В сентябре 1950 года началось строительство Главного Туркменского канала, куда в спешном порядке завербовался Михаил - мой отец. Канал протяжённостью свыше 1200 километров должен был стать одной из главных "великих строек коммунизма". Однако этот амбициозный проект не был завершён он был свёрнут преемниками Сталина сразу же после его смерти. Строительство началось в 1949 году, где были задействованы преимущественно заключённые из лагерей. К работе было привлечено порядка 40 тысяч заключённых. В отдельные периоды наиболее интенсивного строительства их число возрастало до 100 тысяч. Работа велась в неимоверно тяжёлых условиях.
Приехав на стройку, Михаил устроился на работу водителем, жить предстояло в бараке. Рядом работали заключенные. Вообще в местах заключения, как и на воле, все определяется твоим поведением, твоей сутью. К тебе присматриваются, тебя вычисляют. Кто ты — бомж и бродяга, бандит или солидный человек? Как ты себя поведешь в критической ситуации? Как делишься продуктами, как играешь в карты, как отдаешь долги? При этом тюрьма, как относительно мимолетный этап для большинства, не особо располагает к выстраиванию отношений, к дружбе… Вдобавок ухо надо держать востро: а может, это и не друг вовсе? А может, разговор по душам приведет к доносу, а там не дай Бог, и к аресту или добавлению срока? Устраивались кто как, но особо никто не голодал. Хоз.служащие- зеки и шестерки таскали с кухни еду за деньги или в обмен на услугу или еще чего-то. На стройке жили по разному, кто до седьмого пота и изнеможения вкалывал за гроши, а кто-то выбил себе индульгенцию в виде вагончика с печкой, лежанкой и укромными местами, где всегда хранились затаренные продукты и спиртное — водка и даже коньяк.
На стройку приехала за своим возлюбленным и Зинаида, бывшая подруга моей матери. Михаил уже знал ее участие в судьбе своей жены, однако, против ее приезда не возражал. Сближаться не спешил, скорее, наблюдал, что будет дальше. Занозой в сердце колола ее подлость и обида за свою разрушенную жизнь.
Сам судебный процесс он помнил плохо, никакой особой интриги там не было и в помине. Следователь безучастно перечислил нарушения статей УК и признательное показание Глафиры , а судья также безучастно озвучил приговор, вынесенный по максимальному сроку. Михаилу надо было переждать, затаиться на какое-то время и о многом подумать, чтобы решить, что делать дальше. Десять лет, срок, на который осудили Глафиру, очень большой, время многое изменит за этот срок, и его тоже. У него осталась дочь, но сейчас он ей помочь не может, хорошо, что ее не оставят в беде родные люди, а сын рядом с матерью, тоже не пропадет. По крайней мере, он так думал. Он прошел войну от начала и до конца, остался живым и практически здоровым, женился на любимой женщине, которая родила ему детей. Все складывалось неприлично хорошо. Почему вдруг все изменилось? Сейчас у него не стало ни дома, ни жены, ни детей.
После войны домой вернулись далеко не все мужчины. Мало их было и в городах и в деревнях. Он понимал, что только из-за отчаяния некоторые женщины старались урвать и устроить свое женское счастье любым путем – хоть с кем, хоть ненадолго. Виновата ли Зинаида в этом? Довольно красивая и здоровая женщина, которой только тридцать лет. Она познакомила их с Глафирой, не предполагая, что он уйдет от нее к ней.
Он вспомнил, как пришел с фронта домой, и какой ажиотаж начался вокруг него. Как забегали и засуетились женщины разного возраста, деликатно, а то и напрямик предлагая себя в любом качестве.
Мысли роились клубком, он вспомнил, что их соседями были две сестры, жившие в небольшом старом доме. Разбитные девицы развлекались, как могли. Одна из них забеременела. С абортами тогда боролись традиционным методом – полным запретом. Родила соседка в положенный срок, а через три декретных месяца надо было выходить на работу. Оставить ребенка было не с кем, да и не нужен он был ей- непонятно от кого, непонятно зачем. Наступили холода, старая хата выстывала очень быстро. Молодая мать ребенка почти не кормила, оставляла там, где было холоднее – в сенях на лавке. Примерно через неделю ребенок умер. Соседки осуждающе говорили между собой, что, мол, грех-то какой, но в лицо ничего не высказывали.
Было и наоборот. Рядом жила другая семья: обычный мужик, обычная баба, но детишек Господь не давал. И уже в довольно зрелом возрасте, женщина, наконец, родила дочь. Счастью не было предела. Однако судьба распорядилась иначе. Через 6 лет, когда они были на работе, дочка стала доставать из печи чугунок с похлебкой и опрокинула на себя кипящее варево... Девочка погибла. Горе, казалось несовместимым с жизнью. Но нужно брать себя в руки, хоронить, помянуть, сделать все полагающее. И если зачастую мужчины быстрее отходят от горя, то здесь несчастного отца поглотило такое отчаянье, что он и слышать ничего не хотел о прощании с малышкой, с его радостью в жизни...
Когда стали выносить гроб из избы, он вдруг схватил топор и выгнал всех за порог, включая свою жену. Жена не отходила от окошка, кричала, уговаривала, молила одуматься... Так прошло много дней. Отец жил взаперти со своей умершей дочерью, изредка впуская жену, рассказывая ей, как по ночам дочь оживает, так же порхает по комнате и смеется звонким смехом. Женщина с ужасом слушала это и не могла убедить мужа расстаться с дочкой. С девятого дня, она и соседи увидели, что муж изменился: был бледнее обычного, тряслись руки. Он сказал, что всю ночь дочь уговаривала отца отпустить ее, ей здесь плохо, нечем дышать... Люди подумали, что наконец, он одумается и отпустит ее. Но, нет… Так, проходили дни и каждый раз, приходя домой днем, женщина видела уже целые царапины на лице, руках, животе мужа... Он поседел, был истощен, глаза светились безумием. Рассказывал ей дрожащим голосом, что каждую ночь дочь мучает его, кидается на него, проклинает, вырывает волосы... Дожил он до сорокового дня в доме с покойной дочерью. Утром нашли его рядом с дочкой мертвым. На щеках подтеки от кровавых слез. Мужик стал весь седой, на теле следы от чьих-то зубов... Почему не ворвались в дом раньше, не скрутили мужика, ведь явное помутнение сознания...
Разные воспоминания и мысли роились у него в голове, вызывая вопросы, на которые не было ответа. Главенствовало одно, забыть все, что было, не изводить себя и начать жизнь с чистого листа.
-Ну не получилось, не удалось с первого раза, надо пробовать, как на войне, не высовываться, обходить мины, осмотреться и только убедившись в успехе, идти в атаку и победить-
А рядом Зинаида налаживала быт. Он уговаривал себя:
- Я давно ее знаю, все бабы одинаковые, неизвестно, кто еще попадется, такую, как Глафира уже не встречу, а здесь вообще одни «чухонки»…
Как и всякий мужик, Михаил, полагаясь на русское « авось», решил не заморачиваться, а понадеяться на судьбу… А судьба распорядилась, как и не ждал…
Продолжение следует..
