Причем в лучших традициях – аж два раза.
При этом так старался, что чуть российского престола не лишился. Без фактора выборов в Кракове и сопутствующих моральных компромиссов русского царя наша история в 1570-х была бы чуть спокойнее, о чем мне не раз рассказали в комментариях.
А я чего, я согласен и даже очень.
История участия царя Ивана в выборах короля польского и великого князя литовского тщательно и анекдотично описывается нашими и польскими историографами. Есть статьи и даже диссертации, пересказывающие многочисленные памфлеты сторонников и противников московского царя, пафосные речи делегатов на съездах, сопутствующие скандалы и интриги. Нужно сказать, что, разнясь в куче других вопросов (и ответов) здесь наши историки совпали с польскими коллегами на все 100%. Основной проблемой царя Ивана считается его авторитаризм, твердая рука, которой он давил боярскую крамолу и планировал давить магнатскую в Речи Посполитой. Сопутствующими считаются его непоколебимость в православной вере и прижимистость. Я читал не одну работу, в которой историки уверенно пишут, что, если бы русский царь всерьез тряхнул мошной и потратил 10,50, 100 тысяч рублей на раздачу шляхте – трон был бы его, даже церковников бы уговорили (за дополнительные 10,50,100 тысяч естественно). Такие смешные, честное слово..
Давайте вспомним канву.
В 1569 году по Литве и ее бывшим воеводствам, ставшим частью Польши, пошел слух, что хорошо бы следующим литовским королем выбрать наследника московского престола Ивана Ивановича. Встревоженный Грозный даже гонцов в Литву отправил, кто и зачем раздувает такие слухи. Насколько интересно это было самому наследнику источники не указывают, но он в 1570 сделал вклад в Троицу с перспективой пострига. Летом того же года литовские делегаты в процессе заключения перемирия занимаются вопиющей самодеятельностью. Во-первых, там случился не слишком долгий, но очень показательный письменный диспут между русским царем и Яном Рокитой, одним из вождей польского протестантизма. Во-вторых, послы публично назвали великого князя московского царем и пригласили после смерти Сигизмунда Августа занять литовский трон. Царь удивленно переспросил и получил подтверждение – это не самодеятельность послов, в Литве есть влиятельные люди, которые готовы назвать Ивана царем. До этого самого момента (и потом еще почти 100 лет) литовцы не признавали такого титула за московским владыкой т.к. это легитимизировало бы его претензии на все литовские (и новые польские) православные области.
Наживка была брошена, и Иван заглотил ее как голодный дракон жертвенную девственницу.
Пометки на полях
Вот вам выдержка из послания царя Роките. Если это не панегирик папе Римскому, то я ничего не понимаю в панегириках.
На всякий случай: замечательное греческое имя Петр переводится на русский как камень (или скала). А именно к святому Петру возводят свою генеалогию римские понтифики. Кознодей – лукавый человек, который строит козни.
О вашем учителе Лютере: как он в жизни своей имя, ему приличествующее, получил. Воистину же зовется Лютером, потому что лют. Ибо люто, люто о краеугольный камень, Христа, биться, и Его божественные законы разрушать, и божественных Его учеников и апостолов проповеди сокрушать, и установления святых отцов переиначивать. И, по-разному изощряясь, все Божественное Писание ложно исповедуете. Как Сатанаил свержен был с небес и вместо светлого ангела тьмой и прелестью стал называться, а ангелы его бесами именоваться, — так и вы. Как родоначальнику бесов имя Сатана, так и первому из вас имя Лютер, как ангелы его именуются бесами, так и вы — кознодеи. Как говорит избранный сосуд апостол Павел: «Не удивительно ведь: как сам Сатана принимает образ светлого ангела, так и служители его служителей правды». Как сказал учитель наш Иисус Христос: «Остерегайтесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьих одеждах, будучи внутри волками хищными. По плодам их познаете их», то есть по учению их — кто от Бога есть, и какое учение ложно (а не так, как будет сказано учителем, имеющим одежды смирения, внутри же дышащим злобою учения нечестивых грешников). И как сказано в Евангелии от Иоанна: «Кто не дверьми входит во двор овчий, но влезает другим путем, тот вор и разбойник. А входящий дверьми есть пастырь овцам. Ему привратник отворяет, и овцы слушаются голоса его». Так же и вы, через ограду божественного учения перелезши и на учительском месте став, своим учением Христовых словесных овец, которых Он своею честною кровью искупил, как воры крадете и губите, ибо дверьми не входили ни по чьему повелению. Как и привратник Христос говорит верховному апостолу Петру: «Паси овец моих». И это трижды провозгласил Он из-за троекратного отвержения, показав всем начало покаяния, спасение через которое вы отвергли. И еще в другом месте говорит <Христос> верховному апостолу Петру: «И дам тебе ключи Царства Небесного. И что свяжешь на земле, то связано будет на небесах. И что разрешишь на земле, то разрешено на небесах будет». И после того божественный апостол Петр принял власть от Владыки всех Христа, и так передал своим ученикам, и епископов по городам поставил, то есть посещающих, что вплоть до нас дошло. И они дверьми вошли, и привратник Христос отворил им двери, и пасли овец Христовых каждый по силе своей. Вы же, от своеволия взявшиеся, на учительство посягнули, а дверьми не вошли, и потому ворами и разбойниками называетесь.
Конец пометок на полях
Вот вы как думаете, что по поводу такого поведения царя думал тогдашний митрополит Кирилл? Стойкий, истинно православный ригорик, которому, что папа Римский, что Лютер – одинаково еретик и хулитель веры. Наверное, не очень радовался.
Пару лет Грозному явно было не до литовских дел, Девлет-Гирей и бунташный сын Иван отвлекали. Но стоило Грозному около 1573 вернуть себе штурвал, как литовские посольства зачастили в Новгород (Москву еще нормально не отстроили).
23 февраля 1573 представительное литовское посольство прибыло к царю и засело за долгие переговоры. Литовцы просили на престол младшего сына Фёдора и Смоленск с Полоцком в придачу. Царь уверенно парировал, дескать сын не дочь, за него приданного не положено, но о Полоцке обещал подумать. Куда азартнее стороны делили так и не присоединенную нормально к Великому княжеству Литовскому Ригу. Грозный, готовый уступать в вопросе Полоцка, Ригу в составе Литвы не видел категорически, обосновывая свои наследственные права отсылками к Рюрику и Ярославу. Виленские послы настаивали на переезде будущего короля в Польшу и Литву, проживание там и, конечно же, переход избранного короля в католическую веру. Иван, повышая ставки, требовал титул императора для себя любимого (даже если бы на престол Польши отправился 16-летний Федор, мнения которого не спрашивали вообще) и права наследственного (не выборного) правителя для потомков династии. В личных кулуарных переговоры, деталей которых мы уже не узнаем, могло говориться другое. Секретарь литовского посольства Гарабурда, например, в своем отчете говорил о желании московского царя постепенно, через унию, сменить веру в Москве (или Новгороде). В рамках этого посольства не было диспутов о вере как в 1570 и 1582, но вопрос веры становился очень важным.
Пометки на полях.
Польские историки с толикой презрения называют проект возведения на престол Речи Посполитой кого-то из последних Даниловичей «литовским проектом». Это чистая правда.
Внимание Грозного и Гарабурды к вопросу всё еще однозначно не определившейся Риги связано с ее стратегической важностью. Рига была главным портом литовской торговли, шедшей по Западной Двине (Даугаве). Владевший ей мог оказывать катастрофическое влияние на умы и кошельки литовской шляхты. Те же поляки люто ругают литовцев за прошведские настроения во времена Потопа (1650-х) и Великой Северной войны (1700-е) именно потому, что литовцам было не очень с руки ссорится с ключевым торговым партнером.
Именно поэтому Сигизмунд Васа, фактически разменявший Ригу на Смоленск с Черниговом – исключительно дерьмовый великий князь Литовский.
Именно поэтому так резко растет российское влияние в Литве после захвата Ливонии в 1710 и его легализации в 1721. С аннексией полвека спустя без значимого сопротивления.
И именно поэтому Грозный так рвался именно к Риге, что в 1559 (пойдя на назначение ненавистного, но дельного Адашева), что в 1567 (пойдя на соглашение с еще более опасным и ненавистным братом Владимиром Старицким), что в 1577 (самоубийственный союз с ненавистными с детства Шуйскими).
Императором Грозный хотел стать тоже не от избытка чванства в организме. Кто кроме императора в XVI веке мог править разноплеменными и, что еще важнее, разными по религии территориями? Так могли только императоры. И было их всего двое. Император Рума, он же султан Стамбула из династии Османов и их конкуренты из Вены/Мадрида из династии Габсбургов. Ох как их радовала попытка появления третьего.
