Веру нашли под утро. Она лежала на берегу озера, наполовину в воде. Обыскали весь лес, сколько раз проходили мимо нее, принимая в темноте ее тело за корягу, валяющуюся на берегу.
Вера не чувствовала ничего, ни обиды, ни отвращения. Только тяжесть корзины с грибами, давящий на позвонок, да боль от в ноге, которую сильно стукнула о пень. Шла машинально, не разбирая дороги, и не думая, куда идет. Ноги сами вывели ее на край озера.
Женщина опустила корзину на землю, помяла рукой плечо. Не надо было так сильно нагружать корзинку, нести тяжело, а идти еще далеко. Присев на бревнышко, Вера вытянула усталые ноги, закрыла глаза и погрузилась в небытие.
Ей казалось, тело стало тяжелым, глиняным, растеклось по бревну, по земле, смешалось с ней. Веры, как таковой не стало, одна пульсирующая боль, действующую в такт биению сердца, не желающего умирать.
Сколько просидела в таком состоянии Вера, она не помнит, выключилась, может даже спала. Это был отдых. Он позволил собрать свое тело, включить голову, начать соображать. Да, она видела Сережу с Алиной. Удивилась? Нет. Нисколько.
Прислушавшись к себе, Вера поняла, она знала, что так будет. Знала с самого начала. Алина, если и не стояла между ней и Сергеем, всегда была где-то рядом. На что надеялась Вера, когда выходила замуж за человека, у которого была любимая женщина, оскорбившая его изменой, поэтому не ставшая его женой?
Сергей не смог простить Алину, но и вытеснить из сердца образ своей первой любви, первой своей женщины он не смог. При чем тут Вера? При том, что она противоположность Алины. Сергей искал не замену ей, не любовь, похожую на первую, а совершенно новую, другую.
Не случилось у него с Верой этого, поблазнилось им, что есть любовь, померещилось. Оба хотели, чтобы оказалась правдой эта любовь, старались сохранить ее, как умели, вили свое гнездо, дите народили, заботились друг о друге. Не смогли.
Вера не винила в случившемся одного Сережу. Она тоже виновата, не смогла пересилить себя, заставить привыкнуть к боли, которую он ей доставлял. Он не мог не чувствовать, как ей неприятно. Надо было ей посоветоваться с врачом, выяснить, что с ней не так. Постеснялась. Думала, родит, и все само собой наладится. Стало еще хуже.
Стало хуже, лучшего уже не приходится ждать. Что теперь делать? Уйти? Куда? Лишить Илюшу отца, который его любит? Не только отца, но и бабушки с дедушкой лишить, тетушек, которые его обожают. В их любви Илюшино счастье. Разве имеет право мать лишать своего ребенка его родного отца из-за своей обиды?
Но, как жить им вместе после того, что случилось? Зачем только Вера пошла в этот проклятый лес. Зачем увидела их вместе? Подозревать, чувствовать, знать, это одно, увидеть своими глазами, это другое.
А что, собственно говоря, увидала Вера? Сидят двое на траве, разговаривают. Если бы на траве, а не на Верином голубом покрывале, которое она стирала каждую неделю, чтобы Сережа укрывался чистеньким.
Он говорил, бывает, выпадает возможность подремать в ожидании груза, надо бы что-то легкое, чтобы укрыться. Прохладно в кабинке. Осень. Вот для кого и для чего стирала Вера свое голубое покрывало, полоскала его в озерной воде, сушила на воле, гладила горячим утюгом.
Темнело, солнце скрылось за лесом. Сразу стало прохладно, с озера потянуло запахом тины и гниющих водорослей. Надо бы идти домой, но зачем? Там человек, который считает тебя просто деревяшкой и рассказывает об этом местным потас….Как жить с ним под одной крышей?
Веру нашли под утро. Она лежала на берегу озера, наполовину в воде. Обыскали весь лес, сколько раз проходили мимо нее, принимая в темноте ее тело за корягу, валяющуюся на берегу.
Отчаявшись найти жену, Сергей сел на бревно. Ему послышался стон, привиделось какое-то движение у самой кромки воды. Подошел, взял на руки, понес, крича во всю глотку: «Нашел, я ее нашел!».
Люди передавали друг другу, кричали, «Она нашлась!» Эхо повторяло: «Шлась, шлась!» От этих криков лес очнулся от сна, зароптал, закачались деревья, разбудив ветер, который тут же принес тучи, грозящие пролиться холодным осенним дождем.
Веру несли по очереди. Казалось бы, легонькая, а руки оттягивает. Несли, тихонько переговариваясь
- Чего это ее понесло в тот конец озера?
- Почему в воде, топиться что ли собралась?
- Зачем ей топиться? Это ее Вуд-Ава поманила. Разве ты не знаешь, осенью она в воду подмешивает мед. Захотела, видимо, Вера попробовать ее воды, Вуд-Ава и наказала.
- Ой, болтаешь что попало, прабабушкины сказки. Нет никакой Вуд-Авы, и русалок никаких нет. Утопиться она хотела, да упала, видимо, без сознания.
Что только Катерина не передумала. Неужели Вера ушла совсем? Ушла бросив сына? Нет, она не могла этого сделать. Зачем пошла одна в лес, не сказавшись ей. Люди сказали, ушла задворками, зачем пряталась?
Сергей был странный какой-то, словно знал, что Веры нет дома. Забежал, весь взбудораженный
- Вера где?
- Не знаю, Ульяна говорит, будто в лес ушла.
- Понятно, искать надо.
- Чего искать, солнце еще высоко, придет.
Не ответив ничего, ушел. Часа через три вернулся
- Не пришла?
- Нет, не появлялась. Сергей, с ней что-то случилось, уже темнеет, зови мужиков, один не найдешь.
Уложив Илюшу, Катерина вышла на крыльцо, прислушалась. Ровно слышно мужской говор. Сережа один вошел во двор, неся на руках жену. Катя охнула
- Сергей, что с ней? Она живая?
- Живая, только слабая очень, на ногах стоять не может.
- Неси ее на кровать.
- Нет, она вся в тине и ноги по пояс у нее сырые. Что делать-то?
- Посади на лавку. Вера! Ты меня слышишь, что с тобой?
- Пить! Пить хочу. Тетя Катя, они испачкали мое голубое покрывало, теперь не отстирается.
Катерина принесла в ковшике воды.
- Пей, пей моя хорошая, сейчас я тебя раздену, оботру теплой водой, как раз ведро на плите стоит, думала, ты придешь, Илюшу станешь купать.
Вера отпила немного воды, попыталась встать, но сил не хватило
- Чего-то мне плохо, тетя Катя, стяни с меня штаны, а то я из бревна в глину превращусь
- Матушка моя, ты бредишь, что ли? Сергей, помоги мне раздеть ее.
Сергей шагнул было к Вере, но она остановила его, выставив перед собой ладонь
- Не подходи! Тетя Катя, пусть он выйдет, пусть уйдет, исчезнет.
- Точно бредишь! Господи, как тебя угораздило? В озеро упала что ли, поскользнулась?
- Поскользнулась, тетя Катя, как я поскользнулась, прямо в грязь окунулась, ладно не с головой. Чего он стоит надо мной, пусть уйдет!
- Вера, куда он ночью пойдет? Зачем ты его гонишь, что он тебе сделал?
- Ничего, просто я не хочу его видеть.
Сергей вышел в сени, снял с себя одежду, измаранную в тине, прошел в дом, оделся в теплые штаны и в фланелевую рубаху. Его знобило, замерз. Подумал, каково Вере в мокрой одежде? Подойти к ней не решился, встал за печку и так там и стоял, пока Катерина обмывала, обтирала и переодевала его жену.
Уложив Веру в кровать, Катерина поставила чайник на керосинку, кликнула Сергея
- Чего стоишь там, как приговоренный, ставь две лавки рядом, стели тюфяк и ложись. Укройся шебурой какой-нибудь. Ночь переспишь, завтра разберетесь. Видишь, Вера не в себе. Не хочет она тебя видеть.
Напоив болезную чаем с медом, Катерина натерла ей ступни барсучьим жиром, натянула шерстяные носки.
- Все, спи, Бог велит, не заболеешь. Сегодня спи, завтра расскажешь, что с тобой приключилось.
Дождавшись, когда Вера уснет, усталая женщина побрела домой. Федор не спал, дожидаясь ее
- Что там опять приключилось? Носишься со своей Верой, будто она тебе родная дочь. Садись, ужинай! Чайник третий раз согрел, еще горячий.
- Сам-то ел ли?
- Нет, наверно, ждал, когда ты вернешься. Конечно ел, с голоду сдох нешь, если тебя ждать. Ну, чего там у них?
- Не знаю, сама ничего не поняла. Вера пошла в лес, зачем-то оказалась у озера. Говорит, поскользнулась, в воду упала. Но, кажется мне, что-то там не так. Да разве узнаешь у нее, лишнего слова не вытянешь.
Утром Вера встать не смогла. Поднялась температура, глотать не могла, все горло распухло. Началась гнойная ангина. Катерина немедленно забрала Илюшу домой. Приходила только покормить Веру. Фельдшер прописала таблетки и полоскание.
Вера осталась одна. Она лежала целыми днями, думая об одном и том же, как быть дальше. Сергей возвращался домой раньше обычного, топил плиту, варил суп.
Пытался он говорить с Верой, но, видимо, слова были не те
- Вера! Ничего у меня с Алиной не было, ты же видела, мы просто разговаривали. Не так я сильно виноват, как ты считаешь.
Вера молчала, глядя мимо него
- Ну что ты молчишь? Что ты трагедию из ничего делаешь? Ну, если хочешь, я прошу у тебя прощения, прости меня!
Не открывается рот, не поворачивается язык сказать: «За что прощать? За то, что не смог забыть любимую? За то, что влезла между вами? Ты не виноват».
Он не виноват. А кто? Ей, Вере, как поступить? Она сама сможет прожить, устроиться сможет. Как быть с сыном? Как она объяснит, почему лишила его отца? Сергей хороший отец, он хороший муж, заботливый, непьющий. Сгульнул. А в какой семье такого ни разу не было?
Через неделю Вера встала. Приготовила завтрак. Разбудила мужа.
- Вставай, пора! На работу опоздаешь. Завтрак на столе. Рубашки чистой нет, сегодня постираю.
- Да, ладно, я в этой похожу. Не стирай, ты еще слабая, отдыхай.
Еще три дня Вера была дома. Прибралась, постирала. Катерина приходила, рассказывала о проделках Илюши. Старалась расшевелить Веру. Но та отвечала короткими фразами. В конце концов Катерина не выдержала
- Вера! Понятно, что ты меня считаешь чужой. Но для меня ты, как дочь, твой сын, мой родной внук. Почему ты не хочешь рассказать мне, что с тобой случилось. Ты же знаешь, я не пойду трепаться по деревне. Если рядом была бы мать, ты бы с ней поделилась.
- С матерью? Никогда! Тебе бы тоже не сказала, не хочется тебя расстраивать, но я вижу, неизвестность огорчает тебя больше. Ничего страшного не случилось. Я в лесу встретила Сергея. Он был с Алиной.
- Вот тебе, раз! Был с Алиной? Ах, он ско тина такой! Ты прямо их застала, вот так, на месте застала?
- Нет, тетя Катя, они просто сидели и разговаривали. Он обсуждал с Алиной, какая я деревянная.
- Погоди, они просто рядом сидели? Ты слышала, о чем они говорили?
- Сергей сам сказал. Сидели они на моем покрывале, которое я ему стирала каждую неделю, оттирая …Ой, господи, срам какой! Какое унижение! Я такая бестолочь, тетя Катя. Сам Бог велел изменять такой жене.
- Ох, Веронька, не знаю я, что тебе сказать, как помочь. Я бы потерпела ради сына. Сергей со временем остепенится. Остепенился же его отец.
Катя даже рассмеялась.
- Остепенился? Прости уж, тетя Катя, меня за прямоту. Федор твой остепенился, когда загнал свою Пелагею в могилу и смог жить с тобой, с любимой женщиной. Мне такой же участи ждать прикажешь?
- Ты, Вера, Сергея с Федором не сравнивай. Сережа тебя не ударил ни разу в жизни. И тебя с Пелагеей не сравнить. Она разве женщина была? Пила больше Федора, готовила через день, ходил он, бедный, неухоженный, неприбранный.
- Как ты думаешь, Тетя Катя? Почему Пелагея стала пить? Не потому ли, что в подругах у нее была любимая женщина ее мужа? И не потому ли Федор так сильно избивал Пелагею, что ты была постоянно у него на глазах?
- Все сказала? Вот как, оказывается, ты про меня думаешь!
- Думаю, а чего ты обижаешься? Это же правда. Я тебя нисколько не осуждаю. Ты не лезла между ними, ты просто была рядом. Так вот, у нас с Сергеем такая же история, может и не лезет Алина между нами, но она всегда с нами рядом. Я это чувствую.
Знаешь, мне кажется, Сергей даже любил меня, когда женился. Он на самом деле думал, что с Алиной покончено. Что самое обидное, я Сережу тоже любила, вот тут, в сердце своем, в груди любила. А потом все прошло, я и не заметила, как.
Не смогла бы простить, если бы любила. А сейчас мне все равно. Я не хочу бросать свой дом и снимать углы, комнаты, таская своего сына за собой. Пусть он живет и растет в своем доме, с отцом, с бабушкой и дедушкой. Пусть он будет счастлив. Я потерплю, подожду, когда он станет взрослым.
Не всем дано быть счастливыми. Многие живут ради детей, некоторые терпят и побои. Меня хотя бы это минует. Сергей не сможет поднять на меня руку, я в этом уверена.
Прости, тетя Катя, обидела я тебя. Это от горечи, отыгралась на тебе.
- Да, ладно, чего уж там, я и сама все знаю. Все из-за меня. Если бы я с Федором гуляла, он бы Пелагею не бил. Мне надо было или уступить ему, или исчезнуть из его жизни.
Продолжение Глава 21