Перечень всех серий по порядку
Анатолий сидел за столом, уперев локти в столешницу, и смотрел на гранёный стакан с белой жидкостью, думая о своём. Казалось бы, всё налаживается. Звонили из фонда, говоря, что нужная сумма набралась, а значит есть шанс поставить Лизу на ноги, только сейчас ничего не радовало. Черная земля возвышалась на кладбище свежим холмом, поверх которого были уложены венки, один из которых гласил:
«Любимой матери и бабушке от скорбящих».
Он истинно скорбел, хотя не думал при жизни, что будет так одиноко и паршиво, когда не станет матери. Считал, что мужчина вынесет стойко утрату, но только коснулось его, как раскис и принялся жалеть себя.
О разговоре с Лидой он рассказал жене, словно перекладывая на неё ответственность за принятие решения. Пожал плечами, надеясь, что Даша найдёт правильный выход, а сам отправился в страну скорби: запивать горе белым лекарством.
А что могла Даша? Её душа рвалась на части. Свекровь давно стала членом семьи, давно вросла в её сердце. И Дарье не меньше было плохо и больно, когда она вспоминала, что Галина Егоровна покинула этот бренный мир, чем её мужу. Размышляя о том, что делать, она пыталась дозвониться Савелию, но абонент был недоступен. И тогда Дарья решила взять дочь и поехать к нему домой, чтобы окончательно и бесповоротно решить дилемму, которую задала свекровь.
Утром в понедельник Анатолий поместил дочь автомобиль, Даша села рядом, и машина тронулась по нужному адресу, чтобы понять, права ли Галина Егоровна.
Шторы давно не впускали дневной свет, будто сросшись друг с другом. Сомкнулись в объятиях, принимая в себя пыль. Оттого всё больше тянулись к полу, провисая под своей тяжестью. Комната была поглощена в полумрак, который не давал возможности различать день и ночь, но Савелию Ивановичу было всё равно. Наоборот, он не желал считать время, которое, казалось, остановилось для него в тот горький момент, когда он осознал, что жена и дочь безвременно покинули его.
Поднявшись утром, Савелий дополз до туалета, справив естественную нужду, и отправился на кухню утолить ужасную жажду. Голова шумела, руки дрожали. Нужно было срочно принять порцию алкоголя. Бутылки звякнули, попав под ноги мужчины, покатились по полу, создавая шум, пока Савелий пытался обнаружить лекарство. Шарил руками по столешнице, покрытой грязной посудой и пылью, не в силах разыскать необходимое. Голова гудела, горела, пылала. Была не своей, а вместе с тем снова в голову проникали ужасные мысли, от которых Корнеев пытался тщетно сбежать.
- Смотри, папа, - улыбалась тринадцатилетняя девочка. Встала в позицию и, оттолкнувшись одной ногой от пола, принялась кружиться вокруг своей оси несколько раз.
Савелий смотрел в телефон, набирая сообщение.
- Папа, ну посмотри, - не унималась Агата.
- Да-да, - отвечал, не обращая на неё внимания. – Я вижу.
- Но ты даже не смотришь! – девочка надула губы, сложив руки на груди. Она любила отца, мечтала, чтобы он гордился ей, как она им. Вместо этого Савелий уткнулся в телефон и улыбался кому-то невидимому. – Пап!
- Ну что?! – он оторвался от виртуальной реальности, возвращаясь в обыденность, где его ждала семья. Был недоволен, потому что его оторвали от переписки с молодой любовницей, которая рассказывала, как безумно соскучилась.
- Вот как могу, - девочка повторила пассы, но Корнеев смотрел безразлично. Его раздражала реальность, в которой приходилось жить, и только с Ликой казалось, что мир расцвечивается красками. Ему хотелось поскорее оказаться рядом с девушкой, которая была на порядок моложе, и насытиться молодым телом, отвечающим страстно на его ласки.
С некоторых пор Савелий жил на две семьи. Бежал после работы к любовнице и нехотя возвращался к жене и дочке. Смены порою были долгими, Корнеев ценился, как специалист, потому Ира не знала, когда именно заканчивается смена мужа. Не подозревала она, что у него появилась другая женщина, ссылаясь на то, что Корнеев сильно устаёт после операций. Именно потому не устраивала истерик и скандалов, а была просто опорой и поддержкой.
Благодарности сыпались не только на Савелия. Бывало, что спасибо переходило и самой Ирину за то, что муж спас жизнь человеку или поставил на ноги тяжелобольного. Талант от Бога был у Корнеева, а потому многие становились в очередь, чтобы попасть к нему под нож. И он совершал чудеса.
Однажды повстречал Лику. Свою страсть, свою любовь, свой крест. С головой ушёл в отношения, забывая порой о том, что у него есть жена и подрастающая дочка, требующая внимания отца, которого вечно не было дома. Только с другой женщиной казалось, что жизнь заиграла новыми красками. Он будто помолодел и снова ожил, а всё потому, что и она была яркой, новой и страстной. Так увлёкся, что подумывал уйти из семьи, не в силах совладать с эмоциями. Только тот роковой день будет помнить всегда.
Бутылка из тёмного стекла, провернувшись несколько раз вокруг своей оси, дотронулась до стены и остановилась. Савелий отвёл взгляд, поворачиваясь к холодильнику, словно было там что-то для него припасено. Внутренности прибора подсветились жёлтым, освещая отсутствие какой-либо снеди. Две банки варенья и открытые огурцы с плесенью смотрели на мужчину. Сиротливо лежала искорёженная упаковка кетчупа и початая горчица. Хлопнув крышкой, он нетрезвым взглядом оценил кухню, покрытую слоем грязи и жира, и увидел недопитую бутыль, в которой оставалось жидкости на три пальца.
Без церемоний крутанул крышку, мешавшую добраться до содержимого, и, запрокинув голову, жадно сделал несколько глотков, пока влага, обжигая гортань, не потекла в желудок. Отодвинув пустую бутылку от себя, бросил прямо на пол, не заботясь о чистоте, и звон стекла наполнил комнату. Вот уже три года ему было глубоко плевать на то, что с ним происходит.
Набрал воды в обляпанный жиром чайник и поставил на газовую плиту.
После случившегося, он заперся в квартире, слоняясь из угла в угол, и винил только себя. Его девочки: Ирина и Агата погибли потому, что он был последним козлом. Только, когда это произошло, ему всё казалось иначе.
Продолжение здесь