Шаги замерли у двери бани, а противный голос Кумохи затих. Она притаилась где-то за стенами нашего убежища, и от этого становилось еще страшнее. Вьюга завыла сильнее, будто старалась скрыть от нас присутствие ужасного существа, но черная энергетика Кумохи проникала даже сквозь стены. Мы с подругами смотрели на дверь, в ожидании самого страшного и когда она содрогнулась от удара, испуганно взвизгнули. За нами заголосили остальные, кроме волков, которые заметно напряглись. Их глаза стали желтыми и мне даже показалось, что я слышу тихое рычание.
Кумоха билась в баню с неистовой силой и дверь начинала поддаваться. По ней побежали трещины, а вскоре посыпались и щепки, давая понять, что недолго осталось. Вот-вот и лихоманка ворвется внутрь.
- Есть какой-нибудь план?! – Зинка обвела всех взглядом, в котором горела надежда. – Ну?!
- Вот тебе и ну! – огрызнулся банник. – Вы мне еще за баню ответите! Разгромили жилье мое! По миру пустили! Какого черта вы сюда приперлись?! Дома бы ее и ждали!
Волки же, молча, встали напротив дверей, причем Гор сделал это, вместе с братьями, что делало ему честь. И буквально через минуту дверь поддалась. С тихим стоном она распахнулась, откинув стол в нашу сторону и в баню вошла Кумоха.
Она появилась из темноты, покрытая снегом и инеем, словно снеговик. Ее мутные глаза двигались из стороны в сторону, рассматривая всех, кто собрался в бане, а пальцы сжимались и разжимались. Кумоха остановилась и прошипела:
- Плохо встречаете… Ой, плохо… А я ведь предупреждала…
Снег начал таять и Танькина внешность, обезображенная злобным подселенцем предстала перед нами во всей своей красе. Кумоха разрушала тело продавщицы и мне стало жаль глупую Таньку, из-за которой все это и приключилось. Ее лицо посинело, вены вздулись, а кое-где кожа даже начинала лопаться.
- А ну пошла отселяя, паскуда нечесаная! – вдруг раздался пьяный голос Евпатия Гурьевича. – Ишь, ты! Приперлась права свои качать!
Мы медленно обернулись и ахнули. Домовой стоял прямо позади нас, покачиваясь и грозно хмуря брови. Стиральная доска свалилась, и теперь его волосатое брюшко, похожее на холодец, тряслось от каждого движения.
- Изыди, дрянь! – он швырнул в Кумоху табурет, но та подняла руку и он полетел обратно в домового. Табурет отскочил ото лба героического Евпатия Гурьевича, и тихонечко застонав, он рухнул на пол.
- Против меня идти удумали?! Остановить меня хотите?! – оскалилась лихоманка, надвигаясь на нас. – Прощайтесь с жизнью! Надоели вы мне!
Мы уже приготовились к страшной бойне, потому что волки тоже двинулись на нее. Но тут в дверях появился сначала один силуэт, потом второй и третий. Я изумленно застыла, моментально позабыв о Кумохе, которая уже была пару метрах от нас. Не может быть…
Но оно могло, и было.
- А ну-ка, замри, зараза! – рявкнул знакомый хрипловатый голос. – Ты посмотри на нее! Раздухарилась!
Кумоха замерла, а потом медленно повернула голову назад. В ее глазах вспыхнула злость.
- Братья… явились все-таки…
- А ты как здесь, болезная? – Морок протянул руку и схватил ее за шиворот. Кумоха задергалась, засучила ногами, но разве она могла противостоять ему?
- Пусти! Иначе я это тело уничтожу! – визгливо выкрикнула лихоманка, колотя себя по бедрам. – Прямо сейчас раздавлю ее внутри будто вшу!
- Ты мне еще условия будешь ставить?! – Морок так сильно встряхнул Кумоху, что у нее клацнули зубы. Он швырнул ее Переплуту и сказал: - Достань-ка ее. Надоела.
Переплут сжал пальцы вокруг шеи лихоманки и поднес вторую руку к ее лицу.
- Нечисть болотная,
Нежить подколодная,
От синего тумана,
От чёрного дурмана,
Где гнилой колос,
Где седой волос,
Где завязана в тряпице
Порченка-Трясовица!
Земля – к Земле,
Нежить – к нежити,
А здрава – к здраве!
Да будет так —
Во Имя Сварога, Перуна и Велеса!
Отныне и вовеки! Гой!
Кумоха завизжала, задергалась, но все было бесполезно. А через секунду из Танькиных ноздрей показалась темная субстанция и темной лентой взмыла вверх.
- Куда?! – Мороз поднял свой посох и лихоманку засосало в кристалл. сверкающий на его навершии. – Разогналась, проклятая!
Пеереплут положил тело Таньки на лавку, и я присела рядом. Пощупала пульс, приподняла веки, после чего легонько похлопала ее по щекам.
- Эй! Таня, очнись! Ты меня слышишь?
- Все с ней хорошо будет, - услышала я голос Морока. – После Кумохиного соседства ей пару дней нужно, чтобы в себя прийти.
- Видали?! Видали?! Вот как ее, гадину черную отоварил!
Все удивленно обернулись и увидели домового, который уже стоял на своих двоих. У него на лбу блестела сизая шишка, но похоже Евлампий Гурьевич совершенно не замечал такой мелочи. Он несколько раз моргнул, глядя на трех братьев, а потом встряхнул головой.
- Неужто явились? Вот так дел-а-а-а-а… Подзадержались вы, помощнички! Все самому делать пришлось! Но Гурьевич сильный! Со всем справился! А почему? Да потому что за ним слава его предков, которые с лихоманками боролись! Табуретом окаянную зашиб! О, как!
- Да уж… Опоздали мы, - кивнул Мороз. – Если бы не ты, Гурьевич, беда бы случилась.
- Ладно, ладно… - гордо подбоченился домовой. – Не люблю я похвалу. Геройские дела да подвиги должны со скромностию рука об руку идтить.
- Уймись ты уже, герой! – не выдержала Яга. – Пока ты на полу после табурета отдыхал, братья-то Кумоху и одолели.
И тут раздался голос Морока:
- А я вот жду, когда мне объяснят, что здесь волки делают? Помниться они должны в лесу сидеть и носа из него не высовывать. Или я что-то позабыл?
- Не мы обещали, а предки наши, - огрызнулся Вячик.
- А вам уже клятва предков не закон? – Морок нахмурил брови. – Так что ли?
- Мы зла не творим, - набычился Тверд. – И в лесу больше сидеть не станем!
Намечались грандиозные разборки, но им помешал Мороз. Он несколько раз ударил посохом об пол, а потом раздраженно воскликнул:
- Да что ж такое?! Не слушается вьюга меня!
- И сейчас не слушается? – удивился Переплут.
- И сейчас! – Мороз направил посох на открытую дверь. – Тьфу ты черт! Что в этой деревне творится?!
- Может, вы чего знаете? – Переплут, прищурившись посмотрел на сказочных существ. – Ась?
- А чего мы знаем? Ничего не знаем… - домовой схватился за стиральную доску. – У меня вообще башка болит. Осмелился больно много. Лечиться надобно.
- Я ни сном, ни духом! – банник покраснел, а потом исчез в печи. Только красные пятки сверкнули.
- Что вы говорите? – полевик скривился, подсовывая ухо. – Не слышу-у! Глух стал к старости! Чево? Чево?
- Сейчас в ухо дам, сразу услышишь! – Морок поднес к его носу крепкий кулак. – Ну? Излечился?
- Излечился свет-батюшка! – полевик быстро закивал. – Чудеса! Чудеса и только! Побегу расскажу, что радость в мой дом возвернулась!
- Сели все! – рявкнул Мороз, и стены бани моментально сковало льдом. – Хватит шутки шутить! Рассказывайте, что здесь творится!