Глава 79
– Анализ показал, что у вас нейросифилис. Эта болезнь вызывает именно те нарушения в психике, на которые вы жаловались, – сообщает Александр Владимирович.
– Сифилис? – поражённо спрашивает Николай.
– Нейросифилис. Он передаётся половым путём, но это не значит, что вы заразились недавно. От момента заражения до появления симптомов проходит, в среднем, семь лет.
– Семь лет? – ошеломлённо интересуется Светлана.
– Но мы вместе ещё со школы, – ошарашенно рассказывает Николай. – Мы были верны друг другу с того дня, как познакомились. До самой свадьбы.
Я смотрю в глаза молодого мужчины понимаю: он абсолютно искренен. А вот его супруга, пока он произносил слова о верности, почему-то опустила глаза и стала водить взглядом по полу. Вид у неё стал какой-то… виноватый. Да, вот правильное слово.
– Мы пропишем вам антибиотики, обследуем Светлану, через пару недель вы поправитесь, – говорю молодой паре.
– Это невозможно! – продолжает Фокин гнуть свою линию. – Мы были верны друг другу! Света, скажи. Света?
В палате повисает тяжёлая пауза. Девушка теперь ничего не ищет. Её взгляд неподвижен и полон тоски. Мы с Невзоровым переглядываемся. Кажется, прямо на наших глазах начинает разыгрываться очередная семейная драма.
– Света? – шёпотом спрашивает Николай.
Жена поднимает на него взгляд, в глазах появляются слёзы.
– Про… прости меня, – стараясь не разрыдаться, говорит она, прикладывая руку к груди, а потом резко выбегает из палаты, сопровождаемая недоумённым взглядом супруга.
Я тоже опускаю взгляд. Странно. Это называется «испанский стыд»: кто-то натворил, а стыдно почему-то мне. Но я же ни в чём не виновата! И сразу вспоминается собственное: слова Гранина о том, что ему требовалось удостовериться в родстве с моей дочкой. Ну да, конечно. Кто не знает гулящую Эллину Печерскую! Она же ни одного мужика не пропускает, и всех тащит в свою постель. Нет! Я сжимаю челюсти, чтобы отбросить эти мысли.
Николай тем временем спешит за женой. Мы с Невзоровым остаёмся вдвоём.
Наша следующая встреча с ним происходит через полтора часа, когда он приходит в наше отделение и просит дать ему карточку Николая Фокина.
– Зачем? – спрашиваю я.
– Он отказался от лечения, – пожимает плечами врач.
– Щекотливое положение. Вы сообщите в Росздравнадзор?
– Таков закон, – говорит Александр Владимирович.
– А может, подождать пару дней? Пусть они поговорят, я им позвоню. Вдруг он вернётся? – мне совсем не хочется, чтобы Николая задержала полиция и отправила на принудительное лечение вместе с женой. После такого, вероятно, их семейная жизнь рассыплется окончательно.
– Вы отдадите мне его карточку? – настаивает Невзоров.
– Я обязана заступаться за своих пациентов, – строго смотрю на него.
– Вы обязаны помочь мне, – отвечает коллега. – Разве мы не делаем одно общее дело?
– Вы всегда так равнодушны к судьбе пациентов?
Невзоров неожиданно широко улыбается.
– Ну хорошо. Вы правы. Позвоните им завтра. Надеюсь, они…
Пока Александр Владимирович говорит, я вдруг вижу, как позади него появляется молодой мужчина. Улыбаюсь, глядя на него, и вирусолог поднимает брови:
– Что это с вами?
– Нам не придётся никуда звонить, Николай вернулся. Вместе со Светланой, – отвечаю я.!
Роман "ПОДЖИГАТЕЛЬ" – рекомендую к прочтению! Бесплатно!
Невзоров оборачивается. Да, они. Он суров и молчалив, она заплаканная и грустная. Но держатся за руки, а это значит, что молодая жена прощена. У меня словно камень падает с души. С лёгким сердцем передаю карточку Николая Невзорову, и тот уводит пару в палату. Я бы пошла с ним, но увы. Меня срочно вызывают: одна из медсестёр несёт мальчика на руках:
– Ребёнок подавился!
– Чем? – спрашиваю, когда спешим в смотровую.
– Не знаю, – отвечает его отец.
– Давно?
– Десять минут назад. Я гнал сюда, как мог.
– Он не дышит. На стол. Быстрее! – говорю громко, и мы ускоряемся.
– Щипцы Магилла, дыхательный аппарат, – раздаю поручения. – Пять кубиков физраствора с альбутеролом. Включайте монитор.
Пытаюсь увидеть, что проглотил мальчик, которому на вид лет восемь.
– Похоже на мяч, – замечаю вслух.
– Пульс 80, цианоз, – сообщает медсестра.
– Достанешь? – это голос Данилы, который прибежал на помощь.
– Не получается. Мячик застрял.
Прибор начинает отчаянно пищать.
– Желудочковая тахикардия, – сообщают мне.
– 15 лидокаина внутривенно. Электрошок, – говорю в ответ.
