Уже незадолго до войны Бирюков, командир военизированного горноспасательного взвода, предложил Сане:
-Ну, раз такой… заговорённый, – давай к нам. Мне в первое отделение командир нужен.
Едва успел Саня отучиться на курсах горноспасателей, как случился в шахте внезапный выброс угля. Коршунов тогда спустился с мужиками в забой – перед самым уходом в горноспасательную часть уголёк порубить напоследок… Чтоб не забыть, как это делается, не забыть, для чего мужики спускаются сюда, на горизонт глубиною больше тысячи метров. Начальник смены с горным мастером определяли объём работы, а Саня расслышал удары в массиве угля: признак того, что скоро случится выброс. До прибытия горноспасательного отделения почти всю смену успели поднять на-гора (на-гора – это чисто шахтёрское понятие, рождённое в угольных шахтах Донбасса. Не на гору! А именно – на-гора! Это наречие, а не существительное «гора» с предлогом «на»! Пишется через дефис и означает поверхность шахты. Словом «гора» в древнерусском языке называли всё, что находится наверху. Шахтёры из шахты поднимаются не на какую-то гору, а на-гора, – наверх. Просьба не выплескивать здесь гнев – по поводу авторского объяснения. Многие читают впервые, и этот термин кажется непривычным и непонятным. Встречаются и такие, кто возмущённо поправляет автора: почему – на-гора?! Не на-гора, а на гору!!! – примечание автора).
Искали Алёху Проскурина, мальчишку-электрослесаря. Санька Коршунов вполголоса матерился, –догадывался, что Алёха двинул к ЦПП (ЦПП – Центральная подземная подстанция, предназначенная для приёма электроэнергии с поверхности шахты и распределения её между подземными подстанциями, – примечание автора). Кто ж говорит, – дела там у Алёхи были. Но Коршунов строго наказал электрослесарю:
- От меня – ни на шаг. Я скажу, если можно и нужно будет подойти к подстанции.
А своевольный Алёха всё-таки смотался.
Теперь надо было срочно найти мальчишку: выброс угля мог произойти в каждую минуту. Саня ещё пацаном слышал от деда Ивана, по каким приметам, – кроме ударов в угольном массиве, – можно определить скорый выброс угля: забой шелушится, и от него отскакивают кусочки угля, бывает, самопроизвольно выдавливаются целые глыбы, резко уменьшается прочность угля, а в передней части забоя появляется пылевое облако. Только бы успеть отыскать этого шалопута, что возомнил себя бывалым шахтёром.
Успел. Правда, подзатыльник Алёхе дать не успел, но зато рассмотрел, как Алёшка втянул голову в плечи и прикрыл глаза…
Когда раскаты утихли, Алёха удивлённо оглянулся:
- Темно как…
- Угу, – согласился Коршунов. – К следующему выбросу угля тебе под завал иллюминацию подведут. – Как только научатся определять время внезапного выброса угля, так сразу и подведут.
Алёха озадаченно помолчал. Ощупал разбитую шахтёрскую каску со светильником:
- Так мы это… Александр Михайлович, выходит, мы – под завалом?
-Смотрю, догадливый ты, – вздохнул Саня. – Выходит и выбегает. Руку подними вверх.
Алёшка пальцами коснулся глыбы породы:
- Так это… Будто потолок над нами.
-И потолок, и стены. Как в темнице.
- Сижу за решёткой… в темнице сырой, – блеснул Алёха школьными знаниями литературы. – Решётки только нет, – сплошные стены…Ну, нас же найдут?
- Доберутся сюда, – найдут.
Саня знал, какие завалы отгораживают их с Алёхой от остальной части выработки. Алёшка ещё раз потрогал глыбу над головой:
- Интересно, да, Александр Михайлович?.. Чего она… глыба-то, тормознула над нами? Могла бы и… накрыть.
-Надо, значит,– вот и тормознула, – бросил Саня. – Выбираться сами будем.
Люба уже знала, что на-гора подняли всю смену, – кроме Сани и мальчишки-электрослесаря. Притихшая Марусенька с самого утра сидела у окна, – отца ждала. Поворачивалась к матери, заботливо напоминала:
- Надо борщ подогреть. Папа скоро придёт. Ещё сало порезать надо. Я перец красный помою, – папа любит.
А Любаня отчаянно заклинала: только попробуй! Попробуй только!.. Сын у нас родится, – в начале лета. Вот только попробуй!..
Чтобы малышку не испугать, уходила на кухню, закрывала ладонями лицо, чуть слышно шептала:
-Ой, Саанечка!..
Санька сам себе не поверил, когда – на ощупь – нашёл пространство между глыбой породы и стенкой забоя, – сантиметров тридцать, может, чуть больше.
- Давай, Алёха. Ты худющий… И изворотливый, как уж, – проскользнёшь. Осмотришься там. Если и дальше завал, – спасателям постучишь.
Пока Алёшка старательно пыхтел и выбирался из завала, Саня посматривал на глыбу породы над головой: казалось, глыба чуть коснулась какой-то невесомой опоры, и так и зависла. И сколько продержится, – неизвестно. Алёха тоже замер:
- Александр Михайлович! Глыба… она это, – сдвинулась. А если грохнется?
-Философ, твоою!.. – выругался Коршунов. – Точно грохнется, пока ты выбираться будешь! Тебе сказано: быстро! Ужом!
- А Вы?
- Осмотришься там… Видно будет.
О ребёночке они с Любой ещё не говорили… Но Саня и сам знал, что Любаша беременна. По синеве, что снова чуть уловимо потемнела в её глазах, видел. А по ночам Люба прижималась к нему, касалась губами его виска, – будто благодарила за осторожность и бережность в ласках…
Саня даже подсчитал: в начале лета…
Марусенька картинку нарисовала: маму, папу, себя… и крошечного мальчишку. Подняла глаза, серьёзно объяснила:
-Это братик мой. Мааленький такой Тёмочка.
Саня тогда во вторую уходил. И шахтёрский автобус уже ждал на остановке. Поэтому Саня с Любой лишь переглянулись.
В автобусе Валерка Картамышев нахально подмигнул мужикам, с деланым сочувствием поинтересовался:
- Успел, Санька?.. Штаны-то застегнул?
Глыба породы вздыхала у Сани над головой… Но что с ним могло случиться, если у них с Любаней в начале лета родится сын Артём…
Алёха отозвался уже с той стороны завала:
- Здесь тоже чернота.
Рослый и плечистый Саня Коршунов ужа ничуть не напоминал. Просто машинально двинул плечом, и глыба-стена завала, послушно отъехала, – как автоматическая дверь… Пространство, через которое Алёха выскользнул ужом, стало вдвое шире. Но, едва Саня выбрался к Алёхе, как та глыба, что зависла потолком завала, ещё раз протяжно, как-то устало вздохнула и тяжело упала вниз, – туда, где секунду назад стоял Саня.
Алёха Проскурин снова втянул голову в плечи, потом, в совершенном ошеломлении, по-мальчишески восхитился:
- Нуу… Вы даёте, Александр Михайлович! Наадо же!.. Секунда!.. И как Вы успели!
- Как надо, так и успел. – Саня прислушался: – Тише, балабол!
С той стороны горноспасатели простукивали завал. Коршунов ответил им. На какое-то мгновение замерла тишина, а потом послышался радостный, торжествующий ответ спасателей.
Завал разбирали медленно, чтоб не встревожить затаившиеся глыбы угля и породы.
Бирюков обнял Саню:
- Как там… В рубашке, что ли, родился, Коршунов?
-Вот не вспомню, как дело было, – улыбнулся Саня. – Заговорённый я, мужики.
Продолжение следует…
Навигация по каналу «Полевые цветы»