Когда Алёна была совсем маленькой, она очень любила сказки. Сперва книжки читала ей мама, потом она научилась читать сама, и каждый раз Алёна верила, что в её жизни обязательно случится самая настоящая сказочная история. А потом оказалось, что мечты сбываются, только сказка у неё получилась очень страшная.
Сначала умерла мама. Это было так несправедливо, что просто не укладывалось в маленькой Алёнкиной голове. Это как, мамы больше не будет? У всех будет, а у неё нет? Даже у забияки Антона? Даже у воображалы Светки, хотя её мама совсем немолодая и некрасивая? Алёна не поверила тогда в то, что мама больше не войдёт в дом, не приготовит вкусный завтрак, что они не будут вместе валяться в кровати и понарошку драться подушками. Ей казалось, что все вокруг притворяются и скрывают хорошо понятный ей факт: мама не умерла, её заколдовала злая колдунья, и она уснула сказочным сном. Когда она попросила папу разбудить маму, он заплакал.
А через год в доме появилась другая женщина.
- Это тётя Оля, - объяснил папа Алёнке, - она будет твоей новой мамой.
- Нет, - ответила Алёнка, пятясь от притворно улыбающейся тётки, - мне не нужна никакая новая мама.
- Конечно, нужна, - папа схватил дочь и подтащил поближе. - Ольга умеет обращаться с детьми, она учительница. Уверен, что вы подружитесь.
- Ни за что, - заявила Алёнка, - пусть она уходит.
И тогда папа впервые в жизни отшлёпал её. Это было не больно, но очень обидно, и Алёнка целый день просидела у себя в комнате, обливаясь слезами. А когда голод выгнал её из укрытия, тётя Оля сказала, что еду она получит только в том случае, если назовёт её мамой. В тот вечер зарёванная девочка легла спать голодной.
Вопреки ожиданиям, отец не выгнал злую ведьму, и вскоре она стала полновластной хозяйкой в доме. Так что всё шло по сказочному сюжету про мачеху и бедную падчерицу, даже то, что отец заболел. Он долго мучился, недуг съедал его изнутри, и двенадцатилетней Алёне было страшно видеть его таким, осунувшимся, бледным, с торчащей из руки иголкой капельницы.
- Я скоро умру, - сказал однажды отец как-то очень просто и буднично, - видно Аля меня зовёт. Думал, справлюсь, смогу без неё жить, а не получается. Прости, Оля, видно, я однолюб. Живи дальше. Только умоляю, Алёну не бросай.
- Что ты, любимый. Конечно, не брошу, - новая жена держала его за руку, но Алёна отчего-то знала - это ложь.
А потом отец умер и выяснилось, что все деньги он оставил дочери. Тётя Оля стала её опекуном. Сначала она залезала в средства девочки с оглядкой. Потом, почувствовав полную безнаказанность, пустилась во все тяжкие. Не прошло и полугода, как вдова нашла себе нового мужа, молодого и наглого, с фигурой фитнес-тренера. Алёна всё чаще закрывалась у себя в комнате, чтобы не слышать их и не видеть, или уходила бродить по городу.
Училась она хорошо, у педагогов к ней вопросов не было. Одевалась аккуратно. Вот только с классом никогда никуда не ездила. Большинство считало, что она просто очень замкнутая, и с вопросами к ней никто не приставал. Однако причина была в другом. У Алёны совсем не было денег, даже карманных. Что уж говорить о том, чтобы попросить у мачехи крупную сумму на поездку. Алёна терпела и ждала, когда сможет вступить в права наследования и уйти из дома, переставшего быть родным.
Совсем плохо стало, когда мачеха внезапно решила, что молодой муж оказывает двенадцатилетней падчерице излишние знаки внимания. Она постоянно следила за обоими, устраивала сцены, а однажды, не сдержавшись, запустила в Алёну горячей сковородкой. Девочка успела заслониться рукой, и на ней остался след от ожога. И без того несладкая жизнь превратилась в кошмар.
Алёна навсегда запомнила тот день, когда взбесившаяся мачеха схватила её и перегнула через перила балкона и пригрозила сбросить с седьмого этажа. Глядя в безумные глаза сумасшедшей бабы, Алёна закричала и кричала до тех пор, пока мачехин муж не выбежал к ним и не перехватил тётку в стальной захват. Алёна, хватала воздух, растирала горло руками, но отчего-то из него вылетали только какие-то сиплые звуки, тогда она ещё не знала, что голос исчез совсем. Вечером забившаяся под одеяло Алёна услышала через стенку обрывки разговора.
- Что ты натворила? - орал на неё муж. - Теперь она точно пойдёт в полицию и всё расскажет. Сядешь, дура, и прощай тогда сладкая жизнь на денежки сиротки! Здравствуйте, нары. Какой же идиоткой надо быть, чтобы так облажаться!
- Не пойдёт, - заявила вдруг мачеха, - я всё решу.
- Что ещё ты задумала? - закричал явно испугавшийся мужик. – Учти, я ни на что такое не подписываюсь.
- Знаю, потому что ты трус, - холодно ответила мачеха. - Отвезу её с глаз долой в деревню к своей бабке, типа, на свежий воздух лечиться, а там места глухие, народ всякий встречается. Опять же река глубокая рядом, что угодно может случиться.
- Я этого не слышал, - заявил мужик.
Дальше Алёна уже не слушала. В ушах шумело, сердце билось, как сумасшедшее. Что делать? Пойти в полицию? Вот так, без голоса? Да она даже объяснить не сможет, что случилось. Ну, напишет она на бумаге, а тётка скажет, что это всё враньё. Свидетелей нет. Мало ли что могла выдумать девчонка, чтобы оговорить честную женщину. Вот увезёт её в глушь и притопит там. Надо что-то решать.
Утром мачеха приказала Алёне собираться. Голос так и не вернулся, так что даже позвать на помощь девочка не могла. Тётя Оля сама собрала её вещи в большую сумку, бросила туда же документы. С каждой минутой Алёне становилось всё страшнее.
«Сбегу по дороге», - решила она про себя.
Тётка вывезла её за город, и они долго ехали по совершенно незнакомым местам. Алёна никогда не бывала в этих краях. К тому же населённых пунктов по пути следования было немного, только леса сменялись полями. По прикидкам девочки, они проехали уже часов пять. Дорога давно уже была просёлочной, а потом и вовсе нырнула в глухую чащу. Деревья подступали к ней с обеих сторон, наклонялись, словно приглядываясь, кто это решил потревожить их покой.
Алёне нестерпимо захотелось в туалет, и она мычанием попыталась сообщить об этом мачехе. Сперва та не обращала внимания, но потом, сообразив, что проклятая девчонка может испортить ей сиденье, остановилась и силой выволокла Алёну из машины.
- Ну, давай, чего ждёшь? Никого тут нет, - она указала девочке прямо на дорогу, но та, помотав головой, кивнула на густые кусты. - Ах, какие мы стеснительные, - с издёвкой заявила мачеха, - ладно, лезь в кусты, раз охота всю задницу исколоть, а я тут, у машины, давай скорее.
Алёна, убедившись, что мачеха присела прямо на дороге, полезла в кусты. «Вот он, шанс», - мелькнула сумасшедшая мысль, и она побежала, что было мочи, прямо в лесную глушь, продираясь, как загнанный олень, между веток кустов и деревьев.
- Ах ты, дрянь такая! - завопила мачеха, бросаясь вдогонку.
Но время было упущено, и Алёна получила небольшую фору. К тому же ужас придавал ей скорости, и она бежала, бежала, бежала. Голос мачехи становился всё тише, оставался где-то позади, а потом силы оставили её, и Алёна рухнула лицом в мягкий мох.
Это её и спасло. Каким-то чудом она забежала в самый центр болота, не провалившись в трясину, по островкам, прочно державшимся на поверхности. Случайно сбитая на бегу коряга пошла на дно, и к тому моменту, когда запыхавшаяся тётка выбежала к этому месту, трясина как раз сомкнулась над ней с громким тявканьем. Мачеха вглядывалась в цепочку следов, оставленных беглянкой, потом перевела взгляд на то место, где что-то пошло ко дну.
- Никак утопла? Туда тебе и дорога, мерзавка, - плюнула она в траву, злобно ощерясь, и пошла обратно к машине.
Алёна не услышала её слов, она потеряла сознание. Очнулась она оттого, что лежать было отчего-то мокро. Девочка открыла глаза и едва не закричала от ужаса. Кочка, на которой она лежала, медленно уходила вниз, в трясину. Алёна замерла, боясь пошевелиться и озираясь вокруг. На уроках учили, что нужно ухватиться за ветку или опереться на палку, но здесь не было ни того, ни другого.
- Кажется, я сейчас умру, - с каким-то облегчением даже подумала Алёна. - Пускай уж так, чем от рук злобной тётки.
Однако умирать отчаянно не хотелось, и она попробовала отползти в сторону. Как оказалось, зря, потому что сразу же ухнула в трясину. Алёна замычала, барахтаясь, взбивая вязкую грязь руками. Неожиданно ей показалось, что какая-то тень на той стороне болота метнулась по направлению к ней и поползла ближе. Сверкнули два жёлтых глаза. «Волк», - мелькнуло в сознании у девочки. Ей стало так страшно, что она перестала махать руками и приготовилась утонуть. Но лохматая тень, двигаясь целеустремлённо и шумно дыша, была уже рядом.
«Может, всё же собака?» - засомневалась Алёна.
Раздумывать было некогда, и она вцепилась в шерсть животного. Её неожиданный спаситель взвизгнул и рванулся, вытаскивая девочку. Почувствовав, что болото отпускает, Алёна обхватила четвероногого помощника за шею и принялась выползать из трясины. Оба задыхались от натуги, но вот уже и ноги были свободны. Девочка разжала руки и замерла, восстанавливая дыхание. Однако её спаситель, кто бы он ни был, зарычал и прихватил её за руку, не больно, но так, что она ощутила его клыки. Алёна каким-то чутьём догадалась, чего от неё хотят, и поползла следом за ним, стараясь точно повторять маршрут. Иногда зверь оглядывался, будто проверяя, здесь ли она. Путь через болото показался ей вечностью, и Алёна даже не поверила, когда смогла ухватиться за ветку и вытянуть собственное тело на сухое место.
Она запрокинулась на спину и закрыла глаза. Видимо, она снова потеряла сознание, потому что открыла их, только почувствовав на своих щеках шершавый язык. Зверь был рядом и шумно дышал. Всё-таки он сильно напоминал волка, хотя видела их Алёна только в зоопарке или на картинках.
- Ну вот, теперь он меня сожрёт, - с каким-то равнодушием подумала девочка. - Куда я пойду? - спросила она сама себя. - Я ведь даже не знаю, в какой стороне дорога. Осталось только заблудиться окончательно, а потом попадётся кто-то менее разборчивый и точно сожрёт.
Между тем зверь, заметив, что девушка стоит на месте, раздражённо рыкнул и вернулся. Алёна вздрогнула. Тогда он ухватил её за край мокрой куртки и потащил за собой, она замычала, показывая, что поняла.
«Какая разница, - подумала она, - пойду за ним. Вдруг он, и правда, знает дорогу к людям, а вовсе не пытается завести меня в своё логово и там припасти в качестве консервы».
Её сомнения развеялись, когда через полчаса беспрестанных продираний сквозь ветки, они выбрались на полянку посреди леса. Там стояла лачуга, которой с виду недоставало только куриных ножек.
«А вот и избушка Бабы-Яги», - подумала Алёна, всё же любовь к сказкам давала о себе знать даже в критических ситуациях.
Зверь подошёл поближе к жилищу и издал хриплый звук, напоминающий рычание. С минуту было тихо, и Алёна подумала, а не убежать ли ей.
- Леший, ты? - послышалось из избушки. – Что, оголодал, бродяга?
Дверь распахнулась, и на пороге возник огромный, как показалось перепуганной девочке, мужик в камуфляжном костюме. Лесник или охотник, мысли у девочки метались перепуганными белками, но теперь она боялась сделать даже шаг. Да и смысл? Всё равно ведь догонит или один, или другой.
- Ты кого привёл? - недоумённо вопросил мужик, оглядывая трясущуюся от холода и страха Алёну. - Из болота вытащил, что ли?
Леший утвердительно рыкнул и поскулил, словно хотел сказать: «Я тоже замёрз, как собака. Не видишь, что ли?»
- Ты кто? - вырастая над Алёной, спросил мужик.
Роста в нём, и вправду, было под два метра, так что смотреть она на него могла, только задрав голову. Алёна замычала, показывая на рот и мотая головой.
- Ещё и немая, - удивился мужик. - Откуда ты свалилась на мою голову?
Алёна расплакалась. Всё же потрясений для неё сегодня было более чем достаточно.
- Хорош сырость разводить, и так вся мокрая, - проворчал мужик. - Заходи в избу, там рубаха моя на лавке лежит. Скидывай свои тряпки и переодевайся в сухое, а я пока этим тимуровцем лохматым займусь.
Алёна, мелко дрожа, зашла в избушку. Тут было тепло, пахло травами. Она стащила с себя мокрую одежду. Обнаружив тёплую рубаