Выла от свалившегося на нее горя Таисия, самыми черными словами обливала Дашу, а та стояла и молча смотрела на несчастную женщину, не чувствуя ни обиды, ни страха, только горечь и боль за судьбу Егора. Но разве она была виновата в том, что произошло? Или она должна была уводить его из семьи? Заставить ребенка расти без отца, а потом вечно чувствовать на себе осуждающие взгляды людей?
Даша покачала головой:
– Вы забыли, что это я однажды спасла жизнь вашего сына. Таисия Николаевна, я всегда искренне хотела, чтобы он был счастливым. И все делала для этого. Вспомните, разве со мной он был таким, каким стал потом? Почему вы решили, что это я виновата в его гибели, скажите?
– Потому что ты – ведьма! Приворожила его, не дала ему жить спокойно! А у него была семья, и он разрывался между вами, не зная, как с этим справиться! – злость и горе сделали Таисию слепой и глухой. Она видела перед собой только ненавистную Дашу, которая однажды появилась в жизни её сына и уже не ушла оттуда до последнего его дня.
– Вы не понимаете, что говорите, – сказала ей Даша. – И я не буду больше слушать вас. Пожалуйста, не приходите ко мне, я хочу жить спокойно.
– Ну уж нет! Спокойно ты теперь жить не будешь! Я позабочусь об этом!
Таисия ушла, а Даша вдруг почувствовала горечь, которая не могла оставить её много дней.
– Ну почему меня такая судьба? – думала несчастная женщина. – Почему я не могу жить спокойно, как живут другие люди? Я ведь никогда не мечтала о богатстве, славе и роскоши, всегда довольствовалась малым и хотела простого человеческого счастья. Неужели я совсем не заслужила этого?
На похороны Егора она не пошла, не хотела, чтобы Таисия и там устроила скандал. Но когда все разошлись с кладбища, пришла к его могиле и долго сидела, вспоминая Егора таким, каким он был раньше.
– Прости, если что не так, – тихо сказала она, как будто он мог её услышать.
Прошло несколько недель. Как-то утром Таисия, все это время не находившая себе места, поставила тесто на пирожки и занялась стряпней, чтобы к обеду с гостинцами навестить внука и невестку. Она отчаянно хотела, чтобы её хоть кто-то пожалел, посочувствовал её горю, и надеялась на поддержку своих близких людей, которые последнее время почему-то избегали встреч с ней. Таисия думала, что невестка тоже сильно переживает, и понимала её, все-таки овдоветь в её годы – участь незавидная.
Но когда она пришла к Любе домой, белый день стал для нее черной ночью, потому что внук выбежал к ней навстречу и радостно помахал рукой:
– Привет, бабушка! Ты к нам в гости? Проходи! Папа с мамой уже проснулись. О, что это у тебя, пирожки??? А с чем?
Таисия почувствовала такую слабость в ногах, что едва нашла в себе силы не упасть.
– Папа? Папа дома? Но как? Этого просто не может быть! Внучек, ты что такое говоришь? Твой папа умер!
– Нет, – махнул рукой мальчик. – Это умер другой папа, не тот. Не настоящий. А настоящий – дома, с мамой. Она сама мне так сказала.
Таисия сунула ему в руки сверток с пирожками и решительным шагом направилась в дом, где увидела Любу и какого-то мужчину, которые спокойно завтракали, мирно беседуя о чем-то.
– Это кто? – дрожащей рукой разгневанная Таисия показала на незнакомца. – Люба! У тебя что, совсем совести нет? Ополоумела? Ты же мужа только что похоронила. Сорока дней еще не прошло, а ты уже и платок сняла и мужика в дом привела! Ах ты, дрянь этакая!
Она повернулась к спокойно улыбающемуся мужчине:
– А ты что тут расселся, паразит усатый? Ну-ка быстро выметайся отсюда! Это дом моего сына!
Люба в ответ нахально усмехнулась:
– Только вот орать тут не надо! Вы мне больше никто, и в этом доме не хозяйка! Ваш сыночек-пьяница сам отписал мне это все, еще несколько лет назад. Пришлось за это ему пару бутылок поставить, но это сейчас не важно. Главное, что здесь все мое и жизнь тоже моя!
– Да как же ты посмела? – расплакалась Таисия. – Тело мужа еще остыть не успело, а ты уже загуляла напропалую. И ребенка настроила. Хочешь, чтобы он побыстрее забыл отца, да?
– А с чего вы взяли, что Егор Артему отец? – поморщилась Люба. – Его отец вот он – Игорь. Какую хотите экспертизу делайте, я вас не обманываю.
– Подожди, – слезы Таисии мгновенно просохли, – это ты сейчас о чем? Ты ведь выходила замуж за моего сына уже беременной. Зачем же ты сейчас мне врешь?
– Ну, беременной, – подтвердила Люба. – Только от Игоря, а не от вашего распрекрасного Егорушки. Он мог только ныть и жаловаться на все подряд! Не мужик, а тряпка какая-то. Я думала, что он такой хороший, работящий. Что я буду за ним как за каменной стеной. Только он не оправдал моих надежд. А потом еще и пить начал. Слава Богу, что загнулся, иначе я бы не выдержала и просто отравила бы его!
– Как и моего настоящего внука, да? – только теперь пелена спала с глаз Таисии. – Зачем же ты вешалась тогда на его шею, если жить с ним не хотела?
– А с кем мне надо было жить? – усмехнулась Люба. – С матерью-хабалкой и вечно орущими детьми, которых она нарожала от моего расчудесного отчима? Да я за черта лысого бы пошла, лишь бы уйти из дома. И не я хотела избавиться от Дашки-лесничихи, это вы с тетей Томой все придумали. Вот и все. А теперь уходите отсюда, у меня своих дел хватает.
– Ни стыда у тебя нет, ни совести, – снова заплакала Таисия. – Да если бы я знала, что ты такая, ни за что бы не позволила Егорушке на тебе жениться.
– Ой, да идите вы уже отсюда! Достали, честное слово со своим нытьем! – махнула на нее рукой Люба.
Таисия как ошпаренная выбежала из дома и даже не взглянула на Артема, который в это время входил в кухню с пирожками в руках.
– Мама, вот, бабушка принесла! Я уже три съел! Вкусные, попробуй. Бабушка, а ты куда?!
– Не бабушка она тебе, – сказала Люба сыну. – И больше сюда не придет. Давай сюда пирожки, с паршивой овцы хоть шерсти клок. На, Игорь, ешь!
Они спокойно продолжили завтрак, а Таисия, вне себя от услышанных новостей, побежала к Тамаре, чтобы рассказать ей об этом и посоветоваться, что же теперь делать дальше.
Тамара и Петр тоже сидели за столом, когда Таисия пришла к ним и, упав на стул, обхватила голову руками:
– Господи, да что же это такое, – запричитала она, раскачиваясь из стороны в сторону: – Как же это, а?
– Тася, что это с тобой? – спросила Тамара, переглядываясь с мужем.
– Любка, дрянь такая… – начала свой рассказ Таисия.
Она говорила торопливо, то начиная плакать, то успокаиваясь, сверкала злыми глазами и не стеснялась в выражениях, обвиняя бывшую невестку во всех смертных грехах. А когда высказала все, что было у нее на душе, вздохнула: – Лучше б я не лезла к нему, когда он со своей лесничихой сошелся. Сейчас бы и внук у меня был родной, и сынок живой.
Тамара усмехнулась:
– Тоже мне, нашла счастье в уродине! Да она же не баба, а лешиха! Ведьма несчастная! Небось ни одного охотника не пропустила, все кусточки с ними опробовала. В лесу же она и Егора подцепила. Знала, на что мужики клюют.
– Да вроде она не такая, что-то я не слышала, – проговорила Таисия, всхлипнув. – Нет, все-таки зря мы им с Егором помешали. И ему, и ей жизнь испортили.
– Зря??? – Петр тяжело поднялся, хлопнув сразу обеими ладонями по столу. – А ты что, племянница, забыла, кто твоего отца, моего брата до инсульта довел? Её дед, козел старый! Все приходил и требовал, чтобы мы сознались в поджоге. Драться на Николая кидался, хотел за шиворот в милицию его притащить. Скандалами своими Колю до болезни довел и даже потом не успокоился. И Андрюху так же изводил, заставил уехать отсюда. А мне сколько пришлось в людях жить, лишь бы старика не видеть. Может, потому я и живой остался.
– А чего ты боялся? – вскинула на него глаза Таисия. – Не ты же поджег его заимку?
– А может и я! – воскликнул Петр побагровев. Потом встал, налил себе полный стакан самогона и выпил его залпом.
– С ума сошел? – ахнула Таисия.
Петр усмехнулся:
– С Андрюхой мы тогда были, вон, Томкиным братом, и с твоим отцом. Втроем. Сами все и сделали. Откуда нам было знать, что он ушёл из дома один, оставив там внучку? Николай не вынес этого, прямо извелся, пить начал! А я говорил ему, что если он так и будет мучиться, ничем хорошим это не закончится. И ведь как в воду смотрел! А кто в этом виноват? Старый лесник и его дрянная внучка. Тварь живучая! Всю жизнь её ненавижу, как и деда! А Егор надумал её в семью привести. Я сразу Томке сказал, чтоб не было этого!
– Ты что, все знала? – Таисия повернулась к Тамаре, которая все это время сидела, спокойно слушая откровения мужа.
– Ну знала, и что? – она сложила руки на груди. – И правильно Петя все говорит. Не хватало еще, чтобы эта лесничиха стала членом нашей семьи. Мелькала бы тут перед нами своими шрамами, тьфу, смотреть противно! Мне когда Катюша сказал, что Любка хочет замуж за Егора, я сразу все и придумала. Не думала я только, что они так плохо жить будут!
– Так ты про это все знала? И что Любка гуляла от Егора тоже? – ахнула Таисия. Она резко встала, но тут же схватилась рукой за спинку стула. В ушах у нее сильно зашумело, в глазах разлилась темнота и она упала на пол, потеряв сознание.
Очнулась Таисия уже в больнице. После перенесенного инсульта она уже не могла говорить, только мычала что-то невразумительное. Тамара навестила её один раз, привезла кое-какие вещи, но ухаживать за родственницей категорически отказалась:
– У меня и своих дел по горло,– заявила она врачу, который сказал, что в больнице сиделок не хватает. – А вам за это зарплату платят. Так что нечего мне тут прибедняться. До свидания!
Люба, услышав о том, что случилось, тоже не подумала помочь бывшей свекрови, и осталась Таисия одна. Из больницы она вышла на своих ногах, но говорить так и не могла, трясла головой и вообще не была похожа на ту крепкую, здоровую женщину, которой была еще недавно.
И снова Тамара открестилась от несчастной родственницы:
– Ты чего пришла ко мне, Тася? Иди, иди отсюда с Богом. У меня Петя приболел, лежит с температурой. А Катюха замуж собирается, ей тоже помочь надо: купить что-нибудь, правильно организовать и все такое. Так что мне не до тебя. На вот тебе кусок пирога и молока, поешь по дороге.
Таисия, приняла подношение, и пошла прочь, не замечая, как по её щекам текут горькие слезы. Иногда она вообще не понимала, что происходит с ней, иногда вспоминала какие-то моменты, но, оставаясь всегда наедине с собственными мыслями, начинала потихоньку сходить с ума. Она была больше не в состоянии что-то делать, даже готовить еду не могла и её всегда чистенький, уютный дом быстро стал приходить в негодность, да и она сама превратилась в настоящую развалюху, если так можно сказать о человеке.
Пару месяцев она слонялась по родной деревне, питалась тем, что ей давали жалостливые люди, но чаще всего оставалась голодной и подолгу бродила по окрестностям, не разбирая дороги. Однажды она и вовсе сбилась с пути и сама того не замечая, ушла в лес, где, окончательно заблудившись, села под какой-то куст и уснула, не обращая внимания на холодный ветер и дождь.
А Даша в это время возвращалась с обычного обхода, и верные Сеня и Веня бежали рядом с ней, оберегая хозяйку от неприятных случайностей. Вдруг Веня насторожился и замер, Сеня тоже затих и обернулся на хозяйку.
– Что там? – спросила Даша. – Ну-ка, пойдем посмотрим!
А через несколько минут она с изумлением склонилась над Таисией Николаевной, с трудом узнавая в ней мать Егора. Конечно, она слышала о случившемся с ней несчастье, но никак не ожидала, что увидит её здесь, в лесу, в таком состоянии.
– Что же мне делать с вами? – вздохнула она, пытаясь разбудить женщину. – Таисия Николаевна, Таисия Николаевна, вы меня слышите? Вы можете подняться?
Несчастная женщина открыла глаза и встала, но не понимала, где она находится, кто разговаривает с ней и куда её ведут. А Даша, добравшись с ней до своей заимки, искупала её в бане, накормила и уложила в чистую, мягкую постель. Когда же Таисия уснула, Даша позвонила участковому, той деревни, в которой жила мать Егора и рассказала о случившемся. То, что она услышала в ответ, обескуражило её, и она долго сидела, думая о судьбе Таисии, которая в трудную минуту оказалась никому не нужна.
– Ну что ж, Егор, – сказала она, наконец, тяжело вздохнув и поднимая глаза к небу. – Ты ведь видишь нас, я знаю. Но ты не переживай. Я не оставлю твою маму в беде. Она будет жить со мной столько, сколько нужно. Дедуля, ты ведь поддержал бы меня в этом, правда?
Приняв это решение, Даша спокойно уснула, хотя и знала, что добровольно приняла на себя заботу о взрослом, тяжело больном человеке, который своим разумом стал похож на маленького ребенка.
А Таисия, попав в дом Даши, обрела покой, о котором даже не мечтала. Всегда чистенькая, всегда сытая и ни в чем не нуждающаяся, она посветлела лицом, поправилась и уже не выглядела такой изможденной как раньше. Врачи, к которым Даша возила её, только диву давались. Конечно, болезнь от Таисии не отступила и речь к ней не вернулась, но состояние женщины явно улучшилось, и они не могли не замечать этого.
Даша же ухаживала за ней как за родной матерью, поила травяными настоями, парила в бане, растирала и массажировала, как когда-то её учил дед. Таисия прожила шесть лет, и эти годы была настолько счастлива, насколько может быть счастлив пожилой, немощный человек, окруженный любовью и заботой.
И все-таки надорванное сердце дало о себе знать. Заметив, как-то утром, что Таисия Николаевна то и дело хватается за грудь и с трудом дышит, Даша отвезла её в больницу, но и там не бросила и осталась с ней, заменяя сиделку.