Сменились поколения, но тезис о том, что "ребенка надо питать", остался неизменным. Марина М продолжает рассказ о кулинарных традициях семьи, заложенных прадедом Иваном Степановичем и прабабушкой Фионой Андриановной.
Бабушка устроилась в вагон-ресторан, чтоб меньше бывать дома
Где-то в середине 1950-х бабушка устроилась на работу официанткой вагона-ресторана поезда "Москва - Берлин". (Регулярное железнодорожное сообщение Москва-Берлин открылось в феврале 1955 года). К этому времени она похоронила маленького сына, умершего от дифтерии, рассталась с третьим мужем, выдала замуж мою будущую матушку, дав ей предварительно возможность закончить Плехановский институт и организовав её трудоустройство в Госплан СССР.
В итоге всех этих перемен бабушка оказалась с дочерью и зятем в комнате размером 12 квадратных метров в коммунальной квартире на Старой Басманной. И это натолкнуло её в сорок лет на мысль о работе, позволяющей как можно реже бывать дома. Так и вышло.
Бабушкины корзины с Брестского рынка
Через некоторое время родилась моя сестра, и тезис о том, что ребёнка надо питать, потребовал реализации. Оказалось, что поезд из Берлина, пересекая в Бресте границу, задерживается там на несколько часов для замены колёсных тележек из-за разницы в ширине железнодорожной колеи. Прибывал поезд в Брест ранним утром - как раз к открытию местного рынка.
Навсегда воспитанная в уважении к хорошим продуктам, бабушка устремлялась за ними на знаменитый своим разнообразием товаров брестский рынок. Купив всё необходимое, которое ещё недавно росло, кукарекало, мычало, несло яйца и плескалось в водах, бабушка, злоупотребляя служебным положением, складывала покупки в ресторанные холодильники и на следующее утро прибывала на Белорусский вокзал.
Дальше всё раскладывалось в две специальных больших корзины, накрывалось марлей и ехало на руках бабушки домой. Я помню эти корзины. Одна из них была под овощи и фрукты, другая - под продукты животноводства. Надо признать, что Франс Снайдерс со своими знаменитыми натюрмортами бледнел бы при виде этих корзин, а прадед Иван Степанович удовлетворенно взирал с небес на свою дочь Ольгу.
Нашей домоправительницей стала тётя Муня
Лет через десять, в нашей семье прочно обосновалась тётя Муня. Дело в том, что моя матушка Елена Валентиновна, в отличие от своих родственников, была совершенно не приспособлена к ведению домашнего хозяйства. В доме всегда были приходящие к сестре, а после моего рождения и ко мне, няньки. Эти молодые женщины не только ухаживали за детьми, но и готовили еду.
Всех всё устраивало, пока тетя Муня не ушла на пенсию и не стала моей воспитательницей, а заодно и нашей домоправительницей. Она-то точно знала, как "питать" детей и заодно их родителей. Для матери это было возвращением в порядки дома Степановых, в котором она выросла. Снова воцарилась железная дисциплина трехразового полноценного питания, уборка помещений по требованиям к операционной швейцарского госпиталя. И самое главное: заключив негласный договор, сёстры, моя бабушка и тётя Муня, наконец-то взяли в свои руки воспитание внучек, включавшее передачу традиций правильного питания.
Непререкаемый обед и шедевральные каши
Тётя Муня, жившая по-прежнему в доме своих родителей, то есть в десяти минутах ходьбы от нашего, приходила каждое утро и готовила завтрак для всех. Завтрак обязательно должен был включать горячее блюдо. Чаще всего это была молочная каша или омлет, иногда сырники, иногда ленивые вареники. Употребление в пищу бутербродов не поощрялось и презрительно называлось "кусочничать". Бутерброд допустим только после горячего, и не каждый день. Каши были просто шедевральными, я до сих пор не понимаю людей, питающих отвращение к манной каше. На воде готовилась только пшенная каша, но она подавалась на стол с таким количеством сахара и сливочного масла, что напоминала кондитерское изделие. О пирогах и пирожках я уже рассказала, но и хворост, и торт "Наполеон" в исполнении тёти Муни были достойны поэмы.
Обед был непререкаемо обязан состоять из трёх блюд (или больше, по возможности). Разнообразие первых блюд простиралось от молочного супчика с вермишелью или рисом до благоуханного борща, кислых щей с сушеными грибами, сборной солянки на крепчайшем бульоне или рассольника с куриными пупочками и непременной перловкой, остающегося при этом прозрачным. Находившиеся между ними обыденные супы на курином и телячьем бульонах описывать не буду, так можно совсем уж далеко зайти. Вторые блюда тоже не были произведениями высокой кухни, изысканных соусов тётя Муня не знала, но добросовестность, лежавшая в основе котлет с гречневой кашей, делала их деликатесом. Что характерно, я не помню, чтобы в детстве отказывалась от какой-то еды или что-то не любила, как это часто бывает с детьми. На третье бывали компоты или кисели, излишне говорить, как это было вкусно.
Все капусты - разные
Я всегда наблюдала за тем, как тётя Муня готовит. Это было той самой пожизненной вакцинацией, обеспечившей стойкий иммунитет к халтуре в приготовлении и употреблении пищи. Удивительно, каким минимумом кухонной утвари и инструментов она при этом обходилась. Очень узкий от стачивания нож из обычной чёрной стали с такой же стальной рукоятью в руках моей тёти Муни служил и шинковкой, и ножом для чистки овощей, и хлебным ножом, им же она переворачивала блины, что при ширине лезвия 1,5 см просто непостижимо.
Мне очень нравилось деревянное корытце с полукруглым в сечении дном и нож-сечка, этакая тоже полукруглая лопаточка для рубки капусты. Кстати говоря, капусту квасили разную: рубленную для первых блюд или тушения, шинкованную - для еды в качестве салата с подсолнечным маслом и щепоткой сахара, и мою любимую - кочанную. Половинки небольших кочанов закапывали в измельченную капусту, квасили их вместе, а к столу подавали, нарезав довольно крупными квадратиками. Морковь при этом никогда не терлась на тёрке - только нарезалась ножом тонкими брусочками.
Самое удивительное для меня, как тётя Муня умудрилась всё вышеперечисленное готовить летом на даче, где поначалу была только одна керосинка, потом к ней добавилась портативная газовая плитка с маленькими литровыми баллончиками. К нам четверым на даче присоединилась семья тёти Симы, то есть один человек каждодневно и ещё два в выходные. Итого восемь, включая саму тётю Муню. Тем не менее, всё как отче наш, никаких послаблений в режиме и рационе.
Преемником семейных традиций стала 12-летняя я
Закончилось всё внезапно. В 1973 году осенью у тёти Муни произошёл инсульт. Тяжёлый, хотя и без паралича. Но больше быть домоправительницей в нашей семье она не могла. Тогда был найден выход в лице 12-летней меня. Все понимали, что унаследовать в полной мере традиции дома Степановых досталось мне. Бабушка к тому времени по возрасту ушла "с колёс", как она называла свою работу, но трудиться не перестала, работала до 79 лет. Мне раз в неделю выдавалась индийская кожаная сумка и десять рублей, с которыми я отправлялась с Красносельской на Смоленскую, в "Диету" на углу Арбата и Плотникова переулка. Но об этом я уже рассказала раньше.
Добавляю фото доставшейся мне по наследству деревянной банки для хранения сухофруктов. Ей лет 150, не меньше, и она хранит в себе запах тех сухофруктов по сей день.
Начало:
И предыдущие истории про тетю Муню: