Капитан увёл меня и ещё с десяток бойцов в лес. Мы видели, как немецкие солдаты шли по улицам, заполняя своей серой массой маленький городок. Я несколько раз отворачивался, видя, что немцы расстреливают красноармейцев, которые не смогли уйти. Мы ничем не могли им помочь, и дело не в том, что хотели сберечь свои жизни.
Мы шли через лес двое суток, встречая по дороге отставших или заблудившихся бойцов. Никому не верилось, что Красная армия могла так далеко отступить. На третий день случилось то, чего я и представить бы не мог. В овраге наткнулись на большую группу красноармейцев. Хотели было уже подойти к ним, но капитан остановил. «Не нравятся они мне» - сказал он, я его не понял. Больше часа мы наблюдали за размеренной жизнью отряда человек в двадцать. Кто-то из нас заметил связанного старшину. Я узнал его, это он дал мне и моему товарищу по одной лишней гранате. Мало того, что он был связан, так из его рта ещё и торчала тряпка. Окружив лесной лагерь, мы вышли так, чтобы нас было видно. Несколько бойцов из того отряда при виде нас кинулись на, казалось бы, своих товарищей. Ещё не понимая, что происходит, мы поспешили им на помощь. Через несколько минут шестеро красноармейцев были связаны по рукам и ногам, их поставили на край оврага. Старшина не мог отдышаться, глотал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
- Приведите себя в порядок и доложите, - обратился к нему капитан.
- Старшина Золотин. Выводил людей, а эти…
- Кто знает старшину? – перебив говорящего, обратился к нам капитан.
- Я. Он из моей роты, гранаты нам выдавал.
- Дальше? – капитан повернулся к старшине.
- Как в лес вошли, эти сказали, что они уже не Красная армия. Будут жить по-своему.
- Кто? – капитан взвёл затвор своего ППД.
- Разрешите? – я вышел вперёд.
- Держи.
Длинная очередь из автомата лишила жизни шестерых человек, но об их смерти и своём поступке я не жалею.
На пятые сутки мы вышли к заросшей кустарником ложбине. Теперь нас было больше ста человек. Где-то внизу взревел двигатель.
- Свои! – сказал танкист, как он оказался среди нас, я не знал.
Окружив кустарник, мы увидели пять наших танков. Я в них ничего тогда не понимал, кроме того, что два были большие, а три поменьше. Запомнился старший лейтенант в шлемофоне, он первый нас заметил. Наставив на капитана свой пистолет, он потребовал от него доклада, хотя видел, что младше его по званию.
- Танки исправны? – спросил наш капитан, не обращая внимания на крики и пистолет старлея.
- Нет! Нужна заправка, снарядов по два на машину, - кричал старлей.
Все застыли в нерешительности. Если ссорятся два командира, простому бойцу лучше не лезть.
- Прорываться будем. Весь боезапас на два танка, горючее тоже, остальное уничтожить! – тихо сказал капитан.
- Танки жечь не дам. Прорыв пустая затея. Победили нас!
Раздался выстрел, это выстрелил капитан, и когда только успел достать своё оружие. Старлей упал на землю, капитан забрал из его руки пистолет.
- Приказ слышали? Выполнять, - обратился он к окружающим его бойцам и танкистам.
Тот танкист, что с нами выходил из окружения, был назначен командиром. Под его командованием, оставшиеся на ходу два танка были приведены в готовность к маршу. Он же забросил гранаты в люки оставшихся трёх, не желая оставлять такие трофеи немцам.
Лишь к концу марта с боями нам удалось выйти из окружения. Снаряды у танков закончились в первой же стычке с немцами. Старлей-танкист соврал про горючее, его было достаточно, и мы использовали танки для устрашения немецких солдат. Так, пустив их вперёд, мы прорвались через дорогу, по которой двигалась колонна немецкой техники. Наш капитан был молодец! Он отдавал чёткие и понятные всем приказы, контролировал обстановку, если бы не он, мы бы все сгинули в тех лесах. Несколько дней мы отступали вместе с другими войсками. У небольшой речки окопались и дали хороший бой немцам. Они не ожидали от нас такого, а когда имевшиеся у нас танки ударили им во фланг, так вообще побежали. Какая у нас была радость видеть бегущего противника, не передать словами.
Возле железнодорожной станции формировался стрелковый полк. Там собирали всю уцелевшую технику, пушки, людей. Командовал седой полковник, я очень удивился, когда узнал, что ему всего сорок лет. Я был назначен вторым номером пулемёта «Максим». Мой первый номер вкратце рассказал мне об этом оружии, я был рад, что моя мечта сбылась, но разочаровался, когда пришлось нести на себе тяжёлую станину. Мы шли целый день, шесть раз нас атаковали немецкие самолёты, были погибшие и раненые. Наконец мы вышли к большому селу, расположенному на высоком берегу реки. Здесь мы объединились с другим полком и стали готовить укрепления. На следующий день нас построили. Политрук полка выступил с пламенной речью, потом сказал своё слово полковник. С его слов отступать было нельзя, единственная причина покинуть бой – смерть.
Наша пулемётная ячейка была готова. От первого номера я узнал что такое «сектор обстрела», «мёртвая зона» и ещё много чего полезного для пулемётчика. Мы разместили в нишах коробки с пулемётными лентами, ящик патронов, две канистры воды.
- Давно ты с ним? – спросил я, указывая на пулемёт.
- Второй месяц. Я, как и ты, был вторым номером, а когда товарища убило, стал первым.
- Так тут такая защита! – я похлопал по щитку.
- Когда начинает стрелять пулемёт, он становится главной целью для миномётов, пушек, так что толку от щитка мало. К немецким пулемётчикам это тоже относится. Нас пытаются уничтожить в первую очередь.
- А сколько немцев ты убил?
Первый номер улыбнулся:
- А кто считал? - ответил он, - да и задача у нас другая. Нам нужно остановить противника своим огнём, не дать подняться, если лёг, спутать его планы.
- Ясно. Как думаешь, большой бой будет?
- Судя по количеству патронов, что нам выдали – немаленький. Хватит болтать. Ешь и постарайся поспать, а я покараулю, потом поменяемся.
Перекусив чем было, я прислонился спиной к холодной земле, сон не шёл. Перед глазами стояла наша река, гористые холмы, высокие сосны. Как наяву я видел своих сестрёнок-близняшек, которые бежали по поляне, пугая маленьких бычков. Вот бы хоть на денёк домой! Я тогда не знал, насколько долго буду отсутствовать дома.
Вечером мы увидели немцев. Бронетранспортёр проехал по дороге, на развилки развернулся и поехал обратно. Потом тоже самое проделали два мотоцикла.
- Провоцируют, - сказал мой первый номер.
Через полчаса над нами пролетел немецкий самолёт. Он не стрелял, не бомбил, летел очень медленно.
- Разведчик. Высматривает нас! Ночью они не сунутся, но надо быть настороже. Сходи на кухню, я по запаху слышу, что каша готова.
Первый номер снял с ремня котелок, а я свой где-то потерял, было обидно.
- Бери на двоих в мой.
- Не поверят, что не на одного.
- Скажешь, что пулемётчик – поверят.
Ужин был барский! Два больших куска мяса и густая каша.
Для меня утро наступило неожиданно. Казалось, закрыл глаза, а когда открыл уже светло.
- Оправься, а то потом только в штаны, - посоветовал мне первый номер.
- А так было?
- Было. Со мной было.
Вдоль позиции, пригибаясь, пробежал лейтенант.
- Огонь по зелёной ракете, раньше не стрелять. Смотрите за правым флангом! – передал он приказ командира.
Вдалеке урчали моторы, перед нами разорвалось несколько снарядов, но немец чего-то ждал.
- Тяни тент на себя! - крикнул первый номер.
Ничего не понимая, я потянул свой край дырявого куска брезента. Укрыв себя и пулемёт, мы замерли. Послышался гул, но это были не танки.
- Они так часто делаю. Заведут танки и шумят!
- Зачем?
- Сейчас узнаешь.
И правда, к гулу танковых моторов прибавился другой.
- Самолёты? – спросил я.
- Да, и хорошо, если это всё.
Сколько было в небе вражеских самолётов, я не видел, они забрасывали нас бомбами, расстреливали из пулемётов, я отчётливо слышал, как пули били по земле. А потом в дело вступила немецкая артиллерия. Грохот стоял такой, что закладывало уши.
- Рот открой! – прокричал мне первый номер.
Стихло. Мы скатали брезент в рулон, уложив его справа от пулемёта.
- Сейчас полезут! Пулемёт на бруствер! – скомандовал первый номер, и в очередной раз он был прав.
Лесную чащобу объезжали немецкие танки. Выехав на поле, они выстроились в два ряда. Я насчитал двадцать два вражеских танка. Несколько бронетранспортёров привезли солдат прямо за грозные машины, пехота укрылась за их бронёй, а потом из леса стали выходить ещё солдаты. Я сравнил это с тем, что видел дома. На берегу нашей реки стоял большой сарай, в котором вялили рыбу. Кто-то ненадёжно закрепил нить, на которой она висела, когда мы приехали и открыли дверь, на нас бросилось полчище мышей. Сейчас было то же самое. Немецкие солдаты в своей серой форме напоминали мышей. Уже зная принцип работы артиллерии, я не испытывал страха. «Подпустят и ударят! Наше дело пехота!». Ориентиром для открытия нами огня служил куст рябины, он одиноко рос посреди поля. Танки и немецкие солдаты уже его прошли, а ракеты, как сигнала, не было. Заметив моё волнение, первый номер успокоил:
- Командование знает, когда надо. Держи новые ленты под рукой.
Я подтянул третий ящик к уже приготовленным двум.
Танки увеличили скорость, немецкая пехота почти бежала, но всё равно отстала. За нашими спинами раздались выстрелы пушек, возле танков поднялась земля, но подбили всего один.
- Где ракета?! – прокричал я.
- Тиши ты, услышат, - это была шутка первого номера, - а вот теперь наша работа.
Как он чувствовал момент боя, я не знаю. Только сказал, как в небо взвилась зелёная ракета, описывая дугу, она полетела в сторону наступающих немцев. Наш пулемёт стрелял короткими очередями. Немецкие солдаты, которые хотели подойти к канаве, почти все легли.
- Смотри за правым флангом, не дай нас окружить!
«Ту, ту, ту, ту!» - строчил пулемёт, я уже подал вторую ленту.
- Чего молчишь?! Обходят!
Только после его слов я заметил, что немецкие солдаты обходили нас справа, укрываясь в кустах.
- Подкинем парку! – кричал первый номер, направляя ствол пулемёта на тех, кто успел вылезти из кустов.
Я видел, как отлетают ветки растений, как пули впиваются в землю, как падают враги.
- Ох, не хорошо мне, давай сам, - раздалось неожиданно.
По лицу первого номера стекала кровь, я взялся за ручки пулемёта. Три-четыре короткие очереди и немец лежит, но и меня заметили. Мины или снаряды, разбери их, взрывались совсем близко. Три бронетранспортёра неслись прямо на меня. Артиллеристы, или кто там, один подбили, он завалился набок, но солдаты были целы. «Тррр-тррр-тррр» - я не хотел тратить патроны зря, стрелял короткими очередями. Они поднялись, пошли! И снова «тррр-тррр-тррр». Пулемёт закипел, с трудом мы стащили его в окоп. Я схватился голой рукой за крышку бачка, острая боль, а потом ещё и пар.
- Лей быстрее, нас нет им легче!
Я заливал воду в горловину пулемёта, а сам думал, насколько близко может подойти враг, пока мы тут возимся? Только установили пулемёт, как по нам ударила немецкая артиллерия. Я ничего не видел перед собой из-за песка в глазах. Три не три глаза, а всё как в тумане. Первого немца я рассмотрел в метрах пятидесяти от себя, три патрона были его! Потом показались другие, они пёрли нахрапом, а я стрелял. Осталась последняя лента, я стал экономить патроны. Чем была вызвана пауза в бою, я не знаю. Но те десять, а может пятнадцать минут дали нам возможность снарядить пулемётные ленты. А потом опять! «Тррр- тррр- тррр».
Я жал на гашетку пулемёта, не понимая, что бой уже закончился, а лента пуста. Едва придя в себя, я поднял голову. По поляне ползали раненые немцы, несколько более-менее здоровых хотели оттащить своих товарищей в безопасное место. «Хрен вам!». Я зарядил новую ленту. «Тррр-тррр-тррр». Теперь, все, кто был на поляне - мертвы. Меня трясло так, что я подпрыгивал.
- Это кто здесь такой вояка? – раздалось за спиной, я не стал поворачиваться на голос, мой взгляд был прикован к поляне и к выходу из леса.
- Я спрашиваю, боец?
В наш, полуразрушенный окоп, спустился старшина, которого мы спасли под командованием капитана.
- Старый знакомый! – воскликнул он, - ох и дали вы жару!
Его голос осёкся, когда он увидел погибшего бойца, который был первым номером пулемёта.
- Тебя к командиру, - прошептал он.
- Пулемёт не брошу.
- Другие заберут, отходим мы. Пошли.
Через три часа мы оставили свои позиции. Теперь я был первым номером пулемётного расчёта. Когда мы поднялись в гору, возле крайнего дома стоял старик, он держал под уздцы коня запряжённого в телегу. Пропустив всех, он подошёл к нам, пулемётчикам.
- Возьмите коня с телегой, тяжкая у вас ноша.
- Оставь, отец, себе. Скоро пахать, сеять, - ответил ему кто-то.
- Немец придёт, отберёт. Берите, ребята.
Мы погрузили на телегу свой скарб, двое пулемётчиков поклонились старику в пояс.
Через четыре дня в нашу роту приехал начальник штаба полка. Меня и ещё шестерых бойцов вызвали к командиру. Пока шёл, думал, где я ошибся, ожидал взбучки.
- Кто тот самый пулемётчик? – спросил майор.
- Я, красноармеец Тихонов - выйдя вперёд, я ощутил дрожь в коленях, как тогда, у особиста.
- Натворили вы делов, красноармеец Тихонов. Один отбили атаку врага, уничтожили больше сотни вражеских солдат. Тихонова назначить первым номером пулемёта, - майор повернулся к командирам, - погибшего первого номера представить к награде посмертно! – майор указал на меня пальцем, - этот тоже чтобы без награды не остался, да не абы какой!
За этот бой я получил первую награду – Орден Красного знамени.
Продолжение следует.
22
