Сон ушел также быстро, как и накрыл. Мирослава вздрогнула и открыла глаза. Ей показалось, что кто-то тронул ее за плечо. Но рядом никого не было. Алдар мирно посапывал в своей колыбели, служанка видимо вышла. Мирослава поспешно встала, ощутив стыд за то, что уснула в такую минуту. Где-то там борется за свою жизнь и жизнь ребенка Каймишь, а она улеглась отдыхать! Она поспешила прочь.
-Лейла! Останься с Алдаром! - кликнула она служанку и направилась к юрте Каймишь. У самых дверей она остановилась и прислушалась. Внутри было тихо. Испытывая страх, Мирослава толкнула дверь. Бледная Каймишь лежала на топчане. У ее изголовья сидела Джемма. Ее рука лежала на животе Каймишь.
-Как она? - спросила Мирослава шепотом.
-Схватки очень слабые, я боюсь за ребенка и госпожу! - также шепотом ответила Джемма.
Каймишь открыла глаза.
-Оджин! Спасите дитя!
-Все будет хорошо! Скоро ты родишь и забудешь все, как страшный сон! Я сама недавно прошла через это! - Мирослава старалась придать голосу уверенность, что бы успокоить роженицу.
-Хорошо бы...- произнесла Каймишь и в ее голосе была такая тоска, что у Мирославы защемило сердце.
-Приготовьтесь госпожа, сейчас надо постараться! Вам надо попробовать вытолкнуть ребенка!
Каймишь старательно выполняла все, что говорила ей Джемма. Мирослава помогала ей чем могла - держала под спину, вытирала пот со лба. Казалось, что прошло много времени и вот наконец, Джемма держала в руках покрытого слизью и кровью младенца.
-Что с ним, почему он не плачет! - закричала Каймишь. В ответ на ее тревогу, ребенок басовито заревел.
-О, какие сильные легкие! - заулыбалась Джемма, - У Вас чудесная дочка, госпожа!
Каймишь улыбнулась и потеряла сознание.
-Что с ней? - встревожилась Мирослава.
-Госпожа продолжает терять кровь! Я удивляюсь, как она вообще смогла родить в таком состоянии!
-Дай ребенка мне и помоги госпоже! Сделай что-нибудь!
-Боюсь, я мало чем могу помочь, госпожа! Надежда только на Бога!
-Слышит ли нас здесь наш Господь? - спросила Мирослава с болью. - Здесь молятся Небу!
-Бог везде один, как его не назови! - ответила Джемма, - Я буду делать все, что могу!
Мирослава решила, что ребенку сейчас тут не место. Она отнесла девочку в свою юрту и послала весть Мансуру. Он пришел почти сразу, склонился над крошечным свертком. С появлением на свет каждого нового ребенка, он все сильнее ощущал на плечах груз ответственности за них. Так много вокруг было опасностей! Как уберечь этих крох от них?
-Я хочу назвать ее в честь моей матери - Надия! - сказал он, целуя девочку в мягкий, темный пушок на голове.
-Красивое имя! Ей очень пойдет! - одобрила Мирослава, - Но Каймишь слаба! Джемма не знает, как ей помочь!
-Каймишь сказала мне, что чувствует рядом свою смерть... Я виноват перед ней, Оджин!
-В чем ты винишь себя?
-Я не любил ее и мало ценил. Порой даже злился, что пришлось жениться на ней...
-Разве можно приказать сердцу! - прервала его Мирослава, - Ты всегда уважал ее и не обижал! Ты хороший муж, Мансур, хоть мне и нелегко делить тебя с кем-то! Сейчас ты очень нужен Каймишь, ступай к ней, скорее!
Мансур кивнул, поцеловал дочку и спящего Алдара, и вышел.
Новое, почетное звание, придавало Лучезару важности в собственных глазах. Он ехал по степи, с небольшим отрядом воинов и в сотый раз прокручивал в голове послание, надиктованное ему самим князем Олегом.
"Приветствую тебя, хан степной! Я, князь Рязанский Олег Иванович, желаю тебе здравствовать и процветать! Так случилась, что мы с тобой соседи и земли наши соприкасаются краями своими. Я предлагаю тебе жить в мире, как жили мы в мире с почившим ханом Азаматом! А коли не по нраву тебе жизнь мирная, то знай, что в обиду не дам ни себя, ни народ свой!"
И слова эти, должен передать он, простой княжий дружинник Лучезар!
Степь была уже знакома ему, и он не отвлекался на окружающие виды.
-Лучезар! Смотри! - прервал его мысли один из дружинников. Он указывал рукой вдаль. Лучезар посмотрел в ту сторону. На самом горизонте маячили несколько всадников. Они не приближались, наблюдали за пришельцами издали.
-Ну что ж, нас заметили! -сказал Лучезар спокойно, - Так мы и не собирались таиться! Не тати мы, а послы от князя! У меня и бумага особая имеется!
-Станут они смотреть на ту бумагу! - проворчал кто-то, - Налетят окаянные, постреляют нас, как куропаток!
Остальные поддержали его дружным покачиванием голов.
-Хватит нагнетать! - ругнулся Лучезар, хоть в душе и понимал - резон в их словах был. Кто знает, что придет на ум этим странным степнякам!
Однако ему, как старшему, надо было держать лицо. Потому он еще раз велел не сеять напрасные страхи и направил коня дальше. Однако, теперь он зорко вглядывался вдаль и прислушивался, не раздастся ли вдали воинственный клич.
В тот день, однако ничего не произошло. На другой день, когда Лучезар уж было решил, что все страхи их надуманны, они увидели скачущих им на встречу всадников.
-Готовься! - крикнул он.
Ощетинились пики, стрелы приладили к лукам и стали ждать всадников.
Они остановились на почтительном расстоянии. Один из всадников поднял руку вверх, показывая, что хочет говорить.
Лучезар велел своим оставаться на месте, а сам тронул коня вперед. Тоже сделал и тот, что поднял руку. Они двигались на встречу друг другу и остановились по центру, между своими отрядами.
-Зачем ты здесь? - спросил монгольский воин по-русски, но с заметным акцентом, чем удивил Лучезара.
-Посланцы мы князя Рязанского к вашему новому хану! С миром идем!
-Следуйте за нами, мы к хану проводим. А то сгинете тут...
Выбора у Лучезара не было. Он кликнул своих и они пристроились в хвост монгольскому отряду.
Несколько дней в пути сблизили воинов с обеих сторон. Хоть почти не понимали друг друга, а научились жестами общаться. На привалах и вовсе царило веселье. Степняки и жители лесов, обменивались своим немудреным провиантом и подтрунивали друг над другом, глядя как с недоумением пробуют новую пищу нежданные попутчики.
На таком привале и напали на них однажды утром. Налетели непонятно откуда тучей вороги, били нещадно собственных соплеменников - провожатых Лучезарова отряда. Однако людей Лучезара и его самого старались не трогать. Отделались парой неопасных ран. Повязали только, несмотря на яростное сопротивление. В самом начале боя, тот, что был у монголов старшим, прокричал Лучезару в самое ухо, путая русские и монгольские слова:
-Не противься! Это люди Аслана, брата нашего хана! Я скажу хану, он освободит вас! Аслану вы нужны живыми, не иначе!
В суматохе боя он исчез, никто и не заметил.
Теперь их повязали и вели пешими вслед за всадниками.
"Сдержит ли слово свое монгол, или может сам нам такую нам ловушку устроил?" - думал Лучезар, чувствуя себя полностью беззащитным и слабым...
Каймишь медленно теряла силы, несмотря на все усилия Джеммы. Мансур не отходил от нее, желая быть до конца с той, что ни разу ни в чем не упрекнула его, была опорой и заботилась о других его женщинах и детях. Он молил небеса спасти ее, и когда надежды совсем уже не осталось, кровотечение вдруг прекратилось. Джемма плевала через плечо и скрещивала пальцы, боясь сглазить. Она принялась усиленно поить госпожу молоком и кормить бараньей печенкой, чтобы восстановить кровь. На третий день, как появилась надежда, Джемма, заслуги которой к тому времени признали все, велела хану Мансуру отправляться по своим делам и благодарить небеса за милость. и он не посмел ослушаться служанку...
Жизнь входила в прежнее русло. Так как, Каймишь болела, делами становища управляла Мирослава. Каждый ждал от госпожи указаний, как и что делать, спрашивал совета. На ней оказались все женские дела, которых раньше она почти не касалась. Что приготовить для хана и воинов на ужин, сколько женщин отправить на выделку войлока. Надо построить загон для ягнят и заготовить лекарственных трав. Последнее она придумала сама, чем вызвала неодобрение шамана, прибившегося к ним недавно и надеявшегося стать тут главным врачевателем душ и тел. Мирослава до этого и не знала, как много дел у старшей жены хана и уважение к Каймишь возросло еще больше. Ни разу первая жена Мансура не пожаловалась на свою загруженность. С утра до вечера тянулся к Мирославе ручеек людей за советами и она, по примеру Каймишь, никому не отказывала, каждому старалась дать совет или доброе слово.
В тот день, она пошла к реке, вместе с несколькими женщинами и кучей ребятишек, вышедших из младенческого возраста, но еще не пригодных для тяжелой работы. Недавно она нашла на берегу несколько кустиков дикого лука. Мать всегда говорила - что лук лучшее лекарство, и Мирослава вознамерилась запастись этой чудодейственной травкой и для того привела с собой подмогу. Не успела она объяснить, как и что делать, как их догнала одна из служанок. Она запыхалась и проговорила с придыханием:
-Госпожа Оджин! Там Дава-хатун приехала!
-Кто? - удивилась Мирослава. За прошедшее время она уже и думать забыла о старой ханше. И вот она зачем-то явилась сюда, после того, что натворили ее сыновья и воспитанники!
-Дава-хатун!- повторила служанка, - В Вашей юрте хана Мансура дожидается!
-Этого еще не хватало! Кто с Алдаром? - забеспокоилась Мирослава. Стоило представить сына на руках у этой старухи, как по спине поползли мурашки.
-Лейла его к госпоже Алиме отнесла!
Мирослава перевела дух. В юрте у Алимы сейчас было подобие яслей. Пока Каймишь постепенно выздоравливала, а Мирослава занималась делами стойбища, Алима занималась детьми. Для малышки Надии нашли кормилицу, и та тоже приходила к Алиме со своим младенцем. Так что у нее было "весело". Алиме Мирослава могла доверять и потому успокоилась.
-Ну тогда и меня Дава-хатун сможет подождать! - решила Мирослава, не желая бежать на поклон женщине, которую считала причастной к произошедшим с Мансуром и ними всеми бедствиями.
Она неспешно объясняла, как и что делать, потом тщательно вымыла в реке руки. По пути к себе заглянула к Каймишь и сообщила ей новость о гостье. Каймишь приподнялась на локтях.
-Мне это не нравится, Оджин! - сказала она.
-Мне тоже, но что мы можем сделать? Решать Мансуру!
-Ничего... Ты права... -задумчиво произнесла Каймишь, - Будь настороже, Оджин! Приглядывай за ней! Ох, как я хотела бы сил, чтобы подняться!
Видно было, что даже такое незначительное действие, как подъем головы с подушки, отняло у нее все силы.
-Ничего не поделаешь! - сказала Мирослава, - Придется мне самой разбираться со старой ведьмой!
-Нельзя так говорить о жене хана! - сказала Каймишь наставительно, но губы ее улыбались.
Мирослава собралась с духом и отправилась к себе, чтобы почтить вниманием незваную гостью...