Творчество американского писателя Джорджа Мартина часто позиционируется как образчик «реалистичного» фэнтези — якобы данный автор ничего не идеализирует, а опирается в своем творчестве на исторические реалии Средневековья и вообще показывает реальность «как есть». Действительно ли это так? И что в действительности подразумевается под «реализмом» применительно к Мартину? Начну свой анализ с цитаты из Мартина, которую я уже приводил в предыдущем своем анализе его творчества:
«Плохие авторы заимствуют классовую структуру Средневековья: у них там есть королевская семья, дворяне, купцы, крестьяне и так далее. Но они при этом не понимают, что́ стояло за различием между классами. В таких книгах может, скажем, встретиться отважная крестьянка, отшивающая прекрасного принца. В реальности прекрасный принц попросту изнасиловал бы эту крестьянку. Он мог приказать забить её в колодки и выставить перед публикой, где её забросали бы тухлыми овощами. В реальности было бы именно так».
Обратите внимание: когда заходит разговор о социальном неравенстве в средневековом обществе, Мартин вспоминает не о правовом неравенстве феодалов и крестьян или о тяжёлых повинностях, которые крестьяне несли по отношению к феодалам. Он вспоминает о том, что феодал мог безнаказанно изнасиловать крестьянку и публично унизить её. Казалось бы, подобная коллизия возможна не в рамках феодализма (но, к примеру, и при рабовладельческом обществе, и в кастовом обществе, и в некоторых современных странах) и не имеет особого отношения к каким-то специфически-феодальным реалиям — но почему-то именно о ней Мартин вспоминает при разговоре об особенностях феодализма.
И это не некая случайная оговорка. Точно так же Мартин показывает отношения феодалов и крестьян в своём творчестве — например, в таких произведениях, как «Песнь Льда и Огня» и «Пламя и Кровь». Нужно показать, что правящая династия Таргариенов что-то делает для простолюдинов? В «Пламени и Крови» появляется сюжет о том, как королева Алисанна убеждает своего мужа, Джейхейриса I, отменить в Семи Королевствах Вестероса полумифическое «право первой ночи». Нужно показать, что феодалы угнетают крестьян? В «Песни Льда и Огня» появляется упоминание о том, что северный род Болтонов вопреки законодательному запрету это самое право первой ночи до сих пор (втайне от королевской власти и верховных правителей Севера — дома Старков) практикует. Так, Русе Болтон повесил на дереве мельника, женившегося без его разрешения (чтобы не делиться с ним своей женой), и прямо под импровизированной виселицей насилует его вдову. А его сын Рамси вообще охотится на женщин с собаками, насилует их, а затем скармливает своим собакам.
Проще говоря, вопрос о характере взаимоотношений феодалов и крестьян сведён к личному маньячеству (особенно — в сексуальной сфере) представителей господствующего класса. Ещё один пример подобного подхода — Григор Клиган, рыцарь на службе лорда Утеса Кастерли Тайвина Ланнистера, жестокий убийца (разумеется, он также ещё и насильник), многократный «чёрный вдовец» a la фольклорный Синяя Борода, отличающийся буйным нравом, в чьем замке регулярно исчезают слуги. Вопреки разговорам о реализме, Мартин сводит всю проблематику взаимодействия правителей и подвластных к личным особенностям правителей. Взять хотя бы противопоставление благородных Старков и жестоких Болтонов: Нед Старк, лорд Винтерфелла, даже сажает замкового кузнеца Миккена за один стол с собой, а Болтоны (особенно Рамси) ведут себя по отношению к подданным так, как будто они не лорды, а иностранные оккупанты (причем из какого-нибудь бандформирования вроде дивизии «Дирлевангер»). Имеет ли это какие-то объективные предпосылки? Нет, всё сводится к личностным различиям Старков и Болтонов. За вычетом этих отличий и те, и другие ничем не отличаются — и те, и другие обычные феодалы, желающие быть «царями горы» у себя на Севере.
Ещё один характерный пример — история первого брака Тириона Ланнистера, младшего сына Тайвина, который тайно от отца женился на крестьянке Тише. Что делает Тайвин, желая сохранить «честь рода», которая может пострадать от неравного брака? Казалось бы, надо объяснить сыну (сколь угодно жёстко), что знатному человеку невместно жениться на крестьянке, а Тишу (и единственного свидетеля событий — септона, тайно обвенчавшего её и Тириона) тихо устранить. Но нет, Тайвин объявляет Тириону, что Тиша — шлюха, его брак с ней — розыгрыш, и приказывает ей обслужить целую толпу солдат на глазах у Тириона. Затея идиотская (единственный её содержательный смысл, который можно усмотреть в происходящем — унижение ненавистного отцу Тириона через убеждение его в том, что его может полюбить только шлюха) — хотя бы потому, что вовлекая в дело посторонних, Тайвин расширяет число свидетелей, через которых вся эта история может всплыть (что и происходит — спустя много лет интриган Петир Бейлиш рассказывает эту историю Сансе Старк, новой жене Тириона). Но зато этот сюжет наглядно иллюстрирует, так сказать, подход Мартина к проблеме классового неравенства.
Порой это выглядит довольно нелепо. Возьмём тех же Болтонов — основу их армии, по-видимому, составляет крестьянское ополчение (рыцарство как социальный институт на Севере, за вычетом владений выходцев с Юга Мандерли, не распространено): «Эскортом Джейме командовал Уолтон Железные Икры, прямой, грубоватый и твердый, настоящий солдат. Джейме провел с такими всю свою жизнь. Люди вроде Уолтона убивают, когда им приказывает их лорд, насилуют, когда их кровь разгорячена боем, и грабят, когда представляется случай, но после войны возвращаются по домам, меняют копья на мотыги, женятся на соседских дочках и заводят кучу ребятишек» («Буря мечей»).
Встаёт вопрос — если у Болтонов приняты забавы на манер Русе или, тем более, Рамси, то почему все эти люди (явно умеющие воевать) верны им? Тот же заговор Русе по истреблению Старков и их сторонникам на Красной Свадьбе оставался тайной до последнего момента — то есть никто из его людей, которые явно готовились к резне не один день, не выдал его Роббу Старку. Но откуда взялась подобная верность откровенным психопатам (особенно в случае Рамси)? Не говоря уж о том, что в «Пламени и Крови» Мартин сам же приводит пример убийства лорда Харренхолла Гаргона Квохериса, ставшего жертвой расправы именно вследствие своего злоупотребления правом первой ночи.
Для сравнения, реальные феодалы вовсе не были (в большинстве своём, по крайней мере) какими-то совсем уж патологическими извергами, мучившими своих подданных ради самого процесса мучительства. Их, в первую очередь, интересовала вполне прагматичная цель — обогащение за счёт простолюдинов. Приведу пример: «В 9-10 веках во Франции и в 11-12 в Англии завершается становление феодальной системы. Дворянство и церковь захватывают общественные земли, закрепощают крестьян. Также феодалы получают экономическую монополию в своих владениях. По-французски она называлась "баналитет". Крестьяне стали обязаны печь хлеб в господской пекарне, варить пиво в господской пивоварне, молоть зерно на господской мельнице... И естественно платить за это. Крестьян могли обязать платить также за аренду быка (дозволив иметь только волов), за доступ к колодцу и т.п. Некоторые монополии были выгоднее других. Если без пива можно прожить, то зерно — основной продукт питания, и цену на помол можно устанавливать очень высокой».
Мартин, конечно, помнит, что феодалы стремились установить контроль, к примеру, над природными ресурсами — скажем, запрещая крестьянам охотиться в принадлежащих им лесах. Так, у него упомянуты — заимствованы из истории Англии — наказания для браконьеров, охотящихся в лесах лордов (хотя в целом непонятно, какая часть природных ресурсов в руках лордов, а какая — в руках крестьян). Но в целом у него неясен ни социальный статус самих крестьян (свободные землевладельцы, арендаторы или крепостные), ни размер и характер их повинностей по отношению к своим лордам. В «Мире Льда и Огня» упомянуто, что король Эйгон V Невероятный якобы расширил права простолюдинов, чем лорды были недовольны — но неясно ни то, в чем эти права состояли, ни чем конкретно эти новые права простолюдинов ущемляли интересы лордов. Ему интереснее писать про «право первой ночи».
Также обстоят дела и с образом Церкви Семерых (аналог католической церкви). В «Песни Льда и Огня» это могущественная сила, выступающая в качестве одного из кредиторов короны, а позднее королева-мать легализует церковные ордена семибожников. Возникает вопрос — а на какие, собственно, средства Церковь Семерых (и многочисленные монастыри-септрии) живёт? Реальная католическая церковь в Средневековье жила за счёт своих прихожан, и порой делала это достаточно бесцеремонно — см. слова уроженца Лангедока (охваченного катарской ересью) Гийома Остаца о том, что «Чем жечь еретиков, надо бы сжечь самого епископа Фурнье, потому как он требует десятину от приплода ягнят, или карнеляж». У Мартина вся «социальная реалистичность» в изображении Церкви Семерых сводится в первую очередь к тому, что её представителей он обычно рисует или коррумпированными гедонистами (вроде Верховного Септона из «Игры Престолов» или септона Муна из «Пламени и Крови»), или религиозными фанатиками («воробьи»).
Вообще Мартин не слишком интересуется объективными, социальными предпосылками тех или иных событий — основные конфликты у него вращаются вокруг субъективных, личностных причин (в крайнем случае — вокруг борьбы за власть тех или иных клик или теорий заговора). Скажем, почему после смерти Визериса I началась гражданская война, известная как Танец Драконов? Потому что он — вопреки традиционному порядку престолонаследия — сделал наследницей свою старшую дочь Рейниру, а не её младшего брата Эйгона. Почему после смерти Эйгона IV Семь Королевств сотрясла череда восстаний Блэкфайров? Потому что Эйгон IV много развратничал и узаконил всех своих бастардов, амбиции которых едва не взорвали государство.
Почему Восстание Баратеона свергло правившую три века династию Таргариенов? Потому что Эйрис II был сумасшедшим. Альтернативное объяснение — заговор мейстеров — сводится к заурядной конспирологии. Почему после гибели Роберта Баратеона на охоте началась Война Пяти Королей? Потому что лично Роберт был слабым королём (он-де всю казну тратил на пиры, турниры и шлюх), его жена Серсея рожала детей не от него, а мастер над шептунами (начальник тайной полиции) Варис на самом деле втайне готовил реставрацию Таргариенов. При этом нигде не упомянуто, чтобы при Эйрисе II (до начала гражданской войны) или при Роберте имелись какие-то объективные общественные проблемы — напротив, эти времена (как и правление Визериса I) запомнились как вполне благополучные.
Конечно, можно сказать, что это буквоедство и придирки — в конце концов, Мартин в своих произведениях пишет о приключениях конкретных персонажей, а вовсе не о социальной динамике (хотя, для сравнения, вдохновивший Мартина Морис Дрюон в «Проклятых королях» смог совместить эти темы друг с другом). Но в том-то и проблема, что подобный подход позиционируется как «реализм», причем в том числе и социальный. В итоге возникает ощущение, что под «реализмом» имеется в виду не показ феодального общества без прикрас, со всеми его достоинствами и недостатками, а демонстрация худших образчиков человеческого поведения как вневременной «правды жизни».
Отрицательные проявления феодального общества, как я постарался показать выше, вытекают из особенностей этого самого общества. У Мартина эти отрицательные проявления не привязаны к социальным реалиям — они просто есть сами по себе. Как я уже отмечал, вестеросская аристократия (при наличии у её представителей такового желания) изгаляется над простонародьем как может. Казалось бы, в такой ситуации логично перекрыть простолюдинам путь «наверх» — но, напротив, в Семи Королевствах любой рыцарь может посвятить в рыцари даже простолюдина — даже армия, по-видимому, в значительной части комплектуется из простонародья (здесь Мартин путает военную организацию при феодализме с призывными армиями Нового и Новейшего Времени): «Почти все они люди простого звания, никогда и на милю не удалявшиеся от родного дома, пока лорд не повел их на войну. Они маршируют под его знаменами в худой одежонке и обуви, вооруженные порой серпами, мотыгами или палицами — привязал камень ремешками к дубине, вот тебе и оружие. Братья идут рядом с братьями, сыновья — с отцами, друзья — с приятелями. Наслушавшись песен и сказок, они мечтают о чудесах, которые увидят, о славе и о богатстве. Война представляется им самым замечательным приключением, которое им довелось испытать на своем веку» («Пир стервятников»).
При этом в Семи Королевствах власть короля де-юре ничем не ограничена (в отличие от Средневековья с «хартиями вольностей» и «золотыми буллами») и он может творить со своими подданными, даже сколь угодно знатными, что угодно — если, конечно, у него на это есть силы. Типичный пример — Джоффри Баратеон, заставляющий рыцарей сражаться насмерть ему на потеху или организующий (абсолютно бессмысленные и, в сущности, позорящие его самого) публичные избиения собственной невесты Сансы Старк.
Другой пример — уже отмечавшееся мною отсутствие такого элемента средневекового мировоззрения, как сословная мораль; с представителями высших классов нельзя было делать некоторых вещей, дозволенных по отношению к «низшим» — что было важной частью их привилегий. У Мартина, напротив, представителей аристократии Семи Королевств — до членов правящих семей включительно — можно мучить и унижать как угодно, и никого это особо не коробит (при отсутствии личных связей с пострадавшим). В Вольных Городах Эссоса точно так же возможна продажа в рабство даже свободных граждан за долги — хотя, казалось бы, это подрывает важную для рабовладельческих республик (предусматривавших определенные «свободы» для элиты) границу между свободными и рабами (см. отмену долгового рабства у эллинов и римлян).
Поясню свою мысль по аналогии. Можно представить общество, сочетающее худшие черты разных реально-исторических социумов — скажем, храмовую проституцию в духе Вавилона, средневековую инквизицию, ацтекские человеческие жертвоприношения, африканский ритуальный каннибализм и практики коллективной ответственности из Древнего Китая вроде закона об «искоренении в трёх ветвях родства» (желательно — в духе легизма a la Цинь Шихуанди). Но можно ли назвать подобное общество хоть сколько-нибудь «реалистичным» — хотя его элементы, безусловно, имели в реальности? Конечно, нет — потому что эти элементы почти наверняка будут не согласованы (или плохо согласованы) друг с другом и лишены объективных предпосылок.
У Мартина мы, конечно, такого (в терминальной стадии) не видим. Но в целом можно говорить об аналогичной тенденции — «реализмом» именуется не продуманное моделирование воображаемого мира (напротив — насколько можно судить, вселенная «Песни Льда и Огня» откровенно придумывалась «на ходу», по мере написания Мартином книг), а демонстрация тех или иных общественных или личных пороков даже без попыток рационализировать их предпосылки, сводящая вопрос к личной или коллективной безосновательной (в смысле — лишенной основ) порочности тех или иных индивидов.
По сути, перед нами вера (лишённая какой бы то ни было познавательной функции) в зло как имманентную и не нуждающуюся в каких-либо предпосылках основу мироздания, его «истинную сущность», которую подобный «реализм» и «обнажает» -независимо от того, насколько реалистично подобный «реализм» выглядит. Скажем, у Мартина прямо заявляется, что самая мощная магия — магия крови, основанная на человеческих жертвах (и это тоже, видимо, мыслится как «реализм», хотя какой вообще может быть «реализм» применительно к магии, то есть явлению, принципиально нарушающему законы термодинамики?) — экс-мейстер Квиберн говорит Серсее Ланнистер, что «Магия крови — самая тёмная из всех видов чародейства. Говорят также, что и самая мощная» («Пир стервятников»). Понятное дело, что подобное мировоззрение Мартин отнюдь не изобрёл с нуля — напротив, в современных условиях подобные идеи «носятся в воздухе». Но сама распространённость подобной веры многое говорит не только о вымышленном мире Вестероса, но и о современном обществе.
Автор — Семён Фридман, «XX2 ВЕК».
Вам также может быть интересно:
