Вообще, я поняла одно.
То, что мне нужно, мне не даст не один мужчина. Но нужно-то мне именно это.
Мне не нужен хороший кекс, приятные разговоры, дети, дома, деревья, эмоции, страсти, каменные стены, твердые плечи, восхищения и комплименты.
Ничего из этого мне не надо, а надо гораздо больше - человеческое отношение.
Но о том, что такое человек и какое к нему должно быть отношение, - увы, наши представления расходятся.
Не говоря уже о том, что для многих мужчин понятия "женщина" и "человек" лежат в непересекающихся плоскостях сознания.
Мужчины не виноваты, что они такие. Я не виновата, что я такая. Так что бог и с ними и со мной, будем жить во взаимном нейтралитете.
Человек по преимуществу существо социально-сконструированное. Природой заложена его животная составляющая, а обществом - собственно человеческая. Люди даже прямоходящими не могут стать в волчьей стае, что уж говорить о полноценно развитой психике и интеллекте, а тем более - мировоззрении.
Поэтому, чтобы произошли существенные изменения в мировоззрении и психоэмоциональных навыках, нужны изменения глобально-социальные. Пока штампуются одинаковые способы восприятия действительности (и взаимодействия с ней), с "готовыми изделиями" сделать что-то сложно. Менять нужно настройки станка.
Женщины тоже штампуются, не переживайте. Но с женщинами я шуры-муры не завожу, мне от них приходится страдать преимущественно по работе.
Откуда ж я такая уникальная и нештампованная взялась? - спросите вы.
И тут, чтобы выкрутиться, мне придется прибегнуть к фокусу-покусу. Следите за руками.
Я тоже штамповка. А вся моя уникальность сводится к:
1) пониманию своей штампованности
2) бракованности
Эта бракованность не моя заслуга, разумеется, а случайное стечение обстоятельств.
Я росла в герметичной среде религиозного фанатизма. Совершенно неагрессивного, но в той же мере радикального. Отдать все ближнему, отречься от земных благ, а главное, от самого себя - было с детства нормой в моем сознании. Трудно достижимой, но всё-таки нормой. Отдавать в детстве, кроме фломастеров и простеньких игрушек, мне было особо нечего, земные блага тоже имелись в минимальном количестве, да и принадлежали не мне - оставалось только отречься от себя, что я и делала по полной программе. Надо ли говорить, как этим пользовались ближние.
В молодости, во дни сомнений и тягостных раздумий, мое одиночество тоже не кончилось - культурный бэкграунд оставался слишком другим. Я к этому "иноческому" состоянию руку не прикладывала, все сделали за меня. Просто меня отштамповали не на современном заводском станке, а на умтаревшем и кустарном. И как деталь для современного общественного механизма я была браком.
Хотя, как посмотреть. Бессребреничество, аскетизм, жертвенность очень ценится современными работовзятелями.
Казалось бы, это же должно цениться и в межличностных и, тем более, в межполовых взаимоотношениях. Но все не так линейно.
С мужчинами мои средневековые повадки монахов-исихастов "почему-то" раз за разом не прокатывали.
Дружить с кем-то мне было как правило не о чем - слишком по разному мы воспринимали реальность со сверстниками.
Была, правда, одна подруга, примерно такая же, как я.
Но, если в двух словах, сложилась странная ситуация: для религиозной среды я была слишком мирским и сомневающимся человеком, для остальных - наоборот. И для всех я была девочкой со странностями.
Позднее, вследствие различных потрясений, скорее внутренних, чем внешних, сомнения покинули меня и я стала атеисткой. Как известно, лучший атеист - бывший семинарист. Но к верующим во что бы то ни было я отношусь без антипатии и никогда не пытаюсь никого ни в чем разубедить - во-первых, это жестоко, а во-вторых, глупо: я по себе знаю, откуда вера берется, и понимаю, насколько бесполезны любые доводы. И хотя от религиозного сознания я довольно давно отошла, и социализировалась относительно успешно, современная жизнь мне по-прежнему кажется пустопорожним удовлетворением сиюминутных потребностей - в свободное от выживания время.
Нет в ней почти ничего разумного, а уж доброго и подавно. Из условно-вечного в ней осталось, пожалуй, только животное.
Короче, нафик всю эту хреномундию обо всем и ни о чем, я о другом начала: о глубоком расхождении в том, что является нормой человеческого - для меня и для тех мужчин, с которыми мне довелось встречаться.
Ни уму ни сердцу такие взаимоотношения.
Это как рассказывать о чувстве голода человеку, который никогда не хочет есть.
Или как говорить с атеистом о молитве.
Бессмысленно.
Возможно, есть исключения. Не буду так категорична, как в прошлый раз.
Ведь есть пары, которые говорят друг о друге: он/ она - как часть меня; ему/ ей больно - и мне больно. Значит, есть те, которые смогли стать людьми хотя бы друг для друга.
Не знаю, если честно, где я о таких слышала - но где-то слышала. Пусть это будет правдой.
В это я хочу верить. Надеяться на что-то подобное не хочу, но верить, что такое бывает, - пожалуй, мне необходимо. Иначе совсем холодно и бесприютно в этом мире. А что ещё хуже - мелко и скучно.
Всем мировой гармонии, короче.
И спокойных снов
