Нина прошла на своё рабочее место, с грохотом отодвинула стул и села на него.
— Нин, что это с тобой, с утра не в духе? Красная вся, сама на себя не похожая, — спросила Окунева.
— Людмила Александровна лучше не спрашивайте, до сих пор опомнится не могу.
— Да что произошло, говори не томи.
— Мало того что чуть машиной не сбили, так ещё и облаяли с ног до головы. А шофёр то, совсем юнец, и уже такое отношение к женщине.
— Интересно, и кто это у нас такой, ты говори не таи. Я Данилычу своему скажу, он его проберёт как следует, научит уважению.
— Да не знаю я его, не наш какой-то. Может командировочный, а может из другого села. Облаял и поехал себе преспокойненько, а у меня теперь на весь день настроение испорчено.
— Это у кого тут настроение испорчено, сейчас я вам его подниму, — в комнату ворвалась Лида Петрова.
— О, Лидка, ты как всегда с новостями, ну давай, выкладывай, что там у тебя,— повернулась к вошедшей, уборщица Феня, она в это время протирала подоконники.
— Я сейчас мимо КБО проходила, Нюрка заведующая, сказала что к обеду мастера приедут, парикмахер, закройщица. Ещё сказала что товары для продажи привезут, свитера лапшу и жакеты. Так что в обеденный перерыв все идём туда. Я давно хочу себе такой свитер купить.
— А телемастер приедет, не знаешь? А то у меня телевизор сломался, новости посмотреть не по чем, теперь даже не знаю что в мире делается.
— Наверное тоже приедет, ты тётка Феня, газеты читай. Там тоже новости пишут, — посоветовала Лидка.
— Не могу я газеты читать, зрение слабое. А в район съездить, очки купить, времени нет.
— У тебя как я погляжу, куда ни кинь, везде клин, — продолжала потешаться над уборщицей Лидка, — и чем таким ты интересно занята? Помашешь здесь с утра тряпкой, и домой. Спишь наверное целыми днями.
— Побойся Бога Лидия. Я встаю с петухами, а ложусь наверное последняя в деревне.
— Ну если не спишь, тогда сплетни с бабкой Кургасихой сводишь. Всей деревне уже наверное косточки перемыли.
— Ещё не лучше, поганый у тебя язык, Лидка, хуже, чем у змеи. Когда мне сплетни сводить, если во дворе да огороде дел столько. Время то какое, лето, везде успеть нужно, а то будешь зимой лапу сосать. Живу то одна, помощи ждать не приходится, вот и кручусь, чтобы везде успеть.
— Ладно, убедила, что ты у нас первая труженица на селе, — сделала снисхождение Петрова.
Феня в перепалку больше вступать не стала, а попросила Окуневу.
— Людмила Александровна, можно мне домой сбегать, телевизор на тачку погружу, да в КБО оставлю, если вдруг мастер явится, то и починит сразу.
— Хорошо, беги Степановна, потом остальные кабинеты уберёшь. Я знаю,ты женщина исполнительная.
Когда за Феней закрылась дверь, Окунева спросила Лидку.
— Вот скажи на милость, ты чего к пожилому человеку постоянно цепляешься, словно репей в овечий хвост.
— Терпеть её не могу, сплетница. Это ведь она про нас с Санькой Нагорным по всему селу растрезвонила. Я после этого месяц на улице показаться не могла. И дома, отец чуть не прибил, теперь за каждым моим шагом следит.
— Не прибил, а зря, будь я на его месте, точно бы это сделала.
— Это почему же?
— А потому, нечего с женатым мужиком шашни водить. Его после ваших закидонов, Ленка из дома выгнала, еле помирились. У них ведь семья, двое деток маленьких. И Степановна тут не причём, сплетен она никаких не распускала. Сказала честно Ленке, что не первый раз вас с Сашкой вместе видела и всё. Так что угомонись, и больше к ней не цепляйся.
Лидия фыркнула и отвернулась к окну.
— Вот значит как, я вам про КБО рассказала, хотя могла промолчать и самый лучший товар для себя выбрать. А вы тут мне кости перемывать начали.
— Никто твои кости не трогает, ты первая к Фене прицепилась, вот я тебе всё в глаза и сказала. А на правду нечего обижаться. Гуляла ведь с Нагорным?
— Гуляла, потому что он Ленку свою не любит, живёт только ради детей.
— А тебе почём знать, любит или нет? — спросила Людмила Александровна.
— Он мне сам про это сказал.
— А ты и поверила. Так почему он тогда если не любит, как кобель побитый, в пыли дорожной неделю перед домом на коленях стоял, прощение вымаливал. Молчишь, вот то-то и оно. Думала покрутишься перед ним нарядная да ухоженная, и всё, он твой. Только вышло совсем по другому. Погулял, а как жареным запахло, сразу отказался. А ты дура, славу себе на всю деревню заработала. Так что пускай это тебе уроком будет. Ладно хватит языками молоть, работы много. Ты наряды обсчитала?
— Да, — Петрова выложила на стол перед Людмилой Александровной стопку накладных, и они принялись их проверять.
В обеденный перерыв, они все вместе пошли в КБО. Лидка попросила парикмахера сделать ей химическую завивку, но та отказалась, сославшись на то что мало времени: “В следующий раз с утра приедем, тогда и сделаю, а сегодня могу только подстричь”. От стрижки Петрова отказалась, купила оранжевый свитер и ушла. Нина тоже кое-что выбрала, Альке ситцевое платьице, а себе сарафан, из тёмно-синего батиста.
— Хороший, не маркий, — оценила покупку Феня, — только материя уж больно тонкая, прямо как марля. Зацепишься где, так сразу дыра будет.
— Ничего, я аккуратно стану носить, — заверила её Нина.
Вечером, когда пришла к родителям забирать Альку домой, во дворе увидела нового инженера, что недавно прислали к ним в колхоз. Он помогал отцу, придерживал колесо на телеге, а Фрол пытался его закрепить. Она поздоровалась и прошла в дом.
— Мам, а как всё это понимать?
— Что дочка? — не поняла вопроса Полина.
— Что у нас во дворе делает Константин Васильевич?
— Это ты про инженера?
— Про него самого.
— Так жить у нас будет. Мы с отцом поговорили, и решили взять его на квартиру. Места много, вон целых две комнаты почитай пустуют. А человек в гостинице мается, помыться толком негде. Дом то колхоз ему только на будущий год поставит. Да и лишняя копейка не помешает, тебе же с Алькой и поможем.
— И кто вас на это надоумил?
— Кума Надежда подсказала.
— Кто бы сомневался. Так вот мам, чтобы потом не было обид, сразу предупреждаю. Не вздумайте меня с ним сватать, а то поругаемся.
— Да ты что Нина, даже в мыслях такого не было, — стала божиться Полина.
— Ой мам, только вот этого не надо. Знаю я твои с крёстной планы. Спите и видите, меня к какому-нибудь мужику пристроить. Только поймите меня, пожалуйста. Такого как Гриша, я уже не встречу. А другого, мне не надо. Пусто у меня вот тут, выгорело всё, — Нина приложила руку к груди, — схоронила я своё счастье вместе с мужем.
Полина отвернулась от дочери, и вытерла передником набежавшие слёзы. Жалко ей было родное дитя, да только судьбу Нины исправить была не в силах.