Часть 7
Чёрная паутина была готова. Ада встряхнула её, разложила на тряпье и окинула взглядом. В другое время эта вещь, может быть, показалась бы ей даже красивой, но только не сейчас, не в этом подземелье. Слишком тяжело далась ей эта занавеска, и слишком сильна была тоска по дому.
На работу ушло три или четыре недели, точно Ада не помнила. По прежнему по вторникам её кормили чуть лучше, чем в остальные дни, но делать зарубки на стене или завязывать узелки на нитке девочка не догадалась. Пока бледный человекопаук отсыпался, в мастерскую заглядывали другие существа — кто-то, чтобы принести еду, а кто-то просто понасмехаться. Ада научилась не отвечать на их подковырки и целыми днями просиживала над работой.
Когда была вытянута последняя петля, у Ады заколотилось сердечко: скоро она увидит маму.! Дрожащими от волнения руками девочка заправила обрывок нити и с размаху зашвырнула ненавистный крючок к дальней стене. Больше он ей не понадобится! Осталось лишь разбудить Стенолаза и сдать ему работу. Но где же он?
— Эй, — негромко позвала она. — Слуги, или как вы тут все называетесь! Работа готова, кому сдавать?
Но ответом ей была тишина. Ада выбралась из мастерской, прошлась по коридору с паутиной под мышкой, подёргала ручки запертых дверей, на всякий случай постучала — ничего. Она съела немного хлопьев, попила воды и вернулась в мастерскую. Захотелось спать. И то правда, почему бы не отдохнуть после хорошо сделанной работы? Погладив рукой аккуратно сложенную паутину, Ада свернулась калачиком на тряпье, укрылась старой шубой и задремала.
Сон приснился удивительный: будто бы она идёт по лесной тропинке, а вокруг цветы. И вдруг видит — под кустом что-то блестит! Ада опустилась на колени, отодвинула ветку, а там лежат золотые часы. Красивые, с белым циферблатом, на браслете и совершенно новые, без единой царапинки. Девочка взяла их в руку, а под ними — целая горсть украшений: бриллиантовый кулон, серьги из жемчуга, рубиновые бусы, перстень с голубым камнем, золотые кольца, ожерелья, и всё такое чистое, новое, будто только что из рук ювелира, на золоте и камнях никакого налёта. Ада залюбовалась, стала перебирать драгоценности. Больше всего ей понравились часы и колечко с бриллиантом — маленькое, как раз на её безымянный палец. В камушке так и играли радугой солнечные лучи...
Сон резко оборвался. Ада вздрогнула от визгливого безумного хохота прямо над ухом. Открыв глаза, она увидела старую знакомую — тряпичную куклу. Та вертелась волчком и хохотала, строя гримасы.
— Чем хохотать, лучше бы позвала Стенолаза, — сказала Ада.
— Кто такой Стенолаз? Знать такого не знаю! Я лежала на погосте, чёрные глодала кости. Любишь чёрный цвет?
— Не люблю. Позови Стенолаза!
— Не видала я ни разу никакого Стенолаза! Какой он хоть из себя?
— Такой белый, с длинными лапами, похож на паука. Я думала, вы тут все друг друга знаете.
— Длинный, белый? Сейчас позову! — и кукла упрыгала по коридору, напевая: — Эники-беники, девочка в ошейнике!
Едва стихло эхо, из стены в мастерскую шагнул заяц — в белом комбинезоне, худой, сутулый. Лицо его по прежнему скрывала маска.
— Давно не виделись, — буркнул он вместо приветствия. — Чего надо?
Ада растерялась.
— Я думала, она Стенолаза позовёт...
— Говори быстро, чего надо.
— Мне велели связать паутину, я её связала. Стенолаз обещал, что, как довяжу, меня домой отпустят. Кому работу сдавать? Стенолаз спит, а где ваш владыка, я не знаю.
— Что значит «ваш»? Он и твой владыка тоже! — строго сказал заяц. — Где паутина? Давай, отнесу.
— Вот! — обрадовалась было Ада, но тут уголки её рта опустились. Паутины на месте не было. — Ой... Только что тут была.
— Врёт! — высунулась из-под тряпья кукла. — Когда я пришла, никакой паутины тут не было, а девчонка дрыхла. Небось, она и не вязала ничего.
— Не вру! — звонко крикнула Ада и попыталась топнуть ногой, но на куче мягкой ветоши не очень-то топалось. — Вязала! И сегодня закончила, а потом поспала немного. Когда засыпала, паутина лежала вот здесь.
— Ты что, оставила готовую вещь без присмотра? — заяц даже приподнял маску.
— А кому она тут нужна? — удивилась Ада.
— Да кому угодно, — захохотала кукла. — Увидели — плохо лежит, и украли! Теперь ищи- свищи! — она сунула пятерню в рот и разразилась пронзительным свистом.
Ада зажала уши. Заяц треснул куклу ногой, та заткнулась и обиженно откатилась в угол.
— Я думала, вы тут все на владыку работаете, — всхлипнула Ада.
— Правильно думала, — невозмутимо ответил заяц. — А ещё тут каждый сам за себя. Думаешь, ты единственная глупая девочка, которой велели сплести паутину? Какая-нибудь другая проходила мимо, пока ты дрыхла, и унесла твою работу. Теперь небось сдала и получила повышение. Может, с неё даже сняли ошейник.
— Но так же нечестно! — разревелась Ада. — Я целый месяц работала, чтобы домой попасть!
— Ещё один поработаешь, — пожал плечами заяц. — Крючок-то у тебя есть.
Ада полезла искать серый костяной крючок, так опостылевший ей за три месяца, но он затерялся в огромной куче хлама. Заяц и кукла презрительно наблюдали, как она перетряхивает десятки потёртых платьев, курток, штанов, рубашек и просто застиранных клочков. Потом заяц молча ушёл, а вместо него вернулся зевающий Стенолаз.
— Где паутина? — вкрадчиво спросил он.
— Её украли, — сказала Ада, судорожно разбрасывая вещи в поисках крючка.
— Не ври мне. Ты вообще её не вязала.
— Вязала! Но её украли.
— Ты врёшь, — прошипел Стенолаз, и в его красных глазах вспыхнули огоньки. — Владыка всё видит. Зачем меня позвала? Прекрати рыться и садись за работу.
— Сейчас, — пробормотала Ада, глотая слёзы и стала искать в другом углу. Кукла довольно захихикала, потирая руки.
— Ты что, опять потеряла крючок? — неприязненно бросил Стенолаз.
— Не потеряла. Я его... Я думала, он мне больше не понадобится.
— Ты его выбросила, — обвиняющим тоном подытожил он. — Ну что ж, я тебя предупреждал. Связать паутину тебе всё равно придётся — пока не свяжешь, тебя отсюда не выпустят. Я дам тебе ещё один крючок, но этот последний. Горе тебе, если потеряешь и его!
Стенолаз выполз на середину комнаты, пропел монотонный куплет на непонятном языке — должно быть, заклинание — и выхватил из воздуха угольно-чёрный крючок, по которому пробегали красные искры. С крючка сыпался пепел. Стенолаз положил его в жестяную миску, в которой Ада разводила хлопья, и погрозил девочке пальцем:
— Смотри не устрой пожар! — после чего взобрался на стену, со стены — на потолок и двумя ударами лапы сбил пару лампочек. Брызнуло стекло. В мастерской заметно потемнело. — Это тебе в наказанье за ложь, — сообщил он, спустился и уковылял по коридору.
— Я правду сказала! — с обидой крикнула ему вслед Ада.
— Запомни, малышка, — прошептала кукла, — бриллианты во сне — к слезам! — и кубарем выкатилась сквозь стену.
Ада вытерла глаза рукавом, на четвереньках подползла к миске и решительно взяла крючок, чтобы связать новую паутину — чёрной пряжи оставалось ещё на десяток занавесок! — но тут же выронила его, взвизгнув от боли.
Он был раскалённым!
Часть 8
Ожог был несильным, но донимал Аду несколько дней. Сначала она впала в отчаяние и долго плакала, но потом разозлилась, и злость придала ей силы. Да и крючок немного поостыл — теперь он был просто очень горячим, как только что вскипевший чайник, и по нему уже не бегали сполохи огня.
— Новую паутину, говоришь, связать? И свяжу! — сказала Ада, вытерла слёзы и показала язык своим тюремщикам. Хоть они и не видели.
Первым делом она поспешила в баню и несколько минут держала обожжённые пальцы под краном, под холодной водой. Потом залепила ожоги пластырем — хорошо хоть, этого добра здесь хватало — и вернулась в мастерскую с твёрдой целью найти в груде ветоши перчатки. «А если не найду, то буду держать крючок тряпкой», — решила она.
Но перчатки нашлись — хоть и потёртые, но удобные. Плотные маленькие перчатки из толстого зелёного трикотажа, как раз на её ручонку... Было больно только одну секунду — в самом начале, когда она обмотала нитку вокруг пальца и просунула в эту петлю чёрный крючок. Левая перчатка была с прорехами...
А дальше пошло как по маслу! Ада за несколько месяцев натренировалась быстро вязать, и ячейки получались одна за другой. Она знай считала, прибавляя по одной петле с каждого края, ведь паутина должна быть круглая. Света, конечно, не хватало, но к этому времени её движения стали настолько привычными, что она вязала почти не глядя.
Два вторника миновало, и Ада закончила вторую паутину. Эта получилась больше и лучше прежней, и девочка даже гордилась своей работой. После такой красивой паутины её наверняка отпустят домой!
— Стенолаз! — позвала она.
В этот раз он не заставил себя ждать — приковылял по первому зову. Ада успела отвыкнуть от его вида и, глянув, отвела глаза.
— Готово, — отчиталась она, крепко держа в руках сложенную паутину.
— А ты точно сама её вязала? — недоверчиво спросил он. — Может, украла у кого?
У Ады на глаза опять навернулись слёзы.
— Я никогда ничего не краду!
— А как же ты вязала чёрным крючком, позволь тебя спросить? Человеческое тело не выдерживает его жара.
— В перчатках выдерживает, — буркнула Ада.
— А ты хитрая... Ну-ка, разверни. — Ада встряхнула паутину, и та легла поверх тряпья чёрной тенью, очаровывая своей зловещей красотой — ровная, гладкая, совсем как настоящая. — Неплохо. Владыка будет доволен. — Стенолаз смотал паутину и велел Аде: — Собирайся.
Девочка взвизгнула от восторга и бросилась к мешку, в котором хранила свою одежду. Она её тщательно выстирала ещё в первый день, когда её перевели в мастерскую, и сложила в мешок, который здесь же и нашла, а сама ходила в чужих обносках. Теперь, похоже, пришла пора снова одеться по-человечески. Ведь нельзя же, чтобы мама увидела её в лохмотьях!
Увидев, что она помчалась в баню переодеваться, Стенолаз строго напомнил:
— Не вздумай снять ошейник. А то тебя вместо повышения опять переведут в подметальщицы.
«Ладно уж, потерплю ещё немного», — сказала себе девочка, переодеваясь. К ошейнику она привыкла, он свободно болтался на шее и вроде бы не мешал... хотя и противно, конечно. Как собака... Одевшись, Ада не сразу поняла, что не так. А когда поняла, то с грустью подумала, что мама опять будет её ругать за худобу. Одежда висела мешком.
— Ты готова? Идём.
И Ада пошла за Стенолазом. Тот ковылял на трёх лапах, держа в четвёртой паутину. Девочке показалось, что он немного съёжился, усох по сравнению с прошлым разом, когда она его видела. На лысине и паучьем туловище появились морщины, под красными глазами залегли мешки. Стенолаз будто постарел за эти две недели. «Так ему и надо», — подумала девочка.
Узкие коридоры, по которым они шли, были до ужаса однообразными — неровные каменные стены да железные двери, да грязные лампочки под потолком. Словно это не несколько коридоров, а один и тот же, повторяющийся много раз. Иногда приходилось подниматься по лестницам, и Ада машинально считала ступеньки. У неё всегда выходило тринадцать.
Вдруг Стенолаз резко остановился посреди коридора. Ада по инерции налетела на него и с омерзением отскочила — он оказался холодный и скользкий, как рыба.
— Пришли, — объявил он.
Ада огляделась. Вокруг не было ни единой двери. Куда же они пойдут теперь? Но Стенолаз знал дорогу — он сел, в левой передней лапе зажал паутину, а правую поднял вверх, и его палец вспыхнул, как тогда. Пламя быстро погасло, и обугленным пальцем Стенолаз начертил в полу неровный кружок шириной в полметра.
— Становись, — он ткнул лапой в середину круга. Ада послушно встала, и пол ухнул вниз. Стенолаз остался наверху, а кружок с Адой стремительно ушёл в узкий тёмный колодец. У неё захватило дух от падения, но, к счастью, оно было недолгим: через пару секунд движение замедлилось, стало светло, и кружок со стуком приземлился.
Ада, озираясь, сошла с круга, и он тут же бесшумно улетел в потолок, пройдя сквозь камень, как сквозь туман. Она находилась в просторной комнате с четырьмя окнами, занавешенными чёрными шторами. С радостным возгласом она подбежала к ближайшему окну и отдёрнула штору — так соскучилась по солнечному свету, что слов нет! — но была жестоко разочарована: за стеклом оказалась штукатурка. Вместо окон — имитация. Ада вздохнула, села на тахту и стала ждать встречи с мамой.
Кроме фальшивых окон, в комнате было две двери с противоположных сторон, три широких стола со швейными принадлежностями и несколько деревянных стеллажей с рулонами ткани. Это место удивило Аду своей чистотой — после всего, что она тут видела, оно казалось образцом порядка. Из мебели она заметила ещё пару табуреток и шкаф. Почти жилое помещение, даже в каком-то смысле уютное...
Дверь заскрипела, и в комнату ввалилась женщина в широком платье до колен и с замотанным тряпкой лицом.
— Дослужилась-таки до швеи? — приветствовала она Аду резким неприятным голосом. Из-за тканевой маски слова звучали невнятно. — Что ж, молодец. Будем знакомы: я Гаулга.
При звуке этого имени у Ады по спине пробежал холодок. Где-то она его уже слышала, но не могла вспомнить, где.
— Здравствуйте. Я Ада.
— Знаю, — бросила тётка и прошлёпала босыми ногами к столу. Ада вытаращилась, увидев, что из-под юбки за ней волочится толстый голый хвост — по форме как у ящерицы, но телесного цвета. Бр-р. — Вот твоя рабочая техника, — Гаулга хлопнула рукой по швейной машинке. — Нитки и иголки вот в этой коробке. Для начала сошьёшь тысячу салфеток — наш владыка не пользуется дважды одной и той же вещью, поэтому салфеток нужно очень много. А потом...
— Подождите! — вскричала Ада. — Но разве меня не отпустят домой?!
— Отпустят, отпустят! — заворковала жуткая баба. — Сошьёшь тысячу салфеток, и сразу отпустят.
— Но Стенолаз мне обещал... И заяц...
— Болтуны оба. Никогда не верь мужчинам. На самом деле, чтобы вернуться домой, нужно сшить тысячу салфеток. Это недолго! Салфетки простые, квадратные. Вот линейка, следи, чтобы все были одинаковые, стороной сорок четыре сантиметра. Сошьёшь — и я тебя к маме отведу! — пела Гаулга, и Ада немножко успокоилась. Может быть, на этот раз действительно всё? Подумаешь, салфеток нашить! После метлы да кухни...
Гаулга возилась у стеллажа, снимая тяжёлые рулоны и укладывая на свободный стол — видимо, понимала, что ребёнку это не под силу. Отмотав от каждого метров двадцать, сказала что-то себе под нос и повернулась к Аде, ожидая ответа.
— Я не расслышала, — девочка покачала головой, показывая на уши. — У вас же тряпка на лице.
Гаулга тихонько засмеялась и размотала тряпку...
Так Ада не визжала даже дома во время истерик. Она ещё не поняла, что не так с лицом Гаулги, а уже кричала во всю глотку и пятилась к стене. А Гаулга смеялась всё громче, явно наслаждаясь произведённым эффектом. У неё было широкое круглое лицо, но глаза располагались внизу, а рот — на лбу.
— Стенолаз тебе вроде уже говорил, что красавцев среди нас нет, — произнесла Гаулга, когда Ада перестала верещать. — Невежливо так себя вести! Мало ли, кто как выглядит? Невоспитанная ты.
— А вы страшная, — тихо ответила Ада.
— Знаешь, почему я такая? Когда я была девочкой вроде тебя, только чуть-чуть постарше, то мечтала быть не такой, как все. И владыка услышал моё желание, и изменил мою внешность. Он очень любит исполнять желания! Иногда исполняет, даже если его не просят. Только потом отработать нужно. Вот я сейчас отрабатываю. Если хорошо попросишь владыку, то он может и твоё желание исполнить. Тебе чего-нибудь хочется?
Продолжение следует...
Автор: Nika_Smirnova
Источник: https://litclubbs.ru/articles/40765-hochesh-popast-v-skazku.html
Содержание:
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: