Происходит нечто малопонятное и маловразумительное. Поначалу я было решил, что ливонцы для своих известных супостатских целей, скупают похищенных новгородских девушек (при посредстве того же купца Горыни) и Мира случайно попала под раздачу.
Однако, рыцарь Лютер осматривает притащенных к нему в лагерь пяток девушек и говорит – нет, той, что нужно среди них нет. Ему нужна только одна, определенная девушка, вот только точных примет кроме примерного возраста он не знает. Да как же найти-то тогда! – печалится зловредный толмач. «Как только я загляну ей в глаза, сразу пойму, что это она!» - говорит ливонец.
Что-то мне это напоминает… «Даже на самом краю ада, я узнаю настоящую Цири». Хм, по всей видимости, Мира – какая-то избранная. Попробую пока выдвинуть несколько предположений, просто интересно в каком направлении идет фантазия сценариста и совпадет ли хоть в чем-то с моей собственной. Первое: Мира – потерянная дочь Лютера; второе – воплощение какой-нибудь старой богини; третье - потомок Меровингов (в этих случаях, Лютер возжелал на ней жениться и обрести, так сказать, силу и власть над миром); и, наконец – Миру надо принести в жертву какому-нибудь злому божеству.
Что это такое? Неужели стена города Руса? Позвольте, но такую стену не то что ливонцы, ее даже дикий вождь-Толстопуз вынесет играючи.
Парень в дредах зазывает народ на кулачную битву, похмельный Агафон выходит на арену. Тем временем Белогор и Варун прибывшие в Русу, потеряли след - у Варуна в городах нюх пропадает. И потому Миру, спрятанную подлым Фролом в какой-то башенке они найти не могут. Кстати, кляп у Миру тот же самый, что использовали еще ее первые похитители. С реквизитом и деньгами вообще беда – здесь каждую тряпочку берегут.
Насколько я помню из описаний русских кулачных боев (хотя бы у Максима Горького в романе «Жизнь Матвея Кожемякина»), ногами не дрались, по крайней мере, на публичной потехе и надо думать, в старину правила были строже. По итогам битвы, которую пьяный Агафон, конечно проиграл, Агафона пытается вербовать Белогор, обратно на сторону добра, а Стрегула (лысого бойца, побившего витязя в отставке), Горыня вербует, стало быть, на сторону зла – к рыцарю Лютеру. Человека нам сыскать поможешь, а потом плотничать со мной будешь – сам человеком станешь, вещает бывший воевода. Агафон пока не соглашается – не пойду я с вами, хочу в удовольствиях жить.
Белогор, погрустив, спалил-таки в толпе народа подлеца Фролку. С одной стороны, было грамотно оставить снаружи Варуна, а самому идти в башенку за Фролом, где тот держит связанную Миру. Белогор Фрола и берет тепленького – кому, мол, Мира понадобилась? А тут и толмач Уржун (кажется, так) нарисовался – а хозяину моему она нужна.
Но забыл воевода Белогор, что Варун, дружок его – следопыт особый, крайне узкой специализации. Варун, это вам не индеец какой-нибудь, который всё в некотором радиусе от него под жестким контролем держит, витязь этот только следы читать может, а то что у него сбоку и сзади творится ощущать не способен. Вот его подручные толмача и берут под микитки (подкравшись), а самого Белогора Стрегул по балде стукает.
Фролу приходит в голову мысль, обвинить Белогора и Варуна в похищениях девиц, о чем он с согласия толмача и доносит городскому наместнику: витязей сажают в поруб. Тут состоялось какое-то подобие странного суда из старых хрычей-бояр, которые почему-то слушают и верят первому встречному проходимцу Фролу, а также души не чают в купце Горыне. Наместник Феофан, правда, интересуется – «а где же девица-то похищенная?», на что Фрол отвечает – мол, сбежала. А остальных девиц, витязи, чкобы басурманам потом продавали. К счастью для витязей, Горыня не тоже мозгами слабоват: купец сам предлагает поединок, пускай Белогор правду так доказывает, победит – значит невиновен. Что-то Горыня сильно уверовал в своего Стрегула.
Но нет, я поторопился, будучи слишком хорошего мнения о сценарии. Если бы Горыня поставил против Белогора этого Стрегула – здесь была бы хоть какая-то логика. Но купец ставит супротив воеводы, вы не поверите – пьянчужку Агафона, которого только что вчера побили. Как это понимать, Горыня хочет заведомо проиграть?
И во-вторых, туповатый купчишка не смог сложить два и два – то, что Агафон и Белогор ранее были знакомы и вполне могут устроить какую-нибудь каверзу. Так Агафон и задумал, во время начавшегося боя став поговаривать Белогора напасть на стражу. Хотя… я так и не понял, почему после десяти минут боя, Агофону нельзя было просто умышленно проиграть Белогору.
Но Варун успел легко сбежать из темницы, схватить Фрола, и доложить обо всём наместнику. Витязей освобождают.
