Продолжение разбира интервью Н. Каманина 1974 года. Прошлую статью я закончил тем, что по словам самого Каманина, дальность его самолетов составляла 500 км, лететь до арктического побережья им предстояло более 1200 км, по пути нужно было минимум 3 раза заправиться, а единственный пункт, где был бензин, это Анадырь, до которого более 700 км. На первый взгляд, задача нерешаемая. Что же говорит про это Каманин?
Ссылка на интервью здесь... цифрами указан время от начала записи, курсивом слова Каманина, далее мои комментарии.
15-30 «Мы собирались рассчитывать на собственные силы. Залить баки полностью и взять горючее с собой... по два десятка бидонов, примерно 400 кг дополнительно». Вот тут он не уточняет, что этот экстра-бензин в бидонах составлял менее половины заправки, т.е. давал прибавку в дальности в 300 км. С этим дополнительным бензином они едва-едва дотягивали до Анадыря, если двигаться вдоль берега.
Также он рассказывает, что они располагали морскими картами, точно отображающими береговую линию, а карт внутренних районов у них не было, и высоту горных хребтов они не знали, поэтому лететь напрямую они никак не могли. И здесь было бы интересно услышать версию Каманина про его знаменитый конфликт с Фарихом, когда Каманин отстранил опытного полярного летчика накануне вылета, за «споры с командиром». Якобы Каманин собирался лететь напрямую через море в бухту Провидения, а Фарих ему возражал. Но ведь расстояние 1000 км, согласно приведенным расчетам Каманина, они не могли преодолеть ни при каких условиях – бензина не было, заправляться негде. Так за что же он отстранил Фариха?
Но Каманин в 1974 году совершенно игнорирует этот интересный вопрос. Про увольнение Фариха он не произносит ни звука.
Ход экспедиции
19-57 – Начинается рассказ про перелет от мыса Олюторского на Майна Пыльгин. Расстояние составляло, по словам Каманина, 500 км, в пути преодолевали сильный встречный ветер, путевая скорость оказалось всего 100 км/ч, летели 5 часов, истратили почти полную заправку бензина. Получается, если принять во внимание озвученные Каманиным цифры, то даже до Анадыря шансов долететь у них после этого не было? Во всяком случае, всем пяти самолетам? Каманин этот очевидный вопрос опускает. Но к счастью, в Майна Пыльгине оказался запас бензина для катеров (про который летчикам заранее было не известно). Такой неожиданный подарок судьбы, круто перевернувший ход всей спасательной операции. Этим бензином летчики заправили самолеты на дальнейший путь.
Кстати, с учетом появившегося незапланированного бензина, теоретически от Майна Пыльгино можно было уже долететь до бухты Провидения, как Каманин собирался, если верить книге «Как мы спасали челюскинцев». Почему же Каманин теперь не приказал лететь через море? Он же именно за предложение направиться в Анадырь уволил Фариха? А тут меняет планы, поступает «по Фариху»? Каманин в воспоминаниях 1974 никак не объясняет свои прошлые версии, словно их не было. Сказал бы – думал вот так, но ошибался. Спустя сорок лет можно было? Но нет, Каманин излагает все безальтернативно. Согласного его рассказу, теперь они всегда хотели лететь «прямо на Ванкарем». И никогда «прямо через море на бухту Провидения»
22-15 – Рассказ про перелет в Анадырь. Начинается с того, что у самолета Бастанжиева не запускается двигатель и 22 марта вылетают 4 самолета. По пути в облачности потеряли еще один самолет. В Анадырь прилетели втроем – экипажи Каманина, Молокова, Пивенштейна.
24-43 – рассказ про пребывание в Анадыре. Очень много лирики, про старые газеты, пургу и прочее. И ни одного слова, что при посадке на самолете Каманина порвалось крепление троса стяжки крыла. Никаких намеков, что следующий день был потрачен на ремонт его машины. Ни намека, что еще днем позже, 24 марта, он вылетал на разведку погоды. Более того, Каманин привычно и сознательно скрывает два дня хорошей погоды, рассказывая, что «вечером в день прилета начался буран». Очень своеобразная «вся правда», с искажением информации, когда надо. Более того, он «переставляет» эти дни с хорошей погодой: «Несколько дней ушло на подготовку самолетов после бурана». На самом деле после - один. А несколько дней, точнее два, было ПЕРЕД бураном.
29-50 начинается рассказ о перелете в Ванкарем. Это самая загадочная часть и его воспоминаний и всего их путешествия. Фабула такая – три самолета вылетели в направлении Ванкарема. Над Анадырским хребтом встретили густую облачность. Какое-то время летели над ней. Каманин утверждает «Мы были уже над Ванкаремом, но пробивать облачность вниз не могли, потому что не знали, что там внизу». Повернули назад и сели у чукотского стойбища. Если опускать лирическо-этнографические заметки, то они «еще несколько раз предпринимали попытки преодолеть Анадырский хребет, но вынуждены были возвращаться».
33-00 «Произвели посадку в том же пункте тундры, где ночевали. И когда измерили запасы нашего горючего, то оказалось у нас горючего только на одну попытку... Поэтому взвесив обстоятельно обстановку решили лететь не прямо на Ванкарем, преодолеть отставшиеся 400-500 км, а идти в обход всей Чукотки, обогнуть Чукотский полуостров... но идти по берегу, идти наверняка». Полетели они на восток, и через 40 минут летчик Пивенштейн стал показывать, что бензина у него осталось критически мало. Так отчего же это называется «идти наверняка», если у них топлива нет?
До этого (31-59) Каманин говорит: «Но возвращаться в Анадырь, отскакивать на 500 км, нам страшно не хотелось. Поэтому сели в тундре». Это же он писал и в книге «Как мы спасали челюскинцев» «Можно итти за бензином обратно в Анадырь, т. е. откатиться от Ванкарема на 500 километров». Этими постоянно повторяемыми «500 километрами» он сводит с ума. На самом деле сидели они селе Конергино, от Анадыря это всего 213 км, с их скоростью это менее полутора часов лету.
И это точно ближе, чем бухта Провидения (минимум 306 км), где они собирались заправиться. И до Анадыря бензина им заведомо хватало, а до Провидения – вряд ли. Жонглирование странными цифрами, вроде «отскакивать на 500 км», это сознательное напускание словесного тумана, призванного скрыть странное решение – вместо того, чтобы лететь в Анадырь на гарантированную заправку, они отправились на восток с огромным риском не дотянуть. Зачем они это сделали? И вместо того, чтобы объяснить свое нестандартное действие, Каманин старается его максимально запутать. Уже привычными и отработанными за десятилетия приемами. Как бы так рассказать, чтобы никто ничего не понял. Что интересно, этот участок интервью наибольшим образом порезан монтажными склейками. Словно режиссер тоже ничего не понимал, и старался хоть какой-то связный рассказ выстроить.
Повторюсь еще раз, я в данном случае разбираю интервью, и задаю вполне естественные, как мне кажется, вопросы. Свои предположения насчет этой странной истории я сделал в книге «В тени первых героев. Белые пятна челюскинской эпопеи».
После неоднозначного решения направиться в бухту Провидения, в дальнейшем монологе нет загадок, но есть умолчания. 34-16 «Взлетели и взяли курс прямо на восток, на бухту Провидения». С этого места должна идти драматическая повесть, как Каманин забрал самолет у Пивенштейна. Как это преподносит нам рассказчик? Сначала Пивенштейн знаками показал, что у него заканчивается бензин. Мудрый руководитель решил сажать весь отряд, чтобы один Пивенштейн не разбился. Найти место для посадки было невероятно трудно, но командир его нашел. Место было неудобное, и очень тяжелое. Но все сели благополучно. Правда Каманин в момент приземления поломал шасси, но рассказчик об этом упоминать не стал. Зачем? Лишними для слушателей оказались и подробности, что командир забрал самолет у Пивенштейна, оставив ему свой сломанный. Просто – слили у Пивенштейна бензин, и все. Полетели дальше, вдвоем с Молоковым. (Точнее, еще с пятью членами экипажей, включая журналиста, но бортмеханики и прочие статисты, в героических хрониках всегда фигурировали только мельком).
36-10 «Из бухты Провидения отправили горючее Пивенштейну на собаках». На самом деле нет, Пивенштейн позже ездил за ним самостоятельно. «Сами перелетели в Уэлен. Это было шестого апреля». Здесь у Каманина начинается сплошная путаница, которая показывает, что сами участники спасательной операции представляли её ход очень туманно. Это особенности памяти, или следствие того, что историю им велели излагать с серьезными отклонениями от реальности? Прямая речь: «В этот же день летчик Леваневский, который вместе вылетел со Слепневым, решил лететь дальше. Не садиться в Уэлене, а лететь прямо в Ванкарем. Но попал в очень тяжелые метеорологические условия...». Возвращаемся в действительность - на самом деле Леваневский вылетал со Слепневым в разные дни. Сначала 30 марта отправился Леваневский, и в тот же день разбил самолет. Слепнев прилетел в Уэлен 1 апреля, через два дня. А Каманин с Молоковым в Уэлене оказались 3 апреля, а не 6-го. Если про очередность действия Слепнева и Леваневского Каманин мог и напутать, то серьезная ошибка в дате собственного прибытия выглядит странно. Тем более, что уже 7 апреля они впервые вылетели к челюскинцам. Должен же он запомнить, что три дня они дожидались подходящей погоды, а не полетели сразу? В это время он с коллегой Ляпидевским и своим начальником Кукановым познакомился.
37-25 «На следующий день три экипажа, Слепнев, Молоков м я, вылетели в Ванкарем». Что это был не следующий день, а спустя трое суток, я уже написал выше. Но рассказ подходит к кульминации. Начинается самый ответственный этап – прилет в лагерь Шмидта. Каманин долго рассказывает о трудностях приземления на маленький ледовый аэродром.
40-12 «Первым садился Слепнев, на американском самолете. И мы видели, что он пробежал весь этот небольшой аэродром, прыгнул на ропаки, и поломался, накренился». Здесь Николай Петрович очевидным образом заливает. Видеть этого он никак не мог. Слепнев прилетел в лагерь значительно раньше, его самолет обладал большей скоростью. Кроме того, у Каманина в первом полете возникли проблемы с мотором и он с полпути возвращался в Ванкарем, а Молоков его сопровождал для страховки. Поэтому авария Слепнева прошла без них. Видеть они могли только уже подломанный самолет, спустя несколько часов.
41-40 Драматическая история, как у Молокова лопнул силовой трос крыла при посадке на льдину. Каманин сначала рассказывает про себя, как трудно было сесть на сложное поле. Потом со всем уважением оценивает коллегу: «Молоков тоже сделал великолепный расчет, отличное планирование и сел в том же месте почти, где я. Но по-видимому на 1 км/ч скорость была побольше. И он эти два метра, которые отделяли меня от тороса, прошел и носом самолета воткнулся в торос, поднял хвост...». Молоков, вообще-то утверждал, что никакого столкновения с торосами у него не было, он просто энергично маневрировал при пробеге, чтобы погасить скорость, трос лопнул от этого. Если бы в ропаки воткнулся, то скорее всего, винт бы поломал. Однако известно, что в тот же день он вылетел обратно. История про порванный трос, безусловно, придает рассказу остроту. Но есть маленький, и в сущности безобидный штрих. Ровно такое же повреждение было у Каманина двумя неделями ранее при посадке в Анадыре, про которое он почему-то вспоминать не любил.
43-50 Каманин очевидным образом путается в количестве вывезенных в первый день челюскинцев. «За первый полет в лагерь мы двумя самолетами вывезли шесть человек». Почему-то он забыл, что кроме него в самолете сидел и штурман. В первом полете Молоков вывез три человека, а Каманин два, общим числом они эвакуировали пять. Далее Каманин говорит, что они с Молоковым позднее иногда брали по семь человек за рейс. Такого не было никогда, поднимали по пять пассажиров, и лишь один раз Молоков взял шесть человек. После этого рассказ Каманина очень быстро заканчивается. В полном соответствии с советским каноном, что после эвакуации лагеря все героическим образом завершилось. Хотя главные эвакуационные сложности были еще впереди, больных челюскинецв нужно было доставить за многие сотни километров до бухты Провидения, и на самом деле эвакуация продолжалась еще месяц, до середины мая.
Это был только беглый поверхностный разбор интервью. Можно было вдаваться и более глубоко. Например, Каманин, когда рассказывал о личном составе своего отряда, объяснил, что с каждым самолетом летело два техника. Но ничего не сказал, что был еще и журналист «Известий» Петр Кулыгин. С одной стороны, рассказчик – человек вольный, может говорить о чем хочет. С другой – довольное интересное умолчание. (П. Кулыгина расстреляли в 1937 г.)
Зачем я провел это небольшой анализ? Это был ответ на типичное предложение: «Послушайте выступление уважаемого человека, из него узнаете всю правду». Нет, не всю. Уважаемый человек:
1. Может путать или запомнить что-то неправильно.
2. Искажать сведения из личных мотивов.
3. Сознательно гнать ложную информацию в соответствии с цензурой, предписанной политикой и собственными убеждениями.
В этом интервью все три элемента присутствуют.
Николай Петрович Каманин безусловно является одним из главных героев спасения челюскинцев. Но при этом его свидетельства не являются сто процентов правдивыми, и не могут восприниматься совершенно достоверными. Это лишь один из источников знания. Как и остальные, его нужно проверять и сравнивать с другими. Если, конечно, интересует действительность, а не религиозные культы в святых героев.
Первая часть разбора интервью Каманина здесь...
И еще раз рекомендую свою книгу «В тени первых героев. Белые пятна челюскинской эпопеи», где все вопросы рассматриваются подробно.
Кстати, издательство Паулсен сейчас, в конце года, проводит голосование на лучшую книгу, выпущенную в 2023 году. Среди претендентов есть и моя работа. Если кто захочет поддержать её, то может сделать это или в Телеграмм-канале издательства а также, отдельно,
на странице издательства в В Контакте
В ВК моя книжка в лидерах, но голосов довольно мало. Сделайте доброе дело, проголосуйте, - мне будет приятно.
Спасибо!