– Начали! – Данила подносит к маленькому телу электроды.
– Всем отойти!
Раздаётся щелчок, мальчика приподнимает на койке.
– Без изменений, – говорит медсестра, глядя на кардиомонитор.
– Ещё разряд!
Ничего.
– Попробуем иначе, - говорю я. – Приготовиться к трахеотомии. Инструменты, быстрее!
– Иглу на 16, – просит Данила.
– Что ты делаешь?
– Погоди секунду, я только попробую, – отвечает он и начинает вводить иглу в область трахеи.
– Что ты задумал? – спрашиваю поражённо.
– Попытаюсь вытолкнуть мячик, – деловито объясняет Береговой. – Я его нашщупал. Вот он.
– Мальчику нужен воздух.
– Дай-ка щипцы, – просит Данила. –
– Лидокаин введён, – слышу голос медсестры.
Я беру щипцы Магилла и ввожу в гортань.
– Нащупала, – сообщаю радостно. – Он сдвинулся. Я почти ухватилась.
– А сейчас? – Данила чуть поводит иглой.
– Есть! – и вытаскиваю из мальчишки крошечный, сантиметра три в диаметре, красный мячик.
– Он дышит? Дышит? – спрашивают нас медсёстры.
Мальчик ещё без сознания, но уже поводит губами, его грудь начинает сама подниматься и опускаться.
– Дышит, – заявляет Данила с довольной улыбкой.
– Как это ты такое придумал? – спрашиваю удивлённо.
Береговой лишь пожимает плечами. Мол, сам не знаю, озарение.
День прожит не напрасно. Ещё одна спасённая жизнь.
– Эллина Родионовна, можно вас? – в помещение заглядывает Роман.
Глядя на него, сразу вспоминаю о большом совещании в комитете по здравоохранению, где собирались окончательно решить вопрос об открытии при нашей клинике детского кардиологического отделения. Меня туда не пригласили, поскольку я лицо заинтересованное, а вот Шварц был в составе представителей руководства нашего учреждения. Он, судя по всему, хочет рассказать мне результаты, и я спешу выйти.
– Ко мне в кабинет? – спрашиваю его.
– Нет, ты обедала?
– Да как-то времени не было.
– Приглашаю. Но не в наше кафе, – говорит Роман.
Мы выходим из клиники и идём в заведение неподалёку. От входа буквально сто метров, и вот оно, кафе «Тихая гавань». Местечко и впрямь уютное, иногда здесь играет живая музыка. Поскольку это самое близкое к нашей работе место общепита, мы часто сюда заглядываем, когда есть время. Или чтобы отметить чей-нибудь день рождения.
Садимся, делаем заказ, и Роман ничего не говорит. Я прекрасно его понимаю. Мне лучше поесть как следует, а уже потом выслушать, что он расскажет. После тарелки куриного супа, макарон с мясом, салата из свежих овощей и стакана компота готова внимать своему спутнику.
– Ну, рассказывай уже, не томи.
– В общем, это была… битва. Марина Арнольдовна ратовала за открытие нового отделения…
– А Гранин? – перебиваю я.
Роман прочищает горло и отводит глаза.
– Не поняла? – спрашиваю удивлённо.
– Он выступил категорически против.
У меня прерывается дыхание.
– Как это? – произношу хрипло несколько секунд спустя.
– Он сделал выкладки из бюджета, говорил о том, что нам нужно проводить более эффективную и менее затратную медицинскую политику, экономить бюджетные средства, а новое отделение, – это вообще… непрофильный актив.
– Какой актив?
– Непрофильный. Ну, помнишь, в начале 2000-х крупные корпорации стали избавляться от своих детских садов, медицинских учреждений, здравниц, выводя их за штат. Многие, лишившись финансирования, сразу прекратили существование, – пояснил Роман. – Так вот, Гранин считает, что нам детское кардиологическое отделение не нужно. Мол, есть отдельно кардиологическое, есть педиатрическое отделение, этого достаточно.
– Господи, – я закрываю лицо руками. Нет, не собираюсь плакать. Внутри словно пропасть разверзлась. Столько мечтаний, столько надежд, и всё впустую.
– Элли, ты не дослушала…
– И что они решили? – убираю ладони.
– Согласились с Граниным.
Я закрываю глаза и поднимаю голову к небу. Ах, как бы мне хотелось сказать этим чиновникам пару ласковых! Но их этим не проймёшь, к сожалению. Они ведь никогда не держали на своих ладонях маленькое детское сердце.
– Элли, не всё так плохо.
– А есть что-то хорошее?
– Да, второй вопрос повестки.
– Какой?
– Твоё назначение на должность заместителя главного врача.
– И по какому же профилю, интересно? – усмехаюсь я. – Если отделения не будет, то…
– Ты остаёшься заведующей своим отделением, неотложной помощи. И становишься замом Гранина по лечебной части.
– Я? Начмед? – удивлённо спрашиваю.
Роман смотрит на меня и широко улыбается.
– Ты. Прими мои искренние поздравления.
Я глубоко вздыхаю.