька, позолоти ручку! Я тебе погадаю.
- Зачем гадать? Ты правду расскажи.
- Правда не всем и не всегда нужна. Ленивый ты, работать не хочешь: в предыдущей жизни всю силу растратил. Ой, как девок ты любил! Пока одну не встретил, которая тебя всего иссушила и испепелила.
- Врешь ты все! И не цыганка ты вовсе: у тебя глаза зеленые.
- Я долго у моря жила, на волны смотрела. А звали тебя в той жизни Харитоном. Ну, прощай, соколик, коли так!
- И тебе всего хорошего! А тебя звать-то как, красавица?
- Добрые люди Ягодкой кличут. Так-то, родненький!
(Щеглов Владимир в соавторстве с Николаевой-Щегловой Эльвирой)
#деревенская история
#любовьиотношения
#лес
