На флоте с личным составом иногда происходят случаи загадочные и необъяснимые. Пока начальство разгадает, оно поседеет и немного сдвинется по фазе.
Матрос Губин, почтальон стратегической подводной «единички» принес пачку газет, писем и телеграмм замполиту капитан- лейтенанту Синютину.
Как всегда, в первую очередь замполит прочитал телеграммы – поздравительные от других экипажей подводных лодок, из судоремонтного завода, от семей моряков. Вот еще какая-то. Ага, от мичмана Храмова, который находится в отпуске, сначала у родни в Таллине, потом в Ленинграде. Так в то время называли нынешний Санкт- Петербург. В северной столице мичман повышал свой культурный уровень в музеях и дворцах красивейшего города планеты.
Молодая жена заждалась Сашу Храмова. Поехать она не могла, у них родился маленький «храменок» и она отпустила мужа одного. Как раз сегодня заканчивался срок его 45-суточного отпуска.
…«САМОЛЁТ НЕ ПРИЗЕМЛИЛСЯ ТЧК ХРАМОВ». Синютин тупо смотрел на телеграмму, пытаясь постичь смысл послания. Если не приземлился, значит взлетел и … того? Или ещё летит? Судя по дате и времени отправления телеграммы, он летит уже 26 часов. А откуда мог тогда дать телеграмму этот свинтус Храмов? На телеграмме стоит слово «Ленинград». Отправлена 24 августа, время – неразборчиво. Можно ли дать её с борта самолета? Кто-то рассказывал, что в исключительных случаях можно. Куда же делся самолёт?
Надо сказать, что в те прекрасные советские времена не очень жаловали распространение информации о катастрофах и авариях. Ведь у нас была самая надежная и передовая техника. Поэтому напрасно сидел Синютин, листая газеты, и зря слушал последние новости. Ни слова о падении самолета в необъятном пространстве от Ленинграда до Владивостока. Пытался замполит слушать вражьи «голоса» по радио, но они надёжно были задавлены глушилками КГБ.
Храмов не появился на лодке в срок, не появился и на следующий день. Зато прибежала его жена Татьяна вся в слезах и завернутым в пеленку наследником мичмана. Замполит спустился к ней с трапа.
- Где мой Саша? – закричала жена Татьяна. – Немедленно приведите его ко мне. Почему он не появился дома? Вы что, сразу на вахту его назначили?
Синютин молча протянул ей телеграмму.
- Как это не приземлился? Что вы это мне суёте? – бедная женщина во все глаза уставилась на зама. – Чушь какая-то? А где же этот самолет сейчас находится?
- Черт его знает, - в сердцах ляпнул Синютин, - может упал, а может в Америку улетел!
- А…а…а! Как же я теперь одна проживу, с маленьким ребеночком, - зарыдала Татьяна и уткнулась мокрым лицом в кремовую флотскую рубашку замполита. Синютин растерянно топтался как конь, не зная, что ответить и как её успокоить.
- Надо ждать, может, что и выяснится, - наконец вымолвил он, - подключим милицию и особый отдел.
На третий день Синютин с телеграммой поехал в политуправление Тихоокеанского флота докладывать о происшествии. Там растерянно развели руками «Ничего не знаем, информации о падении или угнанных за границу пассажирских самолетов не поступало».
В КГБ тоже ничего не сказали, только подивились двусмысленности текста.
Из штаба дивизии атомных подводных лодок сделали запрос в аэропорт Пулково, вылетал ли из Ленинграда 24 августа пассажир Храмов Александр Юрьевич. Оттуда ответили телеграммой «Пассажир Храмов вылетел 24 августа рейсом 26 Владивосток зпт время вылета 18 часов 30 минут».
- А где сейчас этот самолёт? И где мичман Храмов, который вылетел на вашем самолете?– уже по телефону допытывался флот.
- Вы, что там с ума сошли? - невежливо спросила гражданская авиация. – На такие вопросы мы вам не обязаны отвечать! Нам по фигу, где этот ваш мичман находится. У вас своё ведомство, а у нас своё. Мы ведь не спрашиваем в каких местах ваши субмарины в настоящее время бороздят просторы мирового океана?
- Вот, ****ь! – бессильно ругнулся начальник политуправления флота, бросая трубку на рычажки телефона. Иногда и у интеллигентов высокого ранга прорывается наружу рабоче- крестьянское происхождение.
Прошло пять дней. О самолете и пропавшем вместе с ним мичмане Храмове ни слуху, ни духу. Всё. Корова языком слизала. Пропал мичман и вместе с ним самолет ИЛ-62 со 150 пассажирами на борту и экипажем , а родная страна живет как ни в чем не бывало. Флот выполняет свое боевое предназначение, то есть выполняет учебные стрельбы на отведенных полигонах, подводные лодки уходят на боевое дежурство. И все прекрасно обходятся без «шифрика» Сани Храмова. На лодку назначили нового шифровальщика, окончившего школу мичманов и тот приступил к суровой и нелегкой службе шифровальщика.
Дружок Храмова – «засовец» Петя Немыкин – погоревал-погоревал о своем коллеге, попил корабельного «шила» выданного ему на смазку заведования, проведал его жену Татьяну, занес ей продовольственный паёк мужа за октябрь и перестал думать о судьбе сослуживца. Мало ли что случается с этими самолетами. Честно признаться, он и сам при перелетах брал с собой в салон фляжку коньяка и пил, чтобы не так было страшно лететь.
Храмов считался теперь без вести пропавшим вместе с самолетом, тайну гибели которого упорно скрывал Аэрофлот. И все стали потихоньку о мичмане Храмове забывать…
А через месяц он явился. Худой, изношенный и истасканный.
Первой психическую травму получила жена Татьяна, когда в три часа ночи блудный муж позвонил в дверь. Во-первых, за дверью стояло нечто более похожее на призрак, чем на человека, а во-вторых, в кровати у Тани лежал замполит Синютин, который вечером пришел к ней в гости и теперь утешал безутешную вдову надёжным древним способом.
Таня хлопнулась без чувств, прямо у дверей. Громко заплакал в своей люльке ребёнок.
Замполит, успел соскочить с кровати, убежать на кухню и сделать вид, что он не причем. Якобы пришел навестить безутешную вдову, попить с ней чаю, а возвращаться на лодку было уже поздно. Вот он тут на кухне и заночевал.
Потом началась нервотрепка для начальников и командиров мичмана Храмова, начиная с уже заикающегося от стресса заместителя по политической части Синютина и кончая высшими чинами штаба флота и политуправления.
- Вы что! Тупые? Почему!!! Я вас спрашиваю, почему!!! Какой самолёт, что вы несете! Вы в Хабаровск звонили? Вы спрашивали, приземлялся этот ИЛ-62 или нет? – вопрошал у них командующий флотом, только что получивший заряд бодрости после телефонного звонка от Главкома флота Горшкова.
Звонили,конечно. Там сказали, что никаких аварий у них не зарегистрировано, а пассажиров из ИЛа они пересаживают в два ТУ-104 и везут на них во Владивосток, поскольку тамошний аэропорт большие самолеты не принимает. То что такой пассажир был они подтверждают, но где он вышел, они не знают. Нет, с парашютом с их рейсовых самолетов никто не прыгал, по крайней мере в этом году.
Командующий повернулся к командиру подводного ракетоносца.
- Доложите мне, как всё это произошло!..
...Как это произошло, потом намного подробнее рассказывал сам виновник этого флотского переполоха.
Доблестный «шифрик» после регистрации на рейс пошел подкрепиться и выпить коньячка в буфете аэропорта. Это сейчас пассажиров после регистрации загоняют в терминал, а тогда в запасе оставалось полтора часа до вылета и они неприкаянно бродили по залу, ожидая объявления посадки на рейс. В буфете Саня под коньячок и лимончик познакомился с соседкой по столику, удивительно красивой блондинкой. У обоих возникли взаимные чувства друг к другу. Саня взял еще графинчик, и третью рюмку он пил с дамой уже на брудершафт. А после этого самого «брудершафта» положено трижды поцеловаться с визави. Сане ужасно понравилось целовать эту блондинку и пить с ней коньяк. Так понравилось, что он даже не услышал объявления на посадку. Когда Храмов подбежал к стойке, ему сказали, что во – первых самолет на Владивосток уже вылетел, а во-вторых пьяных пассажиров на борт не берут.
- Протрезвейте и приходите, через пять дней посадим, если будут свободные места. До пятницы все рейсы заполнены, - сказала ему бездушная регистраторша рейсов.
Вот тогда «шифрик» в поисках объяснения своего опоздания из отпуска и дал эту нелепую телеграмму командованию лодки о том, что его самолет не приземлился. После чего вернулся к своей блондинке, которая, к счастью, ещё не ушла из буфета.
Пять дней и ночей как просквозили. Блондинка Марина очаровала Храмова. Он даже не ожидал, что у него проявятся такие способности в половой жизни. Да чего там! Он вообще почувствовал себя гигантом секса! И ангелоподобной Марине все это нравилось – и секс, и армянские «Ани» и «Арарат» и Саня Храмов окутанный романтичным ореолом военно – морской службы на атомных лодках. Поэтому эта парочка не очень и расстроилась, когда по телефону из аэропорта ему сообщили : «Извините, но пока свободных мест нет, звоните».
А что вы хотите – завершение сезона, все возвращаются из отпусков и приятных командировок с побережий южных морей. Дети с родителями летят от бабушек из Европы на Дальний Восток. Скоро в школу. Летят перелетные птицы.
Сотовый телефон, находящий человека в любое время и в любом месте, тогда ещё не был изобретён. А телеграмм Храмов решил больше не давать – так расслабился, что и выходить уже от Маринки не хотелось. Достаточно и одной, ведь он командование предупредил, что самолет как бы вылетел... но вот незадача! не приземлился. Потом что-нибудь ещё придумаем. Татьяна и родное дитё были начисто забыты, мозги у Сани атрофировались от бесконечных Марининых ласк и закупленного запаса коньяка.
Через месяц закончились и армянский коньяк, и мужские силы, и женские ласки. Храмов поднял трубку и узнал, что в таком-то рейсе на Владивосток имеются свободные места. Марина тоже утомилась от такой жизни, тем более деньги у любовника закончились, а самой покупать коньяк и продукты для него как-то не хотелось. Да и вообще … надоел. Она женщина свободная,красивая, разведенная, найдет, если возникнет желание, ещё кого-нибудь в буфетах Пулковского аэропорта, благо он совсем недалеко от её дома.
- Лети, Сашенька, домой, - нежно сказала она Храмову, - прилетай ещё как -нибудь.
Вот он и полетел.
Мичмана Храмова уволили из Вооруженных Сил через два месяца. Не простило командование причиненного им стресса. Мои сослуживцы из Владивостока написали, что теперь Саня работает в рыбном порту Владивостока, до пенсии ему осталось три года, а его друг Петя Немыкин, давно уволенный в запас, частенько приходит к нему в гости. Разживается у Храмова морскими деликатесами и копченой кетой перед совместным походом в пивбар. Там в прохладном зале за кружкой пива они вспоминают совместную службу на атомном стратегическом подводном крейсере и забавные случаи, происшедшие с ними благодаря прекрасному полу.
- Шерше ля фам, - важно произносит Саня, поднимая указательный палец вверх, - ищите женщину!
- Этт, точно, - отвечает его верный дружок, - во всех наших безобразиях только они виноваты!
Письмо от шифрика
«Здравия желаю, товарищ капитан 3 ранга! Пишет Вам бывший мичман Храмов. Вы так забавно описываете наши с Петькой похождения, что решил написать совсем недавнюю историю. Я работаю охранником в рыбном порту, а Петю до этого случая не видел уже долго. Знал, что он женился и живет хорошо. А тут недавно встретил его…»
Я уже хотел было жизнеописание этих двух раздолбаев российского флота завершить. Но вот на днях получил любопытное письмо от мичмана Храмова из Владивостока и решил опубликовать эту его историю.
Как вы знаете из предыдущих рассказов опубликованных на Прозе.ру, эти мои сослуживцы по Великому Тихому океану – бывшие подводники давно уволились из Вооруженных Сил и пристроились на гражданке. Саня Храмов – в охране Владивостокского рыбного порта, а Петя Немыкин женился, наконец, и поселился в районе Второй Речки в тещиной квартире. Жена Лиля – то ли цыганка, то ли индуска, смуглая от природы и постоянно одетая в цветастые одежды, торговала на рынке.
Квартира была не тесная, тем более теща, постоянно обреталась в Москве, на заработках. Петя примерно догадывался, какие это были «заработки». Когда-то ему в Москве на перроне погадала цыганка, которой зомбированный мичман Немыкин выложил треть своих отпускных денег.
Где жена и теща, наезжающая из столицы раз в месяц, добывают деньги, Пете было абсолютно по барабану, кормили его хорошо, одевали по последней моде, а на поиски работы он особо и не стремился.
Саня Храмов сменился с вахты и торопился домой к жене. В толстом пузатом портфеле – бауле у него лежали два кетовых балыка и пять баночек красной икры. Несуны рыбного порта всегда делились с охраной частью своей добычи.
На площади у железнодорожного вокзала было людно и шумно, поэтому Храмов с первого раза не услышал оклика.
– Куда же так летишь, а Санёк? – громко переспросил его, какой-то нищий инвалид во флотском кителе. Самый настоящий калека, без левой руки и правой ноги. Все лицо в шрамах, черная повязка через правый глаз. Но одет прилично, чистенький такой. Инвалид сидел на ступеньках вокзала, а перед ним была черная мичманская фуражка с мятыми купюрами.
Саша резко остановился и посмотрел на убогого. Нищий поднял голову и впечатал левый глаз в лицо Храмова.
– Плохо дело, когда лучших друзей не узнают! – с каким-то надрывом сказал попрошайка.
Храмов внимательнее вгляделся в него.
– Боже мой! Это ты Петя? – пораженный Храмов не поверил глазам. – Где это тебя так уделали? Ты что на войне был?
– Саня! Успокойся! Всё нормально, вот денежки зарабатываю. Ничего не делаю, а рубликов на жизнь вполне хватает, даже с избытком. Могу даже угостить тебя сегодня.
Немыкин своим единственным глазом осмотрелся вокруг.
– Ты меня прикрой от ментов, я пока себя в порядок приведу, – сказал Санин дружок.
Он высвободил из–под себя правую ногу, засунул её в пустую штанину, вытащил из-за спины левую руку, снял черную повязку. Там оказался целый и невредимый Петин глаз. Потом достал женскую ватную прокладку, полез в карман, полил её каким-то голубым раствором и вытер лицо от «шрамов».
Живой и здоровый Петя предстал перед своим другом – бывшим «шифриком» Тихоокеанского флота.
– На сегодня хватит, – сказал он, пересчитав деньги в фуражке, – да и нога уже затекла. Думаешь легко вот так сидеть несколько часов в позе йога?
Бывшие «шифрики» прямиком направились в пивбар.
Ошеломленный чудесным исцелением инвалида, Саня, показал другу утащенный с предприятия рыбный балык.
– А с меня пиво! – обрадовался Петя.
В подземелье, за пивом, Петя рассказал Храмову, как он стал «нищим».
Работать ему не хотелось. Да и чем мог бы заняться шифровальщик атомной субмарины на гражданке? Выгнали его с флота «за дискредитацию воинского звания «мичман» без пенсии. Валялся на диване перед телевизором и пивко потягивал. Пока это не надоело предприимчивой тёще. Пора, мол и честь знать!
И пристроила она любимого зятя Петрушу на обучение нищенству. Оказывается, есть такие спецкурсы в разных уголках нашей необъятной Родины. Лучшие ученики потом разъезжаются по всей стране и неплохо зарабатывают на сострадании и жалости граждан. Куда там Шуре Балаганову с его ролью сына пламенного революционера лейтенанта Шмидта!
Почти полгода Немыкин постигал мудреные азы попрошайничества. Преподавателем у его группы из восьми человек работал бывший режиссер районного театра Мейерхольд. Фамилия явно вымышленная, взятая напрокат у известного советского режиссера прошлого века. Ученики звали его по имени-отчеству Иван Иванович.
В лихие 90-е годы Иваныч окончил институт культуры имел диплом. Но на работу по специальности его не брали, потому что режиссеры тогда нигде не были нужны. Пришлось ему поработать и в охране Дальзавода, и бойцом скота на мясокомбинате и дворником.
Вот, подметая улицы и убирая мусор с тротуаров, несостоявшийся режиссер театра, обратил внимание на нищих. Вернее, на то, как непрофессионально они выпрашивали подаяние. И он взялся за платное обучение своей «актерской труппы».
Сразу отмел цыганок, потому что им все равно никто не подавал деньги. Алкашей - однозначно. Толстых и румяных от природы на свои курсы тоже не брал.
Иван Иванович внимательно осмотрел Петю со всех сторон. Петя по своим физическим параметрам подходил на роль нищего. Скромный, аккуратный, не жирный.
- А почему ты собираешься побираться? – спросил Петю учитель.
Петя помялся, а потом сказал, что просто не привык работать, служил шифровальщиком на флоте и ничего не умеет делать.
- Будем готовить тебя с нуля, - сказал Иваныч, - так сказать, с белого листа. А плата за обучение – тысяча долларов.
Петя ахнул. Такой суммы у него не было. Но дома Лиля сказала, что овчинка выделки стоит, и вручила ему деньги.
- Старайся только, учись! – напутствовала его дальновидная супруга. – Да не пропей баксы по дороге, убью.
И начались изнурительные уроки. Немыкина учили интонациям, униженным позам, выражениям лица, искусству макияжа и грима.
- Поскольку ты бывший моряк, ты им и будешь, – сказал ему Иван Иванович, - только пострадавший при взрыве торпеды. Одной руки и одной ноги у тебя не будет. Одного глаза тоже. Будешь сидеть в морской форме и просить на жизнь.
Напуганному Немыкину объяснили, что на самом деле отрубать руку и ногу, выковыривать глаз , ему не будут. Надо только умело замаскировать их от прохожих.
- Слушай дальше! Ты инвалид, нищенская пенсия, родных нет, ни жены, ни детей. Жилья тоже нет, ночуешь где придется. Понятно? Вся выручка от подаяния – твоя. Профсоюза у нас нет, взносы платить никуда не надо. Мне достаточно оплаты за учебу.
Через два месяца Пете отвели место для попрошайничества. На «работу» он пришел ранним утром, еще до рассвета, чтобы не спеша превратить себя в убогого калеку. В первый же день бывший флотский "шифрик" собрал более двух тысяч рублей! Подавали в основном женщины и военные. Кто-то не пожалел даже купюру в пятьсот рублей.
- Прикинь, Саня, - прихлебывая пиво, говорил Немыкин, - в месяц я имею около шестидесяти тысяч рублей. Ну, когда больше, когда меньше. А всего и делов, посидеть с фуражкой – мичманкой у нашего вокзала.
«… Товарищ капитан третьего ранга! У меня мичманская пенсия четырнадцать тысяч рублей, зарплата охранника 13 тысяч, ну там, натуральными продуктами на дежурстве в рыбпорту тыщи три набегает. Получается, что у Немыкина в два раза больше в месяц выходит. Меня просто жаба давит и я не сплю по ночам. Посоветуйте, может мне тоже в нищие податься? С уважением, Саша.»
Ну, что тут ответишь? Дерзай, Саня! Зарабатывать деньги никогда не считалось постыдным делом. Воровства тут никакого нет. Нищему попрошайке денежка на жизнь, а подателю глубокое моральное удовлетворение от сотворенного доброго дела. Надо ли ему знать, есть у тебя нога или нет?
P.S. Саша, прости! Я здесь в рассказе изменил место "работы" Пети Немыкина, которое ты описал в письме. Чтобы конспирацию не нарушать.
