Ну что ж, расскажу я про виски,
Про мистиков и про их души
Джим Моррисон
Практически в самом конце книги Валерия Кирилова «Жизнь в Зоопарке» я наткнулся на такую фразу: «…я взялся серьёзно за английский и решил достичь такого уровня, чтобы переводить The Doors так же хорошо, как Майк, но столкнулся с загадкой – их невозможно перевести разным людям одинаково! В своих текстах на ключевых местах Моррисон вставлял слова, которые имеют по пять-шесть различных значений, и мастерски запутывал все эти идиомы, что не так просто и для обычного английского языка, ну а в поэзии Моррисона это представлялось мне жутким лабиринтом, состоящим из нескольких смыслов, которые, к тому же, так и норовят ускользнуть». Песни песнями, но мне вспомнилось, что в 2004 г. вышло сразу два перевода поэтических текстов Джима Моррисона под названием «Пленка полдень» (в серии «Конец света») и «Последний проклятый поэт». А поскольку сегодня Джиму Моррисону должно было бы исполнится 80 лет, то думаю это достойный повод немного поговорить о его поэтических достоинствах.
Джим Моррисон, как известно, не только писал тексты для группы The Doors. Он стремился расширить свои творческие горизонты и потому создавал более серьезные поэтические произведения. Он читал их со сцены, записывал между песнями на пластинках, выпускал сборниками. Но проблема всегда была в том, что он настолько укрепился в образе поп-иконы, что все его поэтическое творчество даже теперь не воспринимается в отрыве от созданного им сценического образа.
Не буду создавать интригу и скажу, что в отношении этих двух сборников слова Валерия Кирилова не подтвердились, хотя над каждым из них работали совсем разные переводчики. Не берусь судить какие получились более качественными в литературном плане, а какие более приближены к оригиналу. В обоих книгах переводы получились похожими и часто отличаются разве что порядком слов. Общий смысл остается одинаков. Но именно такое внимательное прочтение этих текстов и заставляет более детально задуматься о Джиме Моррисоне как о поэте. «карапуз скачет на подмостках играясь в Революцию» - наверное, в эти строки он вложил намного больше, чем это принято традиционно считать. Видимо где то здесь и кроется та грань, которую он подсознательно хотел перейти и открыть для себя совсем новые творческие горизонты.
«Последний проклятый поэт» приятно отличается от «Пленки полдня» тем, что помимо собственно стихов содержит еще и много фото, хронологию жизни Джима, диско- и фильмо- графии, интервью и несколько эссе. Именно в этих самых эссе пытаются найти корни поэзии Моррисона: Фридрих Ницше, Артюр Рембо, Антонен Арто, Уильям Блейк, немного битники – довольно широкий спектр. Бесспорно, Джим как культурный человек мог впитать что то у этих авторов, но думаю с его личной поэзией ситуация и проще и сложнее одновременно.
«Свойство невежества,
Самообман может быть
Необходим для выживания
Поэта»
- это еще одна цитата из поэзии Моррисона, которая многое делает понятным. Джим по своей натуре был актером, а правильнее сказать лицедеем. Выступления The Doors не походили одно на другое. Сами музыканты акцентируют на этом внимание, когда в интервью говорят о том, что из-за коротких выступление лишил возможности импровизировать на сцене. А для Моррисона главным было именно выплеснуть энергию, раскрыться полностью. Это нашло свою окончательную форму именно на том самом концерте, после которого его арестовали за непристойное поведение.
С этой точки зрения и нужно оценивать его позицию: это попытка обнажить свою душу, вывернуть её, показать читателям своё нутро. Именно отсюда растет стремление Моррисона сделать свою поэзию отдельным видом творчества, а не как придаток к творчеству The Doors. Но удавалось ему это не всегда. Отсюда часто и возникает сложная форма построения стиха, уход от ритмики и зачастую пренебрежение рифмой. Не важно, что и у кого он взял, намного важнее, что он пытался донести.
Но как раз здесь и возникает сложность. Образы Моррисона символичны Л’Америка фигурирует во многих стихах в разных образах, так что в конечном итоге читатели перестают понимать кто же она на самом деле и кем является для автора. То же самое и с другими персонажами, неожиданно возникающими в самых разных местах текста. Они могут иметь конкретную форму, но читателям не понятно для чего же они появились. В этом состоит один из поэтических парадоксов Моррисона: чем конкретнее описан его герой, тем менее понятна его смысловая функция. В тоже время самые абстрактные персонажи и идеи все более отчетливы, вплоть до того, что окончательно сливаются с автором. В строчках
«Даже озлобленный Поэт-Безумец –
просто клоун
На подмостках»
такое слияние произошло максимально.
Но тут важно учесть, что нам представлены все-таки циклы. То есть при их выпуске автор руководствовался идеей, позволяющей объединить их в единое целое. Это как раз и объединяет стихи Моррисона с его текстами для The Doors – увидеть общую мораль с первого раза не просто. Прямолинейности здесь нет, нужно смотреть глубже – за символы. Вот тут как раз и важны четкие переводы текстов. Потому нужно отдать должное переводчикам этих книг. Они не ставили целью передать поэтический текст (если у Джима он вообще был в оригинальных текстах), а стремились именно донести его внутренне содержание. Даже в большей степени эмоцию, которая она несет в себе.
Среди дополнительных материалов «Последнего проклятого поэта» есть автоинтервью Джима Моррисона, в котором он говорит: «подлинная поэзия не несет никакой информации, она просто перебирает различные возможности, одну за другой. Открывает все двери. Ты можешь войти в любую, если она тебя устраивает». А чуть далее констатирует: «Если у моей поэзии и есть какая-то цель – то это освободить людей от ограниченности их восприятия и чувств». Мне немного сомнительно удалось ли Джиму это сделать исключительно своей поэзии, но то, что дало миру The Doors – значительно изменило окружающую реальность. А эта заслуга Джима Моррисона является неоспоримой!
ПыСы. Дабы соблюсти баланс все фото взяты из книги «Последний проклятый поэт», а все переводы из «Пленки полдень».
