Роковой XX век заставил пережить сознание отечества несколько созерцательных и великих потрясений: революционно-вздымающий путч, развал торжества советского земледелия и тёмные девяностые. Сознание отечества и народа как градообразующего элемента есть тонкая материя из веры и безверья, принятия и отрицания, деструкции и созидания. Говоря о сложностях Российского града, мы самопроизвольно поднимаем вопрос о сознании русского человека и его фокусе восприятия действительности.
Проблема понимания цельного сознания отличается от расколотого полноценным пониманием места в системе воззренческой доминанты. Главный вопрос, за которым следует не решение, а актуализация и оглашение – каково сознание сегодняшнего строителя отечества? Присутствуют ли в нём отголоски великого прошлого, которое мы полноценно и гордо называем былинным, или мыслительная цепь истощилась, изорвалась, а то и вовсе утеряна в водовороте событий?
Гобелен Русского величия не потерян, но представляет собой не образец бесстрашного искусства, а несоединённые и растерзанные отрывки. На одном лоскутке красный коммунар с бесстрашием и доблестью цитирует Хлебникова: «Когда-нибудь человечество построит свой труд из ударов сердца, причём единицей труда будет один удар сердца». Он безоговорочно верит в то, что его сердце станет станком для великовечной русалии будущего, а труд для него является триумфом высвобождения сердца к рабочему бессмертию. На другом истерзанном куске материи русский гвардеец, за его спиной Россия магическая и тайная, с её шёпотливыми преданиями и сказочными виденьями. Эта Россия была обручённостью Блока: «Дремлю – и за дремотой тайна, и в тайне почивает Русь. Она и в снах необычайна, её одежды не коснусь». Горн рабочего бессмертия и таинственная шаль Руси должны были указать новому веку дорогу к Большому Китежу, в котором живут землекопы и мастера рождения, но сила великой идеи была перехвачена демаскирующмими разрушителями. И тонкая кромка отечественного сознания обвалилась на сотни и тысячи частей. Каждая часть кричит о своём одиночестве и потерянности. От сибирских лесов до Невского проспекта слышен пронзительный вой и плач маленьких осколков, которые были некогда единым зеркалом. Но не возвращаются коммунары и не скачут гвардейцы, а это значит, что осколки прежней дуальности обдуваются холодными ветрами истории.
Не будет больше красного солнца над Москвой и ладанки в доме каждого русского человека. В одночасье всё рухнуло и исчезло, как сладкий сон. И остался лишь человек и истерзанная сомнением и безразличием Земля, от которой он, человек, требует ответов. А что даст ему земелица, чей рот засыпан несбывшейся требухой и костьми мёртвоспящих сыновей и отцов? Откуда в ней проснётся способность говорить, когда бетонные кляпы зажали её связки? «Так значит всему виною урбанизм», – воскликнет русский человек. И решит уйти в землянку, обложенную хвоей. Но несчастье сегодняшнего человека в полном отсутствии данной возможности, как и невозможности городского воспевания. Рухнувшие проекты будущего навсегда унесли с собой великие достижения. Футурологический символизм советского периода исчез и разрушился под ударами нового времени. Космическую одиссею свободного человека прекратил жлоб-потребитель. Он разрушил сакральную веру в небесную землю, предложив вместо этого диктатуру тела. В свою очередь поместить жлоба, наслаждающегося культом тела, в атмосферу соборности должно считать страшнейшей из ошибок. Объяснить бездуховному насладителю таинства пути небесного нам видится невозможным. В современном человеке умер работник и умер монах.
Два часовых русского сознания пали на своём историческом посту. Великие отцы отечественно-объединяющей мысли не вернутся. Они оставили своего сына, человечество, одиноким сиротой и беспризорником. Он забыл о принципах братства и сокровенности души. Великая отечественная дальность была умерщвлена.
На что стоит обратить внимание пытливому уму русского человека? Первостепенно ему стоит уяснить, что время идеологий умерло в сердце советского часового, который унёс с собой доступную иерархию жизни. Сегодняшний отрезок времени – поле для мыслительных концепций, а единственным верным фундаментом для русско-отечественной мысли, как показало время, является земля.
Земля в отличие от оппортунистского и предательского сознания человека – монументальный и недвижимый код знаний. Она представляет собой не кусок чернозёма и червей, а вечный и несгораемый сервер традиций. В то время как человеческая мысль поддаётся заражению идей симулякров, мысль земли остаётся статичным памятником культуры. Terra memoriam или память земли не подвластна бичеванию исторических и идеологических распрей. Земля вместе с её памятью сберегла и хранит в себе все веры, принятия и созидания её населения. Таким образом, торжество земли оказывается последним уцелевшим часовым памяти.
Первое, что необходимо усвоить сегодняшнему русскому человеку, что нет никаких идеологических направлений. В эпоху постмодернистского крове- и мыслесмешения данные категории устарели. Нет ни левых, ни правых, есть лишь враги системы. Также нет чёткой формации идеологического движения. Есть лишь страстная любовь к родине, желание отдать ей последнюю рубашку и честь. Есть гнусная и саркастичная лыба, глумящаяся над землёй. Есть измерители на живом чернозёме, одни из которых кричат: «Моё!», другие – «Не моё!». Мы имеем в наш век только это.
Земля же была и есть космосом народного сознания. У древних египтян рай представлял форму торжества земледелия с колосьями под девять сажень и зеленеющими полями. У славян земля была местом силы и верховным капищем. Порицая и разделяя землю, мы лишаем себя футурологического сознания. Как дерево не растёт без корней, так и человек не жилец без земли. Предложите кочевнику уйти с орошаемой им почвы в горный или иной массив, и он умрёт. Измерители и хапужники никогда не поймут эту былинную истину. Покуда мы кричим, как торгаши на сорочинской ярмарке, рвём каиновыми когтями отческую плоть, мы отдаляемся от бесконечного рождения и смерти.
Русскому человеку необходимо расцвести на родном чернозёме, врасти в него пушкинским дубом, услышать гул земли, складывающийся в журавлиную песню. Вновь обрести уши, чтобы услышать. Вновь отрастить ноги, чтобы идти. С этих простых начал и рождается путь самосознания и самоанализа. Увидеть в истерзанной и худощавой земле материнские руки, ласкающие детские головы, понять, что не земля предаёт человека, а человек – землю.
Алексей Солонко
