Моды в нашем городе в 1984 году были из серии: что купил, то и в тренде. Когда я училась в 8-м классе, моя подруга Лена приехала ко мне в гости в совершенно космических, необыкновенных сапожках, которые ей из Ленинграда привезла мама. Лена сказала, что в городе на Неве такую обувь называют «луноходы», но в нашей сибирской провинции их стали величать «дутики». Возможно, в других городах всё было иначе, но я пишу про своё окружение.
Ленины «луноходы» были двухцветные - серебристая и голубая нейлоновая ткань - и высокими, почти до колена. Когда мы шли по улицам города, окружающие, с изумлением, рассматривали её ноги. С простенькой искусственной шубкой, кроличьей шапочкой и вязаными варежками на резиночке это смотрелось дико, но тогда Лена казалась сверхмодной девочкой. Буквально через пару месяцев в нашем городе объявились счастливцы, которые тоже обладали подобными сапогами. Но их дизайн не был таким красивым и космическим, как у сапог моей подруги. Это были «дутики» до середины голени, обычно или синие с контрастной полосой впереди, либо красные. Подошва была сделана из белой резины или еще какого-то мягкого материала и почти не скользила на снегу. Почти все сапожки имели сходный дизайн. Возможно, торговые организации города закупили целую партию однотипного товара, чтобы в конце месяца поднять продажи и заработать себе премию.
Я прямо загорелась идее купить подобную обувь и обмолвилась об этом маме. Надо сказать, я никогда не обременяла маму своими «хотелками», носила то, что та мне покупала, но иногда желание обладать вещью пересиливало мою бытовую скромность и неприхотливость. К тому же, первым обладателем «дутиков» в школе стал, конечно же, Вадик. Он был модным парнем и всегда шел в ногу с текущими тенденциями. «Дутики» у него были полностью синего цвета.
В один из дней мама неожиданно принесла в дом большую обувную коробку из которой достала…те самые заветные сапожки! Они были красного цвета, а впереди шла вертикальная синяя полоса. Я тут же кинулась их мерить, радуясь и восторженно благодаря маму, а та стала рассказывать, что ехала домой с работы и увидела у ЦУМа толпу народа. Мы жили недалеко от центрального универмага, и мама решила выйти на разведку.
Тем, кто не жил при социализме трудно понять и мой восторг, и мамин подвиг. Обычно, очередь у магазина сигнализировала о том, что «выкинули» что-то дефицитное. Люди без колебаний сначала вставали в неё, а потом уже начинали спрашивать: «А что дают?». Мама тоже вклинилась в толпу и задала сакраментальный вопрос. Люди ответили, что «дают» новомодные «дутики». Моя мама, уже зная от меня о подобных сапожках, тут же развила активность. Она с боем прорвалась к прилавку и умудрилась вырвать коробку нужного размера, так как стоять в очередях она не любила. Надо сказать, что в те времена работникам торговли было пофиг на порядок, народ ломился к прилавкам и товар, взамен всунутых в руки продавца денег, кидался в страждущие руки. Торговля была зимняя, морозы суровые и продавцы норовили поскорее избавиться от «дефицита».
Когда я училась на 3-м курсе института, мы с моей подругой Олей прогуливались по городу и увидели, что во двор универмага толпой валит народ. Нам стало любопытно и мы двинулись следом. Около одноэтажной пристройки к ЦУМу клубились люди. Мы подошли поближе и задали обычный вопрос:
-А что дают?
Какой-то незнакомый парнишка охотно ответил:
-Не знаем. Но точно скоро что-то будут давать!
Пораженные таким ответом мы решили подзадержаться в этом интересном месте и стали медленно дефилировать недалеко от пристройки. Буквально через час одно окошко пристройки распахнулось и туда, словно стая пираний, ломанул народ. Мы с Ольгой, отвесив челюсти, наблюдали за борьбой потенциальных покупателей. Толпа выдавила из себя женщин и задохликов, а у заветного окошка оказались крепкие, широкоплечие мужчины. Поднялся крик, визг, ор и проклятия. Покупатели штурмовали пристройку, а счастливчики, красные от натуги и помятые, стали выползать из очереди с покупками. Мы оказались поблизости с одним из таких, когда мужчина демонстрировал свое приобретение. Чуть ли не чеша в затылке мужик недоуменно развернул подранный в толпе пакет и вытащил оттуда красивый свитерок, с диким видом его разглядывая. Мы тут же предложили ему купить у него свитер, но мужик быстро закинул в пакет свою добычу и убежал, преследуемый такими же модницами, как мы.
Я и Ольга переглядывались и не решались лезть в дикую, неуправляемую толпу, пока не заметили рядом того самого молоденького парнишку, которые и сейчас стоял недалеко от нас и веселился над происходящим.
-Парень, хочешь заработать? – спросили мы.
Тот заинтересовался предложением:
- А что надо делать?
-Залезь в толпу и купи два свитера! Сверху будет по «пятерке» - ответила я, а Оля быстро добавила:
-Только разной расцветки, пожалуйста!
Парню понравилось наше предложение, он снял с себя куртку и остался в футболке, получил от нас деньги на покупку, после примерился к толпе, коротко разбежался и быстро в неё вклинился. Мы только диву давались! Футболка парнишки сначала мелькала среди бушующего людского океана, а потом исчезла…
Минут через 10 парнишка выбрался из толпы озверевших потребителей. Вид его был плачевен… Лицо раскорябано чьими-то ногтями и рана ощутимо кровоточила, волосы стояли дыбом, а футболка порвала у горловины. Мы с Ольгой смотрели на парнишку вытаращенными от ужаса глазами, но тот, нисколько не потеряв хорошего расположения духа, сунул нам в руки по пакету. У меня оказался темно-синий, а у Оли - белый свитер. Мы с благодарностью отдали веселому мальчишке его гонорар. В те времена 10 рублей были хорошими деньгами, моя повышенная стипендия составляла 60 рублей, простая стипендия – 40, а мамина зарплата 160 рублей.
Получив желаемое, мы мгновенно ретировались с побоища. Дома я померила вновь приобретенный «дефицит» и он мне очень понравился. Свитер был красивый, теплый (я потом таскала его в институт в самые лютые морозы), но, собака, очень колючий! Приходилось поддевать под него блузку из прочной вискозы или водолазку.
Оля тоже не могла нарадоваться своему белоснежному свитеру и, надо сказать, этот цвет был удачнее, так как сама вещь была связана с узором, а на темно-синем фоне моего свитера узора не было видно.
Но вернемся в 1984 год… Когда, на следующее утро, я явилась в школу в «дутиках», то одноклассники завистливо стали меня разглядывать. У меня у второй, из все школы, была новомодная вещь. И пускай в этих сапожках было жарко, мне было все-равно. Форс дороже денег! Однако, наша историчка Гильза умудрилась таки подпортить мне праздник. В коридоре школы она заметила мою ярко-красную обновку и, зайдя на урок, еще раз попыталась разглядеть мои ноги, продефилировав по рядам парт. Затем она подошла к учительскому столу и, состроив презрительную мину, сказала:
-Не понимаю я этой современной моды! Наделают уродской обуви, а вы, подростки, и ведётесь! Мозги то есть?!Захарова, речь про тебя!
Не ожидая от Гильзы подобного разноса я кисло улыбнулась и ответила:
-Что мама купила, то и ношу!
В это время Вадик, услыхав мою фамилию, стал дебильно смеяться и повторять за Гильзой вслух:
-Мозги то есть, Захарова?! Ха-ха-ха!
Остальной класс несмело захихикал. Я развернулась к Вадику и громко сказала:
-Чего ты ржешь, дурак, у тебя точно такие же сапоги!
Вадик быстро заткнулся, глядя на меня сквозь прищуренные глаза, а Гильза взвизгнула:
-Прекратить базар! Начинаем урок!
Услыхав мой ответ про маму, Гильза струсила форсировать события. Во-первых, она сама жила в эпоху тотального дефицита и ходила в наши советские магазины, а, во-вторых, она хорошо знала мою маму…
Второй раз мои прекрасные сапоги захейтила посторонняя уличная бабуля. Она бодро шла следом за мной и Наташкой, и, пока мы увлеченно что-то обсуждали между собой, обогнала нас. Потом повернулась и кинула мне через плечо:
-У твоей подруги человеческие сапожки, а у тебя чёрте-что на ногах!
И гордо прошествовала дальше. Мы с Наташкой расхохотались, а немодная бабушка ускорила шаг.
Так же, в том году были очень модны «дутые» куртки. Но носили их исключительно парни, куртки были ярких расцветок: красные, желтые, голубые. Космическая тема была популярна в стране.
У девчонок была мода носить шапки с помпонами. Причем, чем помпон был больше и пушистее, тем моднее такие шапки выглядели. Моя бабушка хорошо вязала и мы с сестрой были обладательницами большого количества вязанных шапочек, шарфиков, жилеточек и свитерков, однако заветный помпон у неё никак не получался. Тогда бабушка сделала на мою новую шапку пушистую кисточку, висящую на скрученных нитках в тон. Смотрелось это неизбито и свежо. В СССР женщины вообще много чего умели делать руками и передавали свое мастерство своим дочкам и внучкам. Уже в 14 лет я научилась штопать, вязать на спицах и крючком. Потом бабушка увлеклась макраме, но мне это рукоделие «не зашло».
Наташкина мама тоже хорошо шила и вязала. В конце 7-го класса она связала дочери полосатые гольфы, но в этих гольфах Наташку выгнали с урока. Учительница обозвала её «папой Карло» и потребовала больше не приходить в таком вызывающем виде в школу. Подруга приходила в школу в этих моднейших гольфах, снимала их в раздевалке, пихала в пакет со «сменкой», а после уроков, направляясь домой, снова надевала.
Многие девочки носили кружевные фартуки: белые - парадные и черные-повседневные, но моя мама сказала, что нечего в школе выпендриваться и купила мне простые фартуки из ткани. В 8-м классе я решила соригинальничать и купила обыкновенную коричневую школьную форму, так как в 7-м классе я носила в школу платье из изумрудного мелкого вельвета, купленное в Болгарии. Многие девочки в старших классах тоже стали отказываться от обычной формы и шили платья на заказ: серые, синие, бордовые, голубые. Это ужасно не нравилось педсоставу и нас часто прорабатывали на комсомольских собраниях.
И еще одним ужасным преступлением считалось ношение в ушах сережек. Особенно, золотых. В 7-м классе я проколола уши и мне нужно было, до заживления ранок, надеть золотые серьги с подвижной дужкой. Их нужно было протирать спиртом и «шевелить», чтобы мочки не зарастали. Когда я шла в этих серьгах по школе, меня поймала директор Галина Александровна:
-Захарова, ты знаешь, что в школе запрещены серьги?!
Я начала объяснять про технологию заживления ранок, но она не хотела меня слушать и потребовала тут же снять сережки. Я отказалась и тогда она вызвала в школу мою маму. Уж чего моя мама ответила директрисе, я не помню, но от меня быстро отстали. А ведь были случаи, когда серьги снимали чуть ли не насильно и они, потом, хранились в сейфе Галины Александровны до прихода родителей. Когда мои ушки зажили, мама купила мне простые, дешевые «гвоздики» с розовым камушком. Их я могла спокойно носить и прятать под стрижкой.
Такие ограничения действовали во многих школах, но у нас было еще строже, так как в школе училось много детей из детского дома и считалось, что мы, «домашние» дети, не должны выделяться на фоне таких ребятишек. Хотя, могу сказать, что все они были хорошо одеты, девчонки из детдома шили, вязали, к тому же, подавляющее число этих детей не были сиротами и родители их навещали и снабжали одеждой. Помню, в 5-м классе мама повела меня в универмаг покупать новое зимнее пальто. Она выбрала для меня хорошее, добротное пальтишко из клетчатой шерстяной ткани с круглым воротничком из овчины. Когда на следующий день я пришла в этом пальто в школу, то обнаружила, что все детдомовские девочки носят точно такие же! Выходя после уроков на крыльцо школы я совершенно от них не отличалась.
Очень модны были дефицитные кроссовки. Впрочем, мода на эту обувь никогда не проходит, как показало время. Мои первые кроссовки были куплены в Болгарии, они были ярко-голубыми с синими вставками из искусственной замши, а задник – ярко-оранжевым. Очень быстро кроссовки истрепались и потускнели, я отнесла их в починку, а синюю поблекшую замшу раскрасила акварелью. И еще таскала долгое время, пока они совсем не развалились.
