Любане Иванцовой ещё и десяти не было, когда она решила: вырасту – ни за что не выйду замуж за шахтёра…
В ту ночную смену в шахте случилась авария. Погибли пятнадцать шахтёров. Посёлок маленький, и пятнадцать шахтёров – это значит, горе коснулось каждой семьи: не муж, не отец, не сын, так брат – родной, двоюродный, троюродный… племянник, сват, кум… У соседки, Маришки Веригиной, жених погиб, – всего три дня оставалось до Маринкиной и Димкиной свадьбы.
Батя Любанин и крёстный тоже погибли.
Любаня думала: вырасту – ни за что не выйду замуж за шахтёра. Другого жениха себе найду…
А всё случилось у них с Санькой Коршуновым, когда Любане семнадцати не было. Саньке – двадцатый год. Из армии недавно вернулся.
На поселковой дискотеке нагловатый и самоуверенный сержант ВДВ встретил Любанин робкий взгляд, на мгновение замер: это… что ж за синева такая в глазах… Кто в десантуре служил, тот толк в синеве знает. И колыхнулась у Саньки земля под ногами, – будто и не на земле был, а шагнул с борта Ми-8 вот в такую бездонную синеву…
Пригласил девчонку танцевать, а потом уже не выпускал её ладошку из своей. После дискотеки отвёз Любу домой на мотоцикле. А у Любани дух захватило от счастья, когда он укутал её в свою большущую ветровку, – чтоб не замёрзла-то, пока ехать будут…
А работал Санька Коршунов на шахте. В общем, шахтёром был. Только вышло так, что без Саньки жить было нельзя. До свиданий с ним Любаня минуты считала. Где уж было помнить о том обещании, что дала себе в неполных десять лет: ни за что не выйду замуж за шахтёра…
Когда целовал Санька, голова кружилась. А он бесстыдно под лифчик лез, брючки расстёгивал, нахально… и в то же время так бережно-бережно сжимал под трусиками…
Санина сестра, Настюшка, недавно замуж вышла, – в соседний посёлок. Отец с матерью поехали проведать её: переживала мать, своими глазами всё увидеть хотела, – как там живётся дочке, не обижают ли Настюшу свекровь с золовками. А Саньке в ночную смену было, и Любаня забежала собрать ему тормозок. (Тормозок – чисто шахтёрское понятие, возникло на Донбассе. Означает – шахтёрский обед. Произошло от слова «тормозить», то есть – на короткое время приостановить работу, сделать обеденный перерыв. На тормозок шахтёрские жёны обычно собирают простые и сытные продукты: сало с хлебом, колбасу – чаще домашнюю, котлеты, огурцы и помидоры, пирожки, – примечание автора).
Целовались в летней кухне. Когда стемнело, Саня взял Любаню на руки, в дом понёс, в свою, ещё мальчишескую, комнату. От девичьего страха и стыда у Любани слёзы катились, а Санин голос вздрагивал:
- Не бойся…
Потом это случалось в каждое их свидание. Любаня работала нянечкой в детском саду, и уже осенью, во время медосмотра, Вера Алексеевна, поселковый фельдшер, покачала головой:
- Успела уж… Шесть-семь недель.
Любаня и сама догадывалась, – не маленькая же, не школьница. Просто хотелось, чтобы счастье подольше оставалось тайной: от этого оно сильнее бывает… А услышала про шесть-семь недель – впервые за это время вспомнила, как обещала себе, – ни за что не выходить замуж за шахтёра…
Санька удивился: Любаша целый вечер о шахте расспрашивала… Про глубину, про освещение… про метан и обрушения. Чувствовал, как от неясной тревоги у неё дыхание перехватывает. Обнял Любаню, в глаза заглянул, в потемневшую вдруг синеву:
-Что ты, Любань?
Она спрятала лицо у него на груди. Прошептала:
- Если вдруг у вас там… Ну… метан… – Подняла отчаянный взгляд: – Вот только попробуй!.. Попробуй только!..
А Саня понял… Коснулся губами Любаниных волос. Голос от счастья чуть охрип:
-Любишь, значит, Любка…
-А ты не знаешь? Люблю. И… только попробуй! Теперь у меня… и у тебя… у нас с тобой ребёночек будет. Слышишь?.. – и с тобой никогда и ничего не случится!
Дыхание у Сани тоже перехватило, – так пророчески прозвучали слова синеглазой девчонки, что стала ему самой родной:
- Слышишь?.. С тобой никогда и ничего не случится!
- Люб!.. Дочка? У нас дочка родится?
Любаня снова прижалась к нему: ей самой очень хотелось, чтобы девочка, дочка родилась…
- Ты дочку хочешь? Значит, рожу тебе дочку.
Перед самой свадьбой провожала его в первую смену. И снова повторяла, – словно заклинала:
- С тобой никогда и ничего не случится.
Имя для дочки Саня выбрал самое лучшее… Самое красивое и ласковое: ещё до рождения звал её Марусенькой, Марией Александровной. Любе нравилось: раз Саня так выбрал, значит, это и есть самое красивое имя.
В роддом Саня отвёз Любаню вечером. Сам тогда в ночную работал. Ещё в начале смены заискрил комбайновый кабель, повреждённый острым куском отлетевшей породы. Саня успел увидеть, как сверкающей вереницей побежали по кабелю искры… Смесь угольной пыли и метана на такой глубине – дело обычное, а для взрыва, бывает, и одной искры достаточно…
Волной взрыва Саню отбросило в конец выработки. Оглушённый ударом, он видел, – будто в замедленной съёмке, – как рушится кровля (шахтная кровля – это горные породы, расположенные над пластом угля, – примечание автора). Затылок разрывала боль, и Саня на какое-то время всё же оказался в каком-то тумане – полусознании… Но и в этом тумане помнил, в каких местах завалы накрыли мужиков. Путь к вспомогательному стволу тоже оказался заваленным, и горноспасатели выводили шахтёров на поверхность по запасному выходу.(Шахтные стволы – это вертикальные, реже – наклонные горные выработки, имеющие непосредственный выход на земную поверхность. В зависимости от назначения, шахтные стволы разделяются на главные и вспомогательные. Главный ствол служит для поднятия угля на поверхность. Вспомогательный ствол предназначен для спуска-подъёма шахтёров и шахтного оборудования, – примечание автора).
Саня работал с горноспасателями, а на рассвете из диспетчерской передали, что у Коршунова дочка родилась. Андрюха Савельев, горный мастер, головой покачал:
- И куда тебя несло, – под завалы…
Саня устало вытер лоб рукавом, серьёзно ответил:
- Того и несло. Со мной ничего не могло случиться.
Марусенька росла. И больше всего любила слушать папины рассказы про шахту. Вот такая синеглазая-синеглазая девчушечка – на четвёртом году – любила, когда папа рассказывал про угольный комбайн, про шахтные рельсы и вагонетки с углём. Обнимала отца:
- Страшно там? Глубоко…
Саня целовал дочкины глазки. А в Любаниных глазах видел: с тобой ничего не случится…
В шахте – считай, каждую смену, – случается, когда непредсказуемая опасность дышит шахтёру в затылок: то внезапный прорыв воды в выработку, то возгорание конвейерной ленты, то сход вагонетки с рельсов… Коршунов шёл в самый очаг. От строгих предупреждений горного мастера, начальника смены и старых шахтёров отмахивался:
-Заговорённый я, мужики.
И как-то непостижимо получалось справиться с бедой в самом начале: останавливали воду, не давали разгореться пожару, вовремя слышали потрескивание в кровле…
Продолжение следует…
Навигация по каналу «Полевые цветы»