Ну и последнее замечание.
Историки откровенно стебутся над попытками Грозного вывести свою родословную от выдающихся языческих правителей двухтысячелетней давности. Так вот это тоже не блажь, а вполне себе традиция. Каролинги, например, возводили свою легендарную родословную к Сиагрию, последнему римскому наместнику Галлии, а через него к римским императорам. Реальное родство вряд ли существовало, но зато такая родословная прекрасно легитимизировала претензии что на территорию Франции, что на императорскую корону. Вы правда думаете, что царь Иван сплел в одну канву Рюрика (легитимизация претензий на земли Рюриковичей по Западной Двине и Днепру) и Августа (легитимизация претензий на титул императора) просто из хвастовства?
Умный был мужик и даже очень. Плохо, что остальных зачастую считал идиотами.
Конец пометок на полях.
Главным претендентом на трон Польши был никак не Грозный, а Эрнест Габсбург. Наследственные права он имел как дальний родственник Ягеллонов плюс две из трех жен предшественника Сигизмунда Августа были его кровей. Габсбурги работали и с мягкой силой. В среде польской знати появлялось всё больше людей с титулом графа, а не князя. Ах да, забыл уточнить, графа Священной Римской Империи. Габсбурги вообще умели выигрывать восточнославянские выборы. На трон Чехии и Венгрии они тоже пришли как избранные короли, да так и задержались. Такая вот евроинтеграция XVI века.
Главными евроскептиками тогдашней Европы были турки и французы. Кандидатом от них стал будущий последний Валуа – Генрих. Нужно сказать, что сам принц пытался всеми силами взять самоотвод. Допом к трону шла почти пятидесятилетняя Анна Ягеллонка в качестве невесты, склочная шляхта и назревающий религиозный конфликт. Во Франции тяжело болел ненавистный старший брат Карл и освобождалась дорога к трону. Красавица Мария Клевская тоже впечатляла наверняка больше старой и набожной польской королевны Анны.
Грозный, кстати, был не против брака с Анной Ягеллонкой, разведясь ради этого даже с красавицей Анной Колтовской. В 1575 схема повторится с ее тезкой Васильчиковой. И наши историки еще смеют писать, что Грозный не рвался на польский трон!
Главным пятном на образе Генриха стала Варфоломеевская ночь 24 августа 1572. В Польше тоже бушевала реформация и польская элита очень гордилась статусом страны без костров. Французский посол Монлюк, за неделю до того (пресловутой ночи) выехавший из Парижа на выборный сейм ужом крутился и чудеса дипломатии являл, перекладывая ответственность на короля Карла и Габсбургов. Кстати, вы всё еще смеетесь над публичным осуждением событий Варфоломеевской ночи Грозным? А зря, он просто пинает соперника по предвыборной гонке.
Собственно Генрих и победил на выборах. Он подарил полякам «генриховы артикулы», делавшие королевскую власть выборной и крайне ограниченной и целый ворох историй о том, как гордые паны в процессе постановки на трон и чуть позже откровенно чморили субтильного французского юношу. Грозный был в ярости, грозил войной, но недолго. Пять месяцев спустя Генрих Валуа удрал из ненавистной страны, взойдя на трон la belle France. Понять его право слово несложно. К черту такие командировки, никакого молока за вредность не хватит нервы лечить.
Самоотвод Генриха дал основным конкурентам подготовиться. Ими стали Эрнст Габсбург и Иван Грозный. Нужно сказать, что в оба кандидата предлагали Речи Посполитой близкие по сути и духу предвыборные программы.
Король из династии Габсбургов гарантировал войну с Турцией и медленное поглощение Польши империей.
Царь из Москвы гарантировал войну с Турцией и медленное поглощение Литвы Россией.
Оба были относительно веротерпимы. Габсбурги в то время еще правили всей Германией, не отрицая условий Аугсбургского компромисса. Католики и протестанты вполне могли продолжить мирно уживаться в Польше, как до поры до времени как уживались в империи.
Грозному с религией было сложнее. Православные проиграли свою войну за доминирование в Литве еще в Свидригайловы войны (а честнее – еще раньше, в пору Донского). Ему нужен был сильный союзник или в лице протестантов, или в лице католиков. И религиозный компромисс. Именно ради польско-литовского трона Грозный вспомнил про унию и стал слать очень вежливые письма Папе Римскому. Выбор был на самом деле чисто политическим. Протестанты были союзниками турок, а враг моего врага – ну вы сами понимаете. Вариант с русским царем на польском троне мог бы стать для католической церкви повторением триумфа с Владиславом-Ягайло, но выбрали другого.
И выбрали, как это ни странно прозвучит, не в Варшаве – в Риме. Конец XVI- начало XVII века – это время короткого и неокончательного триумфа контрреформации. На испанские деньги и используя иезуитов как оружие, ультракатолики попросту взорвали тогдашнюю Европу в попытке задавить протестантский мятеж. Многие из них (тот же Замойский, вождь шляхты по факту приведший на трон и Генриха, и Батория) – это вчерашние протестанты или православные, сагитированные или перекупленные иезуитами. Ультракатоликам не было нужно расширение империи слишком веротерпимых Габсбургов. Власть в империи они перехватят чуть позднее, довольно оперативно столкнув ее в пожар тридцатилетней испепеляющей войны. В процессе истребив слишком самостоятельную ветвь Габсбургов и подменив их на баварцев. Ультракатоликам не нужен был Грозный с его компромиссами и веротерпимостью. Им нужен был такой же иезуит. Ну и что, что саном не вышел и турецкоподданный. Зато сделает всё, что скажут.
Называть выборами постановку на трон Батория, де факто прошедшегося по значительной части Польши огнем и мечом, конечно, можно, но только при большом желании. Если помните – Сигизмунда Васа сажали на трон аналогично. Москва оба раза не вмешалась из-за страшных внутренних кризисов. Лакмусовой бумажкой первого стало воцарение Симеона в 1575, второго – неудавшийся переворот Шуйских в 1586. Как-то уж очень вовремя. И вряд ли это совпадение.
В 1575 в Москве не оценили дипломатических порывов царя Ивана. Для митрополита Антония посольство в Рим оказалось casus belli и Грозный в 1575-76 едва усидел на троне, для верности уступив его на время загадочному Симеону. Еле договорились. Такая вот трагедия первого русского западника.
Одним из главных публичных аргументов польских патриотов-ультракатоликов в 1576 стал слив результатов русско-австрийских переговоров в Можайске, на которых обсуждали так и не случившийся раздел Речи Посполитой (границы обсуждались почти как в 1772). Мне очень интересно, кто и зачем слил полякам детали переговоров. Родственники в Польше были и у Шуйских, и у Бельских, и у Мстиславских. И у людей из свиты австрийского посла.
Самым забавным во всем этом является то, что поляки абсолютно искренне называют этот бардак не военным переворотом и захватом власти агрессивным меньшинством, а триумфом истинной демократии. Которую они в Смуту понесли в дикую Россию, чуть-чуть не донесли, расплескали. Именно этим склонны польские историки оправдывать участие своих соотечественников в «Димитриадах».
В нашей историографии к выборной неудаче царя Ивана другое отношение. Чаще всего историки пускают слезу на тему того, что могли бы присоединить вернуть в родную гавань Украину и Белоруссию на два века раньше или выдают что-то в духе – не очень-то хотелось. И то, и то – неправда. Царь Иван очень хотел стать императором, как и его далекий мнимый предок Октавиан Август, и сделал для этого всё возможное и невозможное. Почему? Мне кажется, что вертикальный взлет царства в 1550-х, в значительной степени обусловленный удачной внешней конъюнктурой, вызвал у московской элиты очень существенную переоценку своих талантов и ресурсов. Ну или если угодно, просто не повезло.
В процессе царь Иван поссорился с очень опасными людьми, которые не пощадили ни его самого, ни его еще рыхлое царство. Обижаться на них бесполезно – бизнес есть бизнес, конкурентов никто не щадит.
При этом всё было очень на тоненького. Кто бы знал Батория, если бы Максимилиан Габсбург прожил на несколько лет больше и реально поддержал прогабсбургскую партию в Польше всей мощью имперской армии?
Был бы так страшен натиск на восток и православие, если бы папой Римским стал не иезуит и фанатик Григорий XIII, а кто-то более сдержанный в целях и поступках? Да и тот же Григорий мог поддержать литовский проект Ягайло 2.0 вместо брата из рода Батори. Это его свободный выбор.
Все эти решения принимал не царь Иван, но именно они предопределили его элекционную неудачу. Вот уж воистину, не мне, но имени твоему. Хотя в свете реальных победителей тех выборов латинский вариант уместнее: «Non nobis Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam».