Анна Николаевна открыла глаза и поняла, что находится в больничной палате. Бежевые стены, белый высокий потолок, большое окно, за которым тихо шелестели листвой старые деревья.
Одна кровать из четырёх была пуста, на другой, отвернувшись к стене, спала женщина, а соседка с кровати напротив читала какой-то журнал. Увидев, что Анна пришла в себя, она отложила его в сторону и улыбнулась:
- Ну как вы? Голова не кружится? Может быть, позвать медсестру? Меня, кстати, Галина зовут. А вы, кажется, Анна Николаевна, да?
Анна кивнула:
- Можно просто по имени, без отчества.
- Ну, хорошо, - улыбнулась словоохотливая соседка. - А я запомнила ваше имя, потому что у меня маму так звали. В этом месяце будет семь лет, как она умерла.
Анна закрыла глаза и поморщилась. Слабость накатывала на неё тугими, горячими волнами и откуда-то изнутри поднималась боль, причём сразу во всём теле. Галина взглянула на неё, молча отложила журнал и тихонько вышла из палаты. Вернулась она через пять минут вместе с медсестрой, которая тут же принялась опрашивать Анну о самочувствии, измерять её температуру, давление и что-то там ещё.
- Я всё передам доктору, - сказала она, - и он сам будет контролировать ваше лечение.
- Думаете, мне ещё можно помочь? - грустно улыбнулась Анна Николаевна.
- У нас очень хорошие доктора, а Василий Игоревич - просто лучший, - ушла от ответа медсестра. - Пока отдыхайте, чуть позже я принесу капельницу.
День тянулся очень долго. Анна вполуха слушала рассказы Галины о семье и житейских проблемах, её совсем не интересовало, где и кем работает её муж, чем занимаются взрослые дети, и вообще, как она живёт. У самой Анны никого не было, вот уже больше десяти лет она жила одна и привыкла к своему одиночеству.
Но ближе к вечеру, когда Галину пришли навестить муж и дочка с маленьким внуком, а вторую соседку - мать и сестра, сердце Анны невольно сжалось от тоски. Вот случилась с ней беда, и она осталась с ней один на один. Анна вышла из палаты, чтобы не мешать остальным, но еще больше она не хотела вызывать у них жалость. В конце концов, она жила не так уж и плохо: ещё совсем недавно у неё была любимая работа, более-менее обеспеченная жизнь, кое-какие сбережения и вполне современная четырехкомнатная квартира в самом центре города. Была ли Анна счастлива? Наверное, да, ведь её дни были наполнены умиротворением и покоем, по крайней мере до того момента, когда она впервые потеряла сознание. Так в её жизнь вошла странная болезнь, которую врачи все еще никак не могли определить. Что с ней не знала и сама Анна.
Она присела на кушетку у приоткрытой двери, чувствуя, как снова начинает кружиться голова и вдруг услышала свою фамилию. В процедурной разговаривали две медсестры и по голосу Анна узнала ту, которая совсем недавно ставила ей капельницу:
– Все-таки очень страшно вот так жить-жить и вдруг узнать, что совсем скоро умрешь. Лучше просто лечь и не проснуться, чем думать обо всем этом и мучиться.
– А ты что, думаешь, что у нее все так плохо? – ахнула вторая медсестра. – Люсь, ну кто тебе сказал об этом?
– Её анализы, Соня, – усмехнулась Люся. – Я ведь не первый год здесь работаю. И ты тоже, вот смотри…
Анна слышала, как они зашуршали бумажками, потом стали обсуждать показатели, которые были намного ниже или выше нормы.
– Ну да, – согласилась, наконец, София. – А зачем тогда ей назначено такое дорогостоящее лечение?
– Нет, – возмутилась Люся, – ты как будто только что на свет родилась. Во-первых, ей по любому надо поддерживать организм. Во-вторых, кто же откажется от денег? Всё-таки это работа врачей, которая должна оплачиваться. Хотя, если бы тьфу-тьфу, не дай Бог, у меня была такая ситуация, я бы не хотела оставаться в больнице и ждать, когда меня залечат до конца. Так, ладно. Мне надо ещё в приёмный зайти...
Анна Николаевна быстро поднялась и отошла в сторону. Она не хотела, чтобы медсёстры застали её возле процедурной и узнали, что она слышала их разговор.
Она долго стояла у окна, глядя, как серые тучи постепенно заволакивают небо. Ей вдруг показалось, что они проникают прямо к ней в душу и наполняют её страхом и невыразимой тоской.
- Вы что, плачете? - послышался совсем рядом участливый, добрый голос. Анна обернулась и увидела перед собой молодую женщину, лет может быть двадцати семи - двадцати восьми, в зелёной униформе, с ведром и шваброй в руках.
- Вам-то какое дело? – крикнула ей Анна Николаевна. - Вы тут кто? Санитарка?! Вот идите и делайте свои дела, а меня оставьте в покое. Какая вам разница, плачу я или нет? Что вы лезете ко мне в душу?
Женщина не обратила внимания на грубый тон Анны:
- По-моему, - сказала она, - если человек плачет, значит, нуждается в помощи и поддержке. Разве можно пройти мимо этого? Меня, кстати, Катя зовут. И я действительно работаю здесь санитаркой. Но ещё недавно я была тут пациенткой и могу точно сказать, что здесь хорошие врачи, они обязательно Вам помогут.
- Ах, оставьте меня в покое, - вспыхнула Анна Николаевна. - Вы последний человек на земле, к кому я обратилась бы за помощью. И уж точно не нуждаюсь ни в ваших советах и ни в вашем участии.
Она резко развернулась и ушла в свою палату. Там уже не было посетителей, даже вторая соседка куда-то ушла, и Анну это очень обрадовало. Не взглянув на Галину, которая листала новый журнал, она легла на кровать и отвернулась к стене. Она всеми силами старалась сдержать слезы, но это ей не удалось и плечи несчастной женщины затряслись от рыданий.
– Эй, эээй, – Галина бросила журнал поспешно поднялась, а потом присела на кровать рядом с Анной. – Ань, ты что? Что с тобой?
Было в голосе что-то такое, что заставило Анну повернуться. Она села, поджав под себя ноги, подняла на соседку заплаканное лицо:
– Умираю я, Галя. Понимаешь? Это может случиться в любой момент!
– Кто тебе сказал такую дичь? – округлила глаза Галина.
– Да какая разница. Я просто не хочу, я боюсь, я не знаю, что мне делать.
Галина поняла, что все слова утешения будут сейчас бессмысленны и просто позволила Анне выплакаться на её плече. Анна была благодарна ей за это и после потока слез надолго затихла. А когда и это прошло, улыбнулась, вытирая мокрые щеки:
– Спасибо тебе, Галя. Вот мне уже и получше. Теперь хоть могу спокойно обо всем думать. А то прямо помутнение какое-то нашло, как будто в темноту провалилась и так душно, что даже дышать нечем. Страшно. Сейчас-то успокоилась, спасибо тебе.
– Ну ты расскажи толком, что у тебя случилось? – попросила Галина. – Может вместе что-нибудь придумаем.
– Да что тут уже придумаешь, когда неизлечимо болен? – усмехнулась Анна. – Вот решить осталось, кому все после меня останется. Распоряжения еще кое-какие сделать нужно. В общем, подготовиться. Ну да с этим я уже справлюсь. Я ведь уже давно все сама решаю, с тех пор как овдовела.
– А детей у тебя, разве, нету?
– Нет, – покачала головой Анна. – Мой муж занимал серьезную ученую должность на заводе, который всегда считался секретным. Бывали внештатные ситуации, которые не удавалось сразу ликвидировать. Здоровье Саши сильно подорвалось. Детей он тоже не мог иметь.
– А ты? – удивилась Галина.
– А я могла, но не хотела. В смысле не хотела от кого-то другого. Я очень своего мужа любила, он у меня был очень хороший. Думала не переживу, когда его не стало.
Анна прикрыла глаза, вспоминая те тяжелые дни. Потом вдруг грустно улыбнулась:
– Скоро я встречусь со своим Сашенькой. Он меня уже заждался. Знаешь, Галя, мой Саша никогда не был красавцем, ну в понимании большинства людей. Высокий, нескладный, худой. Прихрамывал еще с детства. А для меня никого красивее его не было. Столько лет прошло, а я до сих пор люблю каждую черточку его лица, помню каждую морщинку.
– А хромал он почему? – спросила Галина, с интересом слушая историю Анны. – Родился таким?
– Нет. Это он из-за меня. Мы с ним в одном классе учились, я хохотушкой была и непоседливая такая. Вечно с мальчишками то по деревьям лазала, то на велосипеде гоняла. А он – тихий очкарик, отличник, сын профессора. В музыкальную школу ходил, на пианино играл. Какие ему велосипеды? Родители категорически ему запрещали все, что могло принести хоть какую-то травму. И однажды я из-за этого посмеялась над ним. Глупая была, что скажешь. Он мне в любви признался, а я ему про велосипед. Нам тогда лет по пятнадцать было. И он научился ездить. Тайком от всех. И вот однажды вышла я из школы, а он на велосипеде с букетом ромашек ко мне едет. Потом Саша мне всегда цветы дарил, разные, но именно ромашки вызывали у меня особенные чувства.
– И что дальше было? – улыбнулась Галина.
– Ой, – махнула рукой Анна. – На меня он засмотрелся, и бордюр не заметил. Упал сильно, голову разбил и ногу сломал. Оттого и хромал всю жизнь, что кости как-то там неправильно срослись. Ох, Галя. Я подбежала, склонилась над ним, а он лежит и улыбается: – Ну что, говорит, теперь ты видишь, как сильно я тебя люблю? И что-то было в его глазах такое, что я сразу поняла: никто другой мне больше не нужен. С тех пор мы не расставались, а едва стали совершеннолетними, поженились.
– Хорошо жили, да? – спросила Галина.
– Хорошо, – вздохнула Анна. – Тридцать четыре года пролетели как один день. А теперь вот уже пятнадцать лет как я одна.
Галина хотела еще что-то спросить, но в это время в палату вошла Лариса, их третья соседка, и, шурша пакетами, стала выкладывать на тумбочку фрукты, соки и что-то еще.
Анна коснулась рукой плеча Галины и проговорила тихонько:
– Спасибо тебе, Галя. Вот выговорилась, и стало легче. Ладно, ты иди к себе, а прилягу. Отдохнуть хочу, устала очень.
Галина кивнула и вернулась к своему журналу, но читать его не смогла: перед глазами то и дело возникали картины, описанные Анной: красивая девчонка с длинными косами, бегущая к упавшему парню, букет ромашек на асфальте и Саша, морщащийся от боли, но улыбающийся своей любимой.
Нет, у нее с Толиком не случилось такой красивой любви, скорее у них было как у всех: познакомились, стали встречаться, потом поженились, родили сына и дочку. Сами того не заметили, как уже пошли внуки. Все было в жизни Галины: и хорошее, и плохое. За все годы она по пальцам могла посчитать букеты, которые ей подарил муж, зато сколько нервов она потратила, разыскивая его по всему городу и вытаскивая из всяких забегаловок и пивнушек. Ссорились, мирились, воспитывали детей, работали, летом выезжали на Черноморское побережье, где отдыхали на турбазах или в палатках дикарями. Так и проходила их жизнь. Любила ли мужа Галина? Наверное, да. А, может быть, она просто привыкла к нему? Ну, так что ж. Не всем же дано узнать любовь как в книгах или сериалах.
Галина покосилась на Анну. Та лежала с закрытыми глазами, но веки её вздрагивали, и Галина вдруг отчаянно захотела прожить хоть один день так, как жила когда-то Анна: в радости, достатке и покое.
А Анна впервые за всю жизнь думала о том, что счастливым может быть только тот человек, у которого есть большая, дружная семья… И уж это-то точно не про нее.