- Заходи, сынок! Как давно я тебя не видела… Совсем забыл дорогу в родной дом! - Гюльнара Сабировна тепло обняла Мурада.
- Это вам, тётя, - Мурад вручил ей роскошный букет из белых лилий и большую корзину с экзотическими фруктами.
- Балуешь ты меня, родной! – покачала головой Гюльнара Сабировна и с удовольствием зарылась лицом в душистые лепестки. – Мой руки, будем обедать...
Мурад послушно уселся за стол, но едва смог проглотить пару ложек, совершенно не чувствуя вкуса, хотя содержимое его тарелки выглядело очень аппетитно. Ему требовалось как-то начать нужный разговор, но повод никак не находился. И тут Гюльнара Сабировна невольно ему помогла.
- Мурадик, это же твоё любимое рагу – из молодого барашка… А ты чуть притронулся. Неужели невкусно? – голос тётушки был проникнут тревогой и грустью. Она всегда искренне жалела этих двух мальчишек, волею судьбы оказавшихся не нужными ни родному отцу, ни безвольной матери. Страшно подумать, что бы с ними сталось, если бы не Муслим!.. Они с мужем, как могли, заботились о ребятах, окружая их всей возможной заботой и никогда не отделяя их от собственных детей.
Мурад посмотрел на неё чуть ли не жалобно.
- Ну что вы, халашка (тётушка)! Всё очень вкусно, да у вас и не бывает иначе – вы же настоящая волшебница кулинарии! Просто… настроения нет...
Он потупился и снова ковырнул ложкой в тарелке.
- Что-то с мамой или братом? – встревожилась Гюльнара Сабировна, кладя ладонь на его руку. – Чем помочь, Мурадик, только скажи…
Он накрыл её руку своей, беспомощно улыбаясь.
- Нет... С ними, хвала Всевышнему, всё хорошо. А вот у меня проблемы, тёть…
- Так. Ну-ка, рассказывай, - посерьёзнела Гюльнара Сабировна. – А почему Абдулу не сообщил? Ты же знаешь, что вы для него как два крыла, роднее родных братьев...
- Так в том и дело, что я поссорился с Абдулом. Просто вышло маленькое недоразумение, халашка, а он взял и уволил меня с работы!
Гюльнара Сабировна так и застыла, взявшись за сердце. Она не могла поверить в то, что сейчас сказал Мурад. Нет! Это вообще не похоже на её сына! У Абдула обострённое чувство справедливости, он никогда бы не пошёл на столь радикальные меры без веских причин.
- Мурад, подожди. Давай разберёмся. Не может такого быть, чтобы уволил… может, он просто вспылил? Ты же знаешь, какой у него характер, да ещё эта беда с пропажей Муслима… Просто много всего на него свалилось, он и не выдержал. Я с ним поговорю, непременно поговорю. Разве так можно с родными? Да он, наверно, и сам уже жалеет о своём решении, понимает, что погорячился. Вот увидишь, всё между вами образуется, уж я постараюсь…
- Халашка... Милая моя халашка... – Мурад сжал её руки, умоляюще заглядывая в лицо. – Я вас очень прошу, помогите мне помириться с братом!
- Помогу, Мурадик, конечно, помогу. Ты только расскажи мне, что такое стряслось, если Абдул так разозлился?
- Да ничего серьёзного, тётя, клянусь! Просто недоразумение, я бы даже сказал – недопонимание! – затараторил Мурад. – Вы же в курсе, что холдинг принял участие в федеральном проекте на соискание гранта для постройки сети люксовых отелей?
Гюльнара Сабировна кивнула.
– Так вот, родная моя, я решил подстраховать дядю с братом и создал фирму, которая тоже участвовала в этом проекте. Понимаете, не подсидеть их, упаси Аллах, а просто подстраховать! Думал, если грант получит не холдинг, а моя фирма, то я сразу раскрою все карты, они и огорчиться не успеют! И в тот же день мы бы оформили мою фирму как дочернее предприятие холдинга и начали бы спокойно работать вместе. Ну неужели в этом есть хоть что-то плохое, тётя?!
- Дай-ка подумать… – раздался за его спиной знакомый голос. – Может, то, что ты зарегистрировал эту фирму на имя собственной матери? Или то, что уставной капитал для неё ты скрысил с активов и счетов холдинга? Как ты считаешь, это сойдёт за «плохое»?
Мурад подскочил и обернулся. В дверях столовой стояли Абдул и Зарема. Гюльнара Сабировна бросилась к ним.
- Сынок… я и не услышала, как вы вернулись…
- Ничего, мам, - ответил Абдул и мягко отодвинул женщину к себе за спину, туда, где уже стояла Зарема. – Всё нормально.
«Словно хочет закрыть нас собой… – мелькнуло в голове у Гюльнары Сабировны. – Но от кого? Не от Мурада же!»
- Как ты вообще посмел сюда прийти? – зарычал Абдул на двоюродного брата. – На что надеялся? Я же утром разъяснил тебе, что ВСЁ!!! Всё между нами кончено! Вали туда, откуда припёрся! Вот! - Абдул швырнул под ноги Мураду папку с документами. - Здесь все твои переводы наших финансов на офшоры, а с них – на счета твоей матери. И если ты к завтрашнему дню не вернёшь всё до копеечки, я напишу заявление в прокуратуру. И плевать, что ты мой родственник! Для меня ты – мерзкая крыса, которая кусала и грызла руку, что кормила тебя и твою семью столько лет!
- Ты… ты не прав… – забормотал Мурад, судорожно придумывая, что бы такое сказать, чтобы вернуть беседу в мирное русло. Тётя Гюльнара обещала помочь, она должна сдержать слово! – Ты просто ревновал отца ко мне… вот и подумал, что моя самостоятельность…
- Да заткнёшься ты в конце то концов?! – не выдержал Абдул. – Мерзость! Давай двигай отсюда! Или, видит Аллах, я не сдержусь и отлуплю тебя, а потом вышвырну из дома пинком, чтобы ты навсегда забыл сюда дорогу! И, кстати…
Он шагнул навстречу Мураду. Теперь голос Абдула звучал негромко, зловеще.
- Я надеюсь, у тебя хватило ума отменить заказ на отца? Или твой любимый, как ты утверждаешь, дядюшка будет подстрелен, как только поднимется на крыльцо своего дома?
Он видел, как исказилось лицо Мурада. И услышал, как позади, вскрикнув, застонала мама. Абдул обернулся. Гюльнара Сабировна закрыла лицо руками, сквозь стиснутые пальцы текли слёзы.
- Да, мам. Это из-за него отец исчез. Он нанял каких-то…
Договорить Абдул не успел, потому что Зарема вдруг метнулась вперёд, загораживая его собой, – и почти в ту же секунду прогремел выстрел и зазвенело разбитое стекло. Мужчина, словно заворожённый, смотрел, как разлетается на осколки разноцветный витраж, который украшал двери столовой. Потом резко обернулся – чтобы увидеть, как Мурад отталкивает Зарему и, спотыкаясь, бежит к выходу. Грохнула входная дверь…
Несколько секунд никто из троих не мог пошевелиться. Абдул опомнился первым и кинулся к Гюльнаре Сабировне, которая стояла почти вплотную к злосчастному витражу.
- Мама! Мам, ты поранилась?!
- Нет… - медленно покачала головой женщина, всё ещё не веря в случившееся. – Нет, сынок, я в порядке… Ох, Зарема!
Действительно, осколки каким-то невообразимым чудом не оставили на Гюльнаре Сабировне ни единой царапины. И теперь они с сыном смотрели на Зарему – нежно-зелёный шёлк блузки на её предплечье стремительно краснел, и пятно ползло к локтю… Девушка, бледная, как полотно, внимательно разглядывала рану. Из небольшого, но глубокого пореза торчал, жутко поблёскивая синим и жёлтым, осколок цветного стекла.
Зарема медленно выдохнула и тихо сообщила:
- Не смертельно.
После чего, слегка морщась, аккуратно извлекла осколок из раны. Абдул, мгновенно выйдя из ступора, схватил со стола чистую льняную салфетку и прижал к предплечью девушки. Гюльнара Сабировна охнула:
- Я за аптечкой! – и побежала в гостиную. Там, в одном из стеллажей, была целая полка с медикаментами – и отдельная коробочка со средствами оказания первой помощи.
Зарема смотрела на сильную мужскую руку, такую бережную и сейчас слегка дрожащую… Она боялась поднять глаза на Абдула и только дышала глубоко и часто, потому что была на грани потери сознания. Не от шока и не от боли – от запаха его парфюма, терпкого, едва уловимого, который сводил её с ума. Какая-то часть её разума кричала: «Нельзя! Отойди!», но девушка едва могла расслышать её, заглушаемую неведомой доселе мощной волной чего-то… жаркого, дурманящего и совершенно непреодолимого.
- Ты закрыла меня собой. – Голос Абдула был тихим, в нём подрагивала хрипотца. – А если бы он не промахнулся? Как бы я потом с этим жил, Зарема?
Он провёл ладонью по её щеке, поднимая лицо девушки ему навстречу. Она молча смотрела на него, и глаза её казались огромными…
- Вот! Здесь бинты, йод, перекись!..
Гюльнара Сабировна, вихрем ворвавшаяся в столовую, вдруг осеклась и замолчала, с трудом веря собственным глазам. Её сын… просватанный сын… без пяти минут муж девушки, с которой они вместе росли… Он смотрел на Зарему так, как никогда не смотрел на Малику. Так, как смотрел на Гюльнару Муслим – с первой встречи и на протяжении всей их совместной жизни. Этот взгляд она не спутала бы ни с каким другим, потому что именно так мужчины смотрят на женщин, которых выбрали сердцем.
И самое невероятное – что Зарема смотрела на него точно так же. Как на единственного и окончательного избранника.
Женщина кашлянула, прерывая затянувшееся молчание. И то, как Абдул и Зарема взглянули на неё – недоумённо, словно едва очнувшись от глубокого сна, – окончательно уверило Гюльнару Сабировну, что ей не померещилось.
- Абдул... Выйди из столовой, сынок. Мне надо обработать рану Заремы. А для этого она должна снять одежду…
**********************************************************
- Ты точно хочешь сейчас ехать со мной к Заворотынским? – неведомо в который раз спрашивал Абдул. – Может, всё-таки останешься у нас еще на пару дней? Твоя рука как раз подживёт… Представь, как они перепугаются, увидев, что ты ранена.
«И мы с отцом будем в этом виноваты – пусть косвенно, но всё-таки… Как нам потом смотреть в глаза твоей семье?!»
- Всё нормально, Абдул Муслимович, – отвечала Зарема так же, как и на все предыдущие вопросы. – Просто сменю блузку, и повязку прикроет длинный рукав. Никто ничего не увидит, не волнуйтесь. Так что испуга не будет. Будет только радость – ведь все наконец-то вернутся домой…
Абдул тяжело вздохнул, пытаясь поймать взгляд Заремы, но она упорно отводила от него глаза, притворяясь, что занята сбором дорожной сумки. Окровавленную кофточку она отложила в сторону – он пообещал, что вечером сожжёт её. А про себя решил, что обязательно сохранит этот кусок шёлка – память о её беззаветной самоотверженности. Может, тогда ему будет чуть легче перенести разлуку с девушкой… При мысли о расставании его сердце сжималось острым болезненным спазмом.
Всю дорогу до дома Заворотынских они промолчали. Зарема, отвернувшись к окну, сделала вид, что спит, но слёзы предательски ползли по щекам, и она старалась как можно незаметнее смахивать их. Абдул, конечно, всё видел, но просто не знал, как её успокоить – боялся, что и сам не выдержит.
Вот и всё... Всё закончилось, так и не начавшись.
