При тех ресурсах, которыми обладал (см предыдущую часть) Гай Песцений Афроиталик, казалось, что он сможет навязать Северу сильное сопротивление, но властитель Востока потерял два месяца, которые властитель Запада использовал для укрепления своего влияния, в частности, для заключения перемирия с Альбином.
Кампания началась с попытки Афроиталика захватить плацдармы на европейской стороне черноморских проливов. Город Византий, позже ставший Константинополем, Стамбулом и объектом мечтаний русских панславистов, был сначала захвачен полководцем Афроиталика, а затем осажден полководцем Севера. Осада затянулась надолго, но решающую роль в войне сыграла не она, а полевые битвы в Малой Азии и в Леванте.
Под городом Сизикос военачальник Афроиталика Эмилиан был разбит лично императором Севером и погиб. В январе следующего года во время ожесточенной битвы при Киосе успех тоже способствовал войскам Севера - только наступившая темнота спасла войска его соперника от полного разгрома. От Афроиталика стали откалываться отдельные города Сирии и Финикии, а Египет так и вовсе весь ушел под руку Севера.
Песцений Афроиталик не проиграл окончательно, пока сохранял значительные части, которые можно было использовать в деле. Он держал оборону в горах Тавра, где выстроил мощные укрепления, которые очень сложно было преодолеть. Северу помогла сама природа. Летом 194 года в этих местах разразилась гроза и то ли наводнением, то ли селевыми потоками с гор оборонительные укрепления были сметены.
Решающая битва произошла у города Исс примерно в том месте, где Александр Македонский одержал свою победу над войском Дария III. (Кстати говоря, будет и третья битва при Иссе в ходе византийско-сасанидской войны, но не о ней сейчас речь). В ходе сражения, продолжавшегося опять-таки во время грозы, конница Севера зашла по горным тропам в тыл пехоте Афроиталика и решила исход дела. Афроиталик смог уцелеть и домчаться до Антиохии, где царили паника, плач и скрежет зубовный. О защите города нечего было и думать. Тогда Афроиталик сделал попытку перейти Евфрат и попросить помощи у парфян, но где-то по дороге его голову отделили от тела.
Септимий Север приказал послать отрубленную голову в Византий, всё ещё державшийся в осаде. В городе было все уже совсем плохо, он находился на пределе и в отдельных случаях доходило до людоедства. Дион Кассий пишет, что горожане попытались снарядить небольшую флотилию и покинуть город на лодках, но римляне, несмотря на непогоду, выплыли им навстречу и потопили сильно перегруженные суда. Византию ничего не оставалось как рассчитывать на милость Севера, которую тот, впрочем, не проявил. Все уцелевшие воины и магистраты были казнены, на оставшихся в живых горожан были наложены суровые подати, укрепления Византия были срыты, и сам он из процветающего торгового центра превратился в какой-то поселок городского типа. В этом унылом состоянии будущий Второй Рим будет пребывать до того момента как император Константин построит его фактически заново.
Север успел еще немного погонять кочевников и уже примеривался к войне с парфянами, но на западе у него оставался формально соправитель, а фактически конкурент Клодий Альбин. То что соправительство его липовое, Альбин подозревал уже давно. На Альбина многие рассчитывали в самом Риме и в западных провинциях.
По первоначальному замыслу Севера его соперника должны были устранить (зарезать или отравить на свой выбор) гонцы, разносившие императорскую почту. Вот только просто так их к Альбину не допустили, обыскали и обнаружили спрятанные кинжалы и яд. Вот тогда у сотрудников службы безопасности цезаря возникли к почтальонам вопросы, а вскоре Альбин уже четко знал, что его хотят убить и какая гнида на самом деле его якобы союзничек.
Север, уже осознавший что покушение провалилось, собрал своих легионеров и толкнул телегу, обвинив Альбина ... правильно, в покушении на себя. В ответ Альбин провозгласил себя августом, то есть равным Северу по статусу, и новая война стала неизбежной. Альбин перебросил свои легионы на континент, перед ним открыли ворота Лютеция и Лугдун, нынешний Лион. Этот город и стал местом решающего сражения, пожалуй даже более кровопролитного чем любой из битв восточной кампании.
Легионеры Севера и легионеры Альбина не уступали друг другу ни в храбрости, ни в выучке, ни в воле к победе. Ни одна из сторон долго не могла взять верх. Если на левом крыле солдаты Севера потеснили британские легионы, то на правом солдаты Альбина подготовили много неприятных сюрпризов и ловушек противнику, а затем притворным бегством заманили в эти ловушки северианцев. Первые ряды по инерции свалились в ямы, вторые последовали за ними. Почувствовав неладное, император примчался помогать сам, и тут же под ним убили коня.
"Когда он увидел, что все его люди обратились в бегство", свидетельствует Дион Кассий, "то разорвал на себе плащ и, обнажив меч, ворвался в ряды бегущих, рассчитывая, что либо они, устыдившись, повернут обратно, либо он сам погибнет вместе с ними". Геродиан же прозаично замечает, что Север просто бежал вместе с остальными и не хотел быть узнанным по пурпурному плащу.
И тут пришла КАВАЛЕРИЯ. Нет, я серьезно. Конница северианцев под командованием Лета врезалась во фланг Альбина. Вопрос, где эта конница была раньше, и как она решила проблему ловушек и скрытых ям, источники обходят стороной. Зато и Дион и Геродиан сходятся, что Лет выжидал до последнего пока соперники-августы убьют друг друга, а сам он получит власть. Совершенно непонятно тогда, что заставило его всё-таки вмешаться раз он такой терпеливый, мог подождать до полного разгрома. (Север не забыл и не простил Лету продолжительного бездействия, отмечает Геродиан, и впоследствии казнил его. Север помнит).
Воины Севера ворвались в Лугдун. Альбина схватили и обезглавили. Теперь можно было и о парфянах подумать
Продолжение следует. Автор: Михаил Рыжок