Была такая веселая песня... Во времена давно минувшие пластинка продавалась Тухманова "По волне моей памяти", там она и записана.
Композиция оказалась живучей - "Из вагантов" (перевод Гинзбурга) пели и перепевали разные исполнители, снимали клипы... И хотя речь там шла о временах средневековья, однако тема оказалась в какой-то степени вечной. Молодой оболтус отправляется родителями от греха подальше учиться, но на практике попадает в очень специфический мир, где учеба - только повод собраться вместе.
Мы же предлагаем читателю посмотреть на проблему более серьезно. Отправляя чадо учиться за рубеж, родители не только погружают его в мир студенческого разгула со всякими непотребствами и откровенно стремными традициями, но и доверяют перепрошивку неокрепшего мозга в соответствии с чуждыми обычаями и взглядами, по сути, незнамо кому. На выходе появляется в 90% случаев почти готовый агент влияния - явный или латентный, так сказать, для которого историческая Родина это презренная "рашка", а все позитивные примеры лежат за ее западной (или в особо запущенном случае восточной) границей.
Самое интересное, что сия несложная истина понималась многими представителями господствующего класса (помещиками) еще в 18 веке. И это несмотря на заданный Петром I бурный старт оголтелого преклонения перед западной культурой на уровне копирования мельчайших деталей. За неимением своих учебных заведений соответствующего уровня, чадо отправляли в иноземное, но старались при этом по возможности скомпенсировать вышеперечисленные эффекты смены жизненных ценностей, т.к. отлично понимали последствия подобной подмены. Именно на эту тему Борис Николаевич предложил свой очередной очерк.
Инструкция по воспитанию сына
Б.Н.Григорьев
По материалам журнала «Русская старина» том XXXI вып. 5-8 за 1881 год.
Смоленский краевед, историк, педагог и музейный деятель С.П.Писарев (1846-1904) предоставил для публикации в журнале инструкцию смоленского помещика Михаила Григорьевича Лебедева для своего крепостного Дмитрия Никитина, приставленного в качестве «смотрящего» дядьки к сыну Сергею, отправлявшемуся на учёбу в Полоцк.
Инструкция относится к периоду 1772-1775 г.г., когда М.Г.Лебедеву было уже около 50 лет. Он прошёл службу в армии, участвовал в главных сражениях Семилетней войны (1756-1763), приобрёл опыт владельца помещичьего имения и, по мнению Писарева, был достаточно образованным человеком своего времени. Полоцк считался тогда центром научных знаний и посылка сына в иезуитский коллегиум была вполне естественным шагом, поскольку в России конца правления Елизаветы Петровны учебных заведений практически не было.
Отец понимал опасность иезуитско-католического влияния на сына, а потому и посылал с ним своего человека, призванного следить, чтобы младший Лебедев – упаси Бог! – не сбился с пути. На всякий случай Михаил Григорьевич наказывал дядьке и сыну обращаться за помощью к псковскому губернатору и своему бывшему сослуживцу генерал-майору Михаилу Никитичу Кречетникову (1729-1793).
Какими же принципами руководствовался Михаил Григорьевич при составлении своей инструкции? Очевидно, что он вряд ли знал о трудах Платона, Аристотеля, Монтеня или Эразма Роттердамского (1466-1536), посвящённых вопросам воспитания молодого поколения. Возможно, он был знаком с положениями шедевра русской литературы XVI века «Домостроя», бывшего в большом почёте у русских людей. Ко времени написания инструкции уже существовал «Наказ» (1767) Екатерины II, призванный заложить основу законодательства России, но анализ С.П.Писаревым инструкции свидетельствует о том, что Лебедев руководствовался главным образом своим опытом и здравым смыслом.
Приступим к краткому изложению инструкции.
Первым делом дядька Дмитрий Никитин должен был представить младшего Лебедева ректору училища магистру Волфорту, вручить письмо от отца и 40 рублей денег. Стоимость учёбы в иезуитском колледже равнялась 100 рублям в год, так что на первый случай давался лишь задаток. Далее нужно было немедленно обсудить программу обучения – в первую очередь французскому и немецкому языку и переводу немецких и французских текстов не на польский, а на русский язык, «в чём крепко надсматривать и усилно прозбою убеждать». Из других наук следовало употребить арифметику, все части артиллерии, геометрию и фортификацию, поскольку сын этими науками уже занимался.
Учебников по артиллерии на французском или немецком языке достать не удалось, пишет Лебедев, поэтому он просит ректора выписать их из-за границы, а если учитель потребует книги по этому предмету на русском языке, то он готов их выслать в Полоцк. В свободное от занятий время напоминать сыну, чтобы он писал тексты на русском языке и учился играть на скрипке или на клавишном инструменте.
Поскольку сын отличался упрямым характером, нужно было обратить внимание учителей на то, чтобы они старались изживать у него этот недостаток. Дядька должен был следить, чтобы Сергей бережно относился к одежде, по садам не бегал, чинно сидел за столом и говорил учтиво, «а не так как в бытность его теперь в доме усмотрено, что ни поклонитца, ни за столом сидеть не умеет». А то получится, что человек будет наукам обучен, но о политесе никакого представления не получит.
Нужно сказать учителям, чтобы не позволяли сыну лениться и «не жалели наказывать». А если учителя начнут давать ему потачку, то дядьке рекомендовалось пожаловаться какому-то Михаилу Родионовичу или самому Михаилу Никитичу. Лебедев писал в инструкции, чтобы сын беспрекословно слушался своего дядьку, а тот регулярно бы писал отцу письма о том, как идёт процесс учёбы. В случае недосмотра или халатности дядьки его ждало неотвратное наказание. Самому Дмитрию Никитину инструкцией запрещалось пьянствовать, а рекомендовалось вести себя прилично, как подобало «честному человеку». Если он окажется на содержании колледжа – хорошо, а если нет, то должен об этом хозяина уведомить.
Перед отправлением сына в Полоцк Лебедев узнал от упомянутого Митрофана Родионовича, что ректор Волфорт преподаванием якобы не занимается. Поэтому Никитину вменялось в обязанность уточнить эту информацию «у кого способнее», но лучше добиваться того, чтобы Сергея Михайловича учил сам ректор, поскольку он знает о том, чему учили сына ранее в Смоленске. И снова напоминает о том, чтобы латыни и польскому языку сына ни в коем разе не учили.
Седьмым пунктом инструкции наказывалось, чтобы сын усердно молился Богу и соблюдал пост. Если в постные дни в колледже будут давать скоромную пищу, дядька должен был покупать сыну что-нибудь постное в городе – например, калачи.
Восьмой и заключительный пункт инструкции гласил, чтобы посылаемые к Михаилу Родионовичу и к губернатору письма вручал лично Серёжа: «и научи, чтоб благопристойно пришол». К упомянутым лицам сыну также рекомендовалось ходить утром по праздничным дням «с поклоном», для чего загодя нужно было отпрашивать сына у ректора или у учителей. «И если где будет бал, проси Михайлу Родионовича, дабы по милости своей его с позволения учительскаго брал и заставлял бы танцовать, чтобы не забыл».
Этой рекомендацией и заканчивается инструкция М.Г.Лебедева.
В комментарии своём к ней Писарев замечает, что интерес Лебедева-отца сосредоточен исключительно на изучении сыном иностранных языков, арифметики с геометрией и фортификации. Из своего личного опыта Лебедев знал, что другие науки – история, география и естествознание – в жизни не понадобятся, так что и не было нужды тратить на них время.
Относительно эстетической стороны воспитания сына, его нравственности и религии Лебедев ограничился несколькими скупыми предложениями. Больше душа отца скорбела о внешнем виде сына и его поведения в обществе, потому как «для молодого человека дурно: в науках учён, а не политик», т.е. не обучен политесу. Но зато отец несколько раз повторяет в инструкции тезис о том, чтобы его сын через изучение польского языка и латыни не подпал под влияние латинян и католиков и не утратил свою русскую сущность.
С.П.Писарев не поленился и провёл расследование, касающееся судьбы Сергея Михайловича Лебедева. В итоге его он сделал вывод, что учёба его в Полоцке не прошла даром: сын пошёл по проторенной отцом дорожке, в 1792 году он уже поручик в бомбардирском батальоне, через 4 года получил звание капитана, а в 1806 году документы указывают, что Лебедев-сын уже являлся отставным подполковником. Только одно обстоятельство омрачило его жизнь: неудачный брак и бесконечная тяжба с женой. Но тут ж как кому повезёт.
(Ох, да, вздохнули мы на этих словах всем дружным коллективом - прим. ред.)
В 1812 году С.М.Лебедев умер, не достигнув, кажется, и 60 лет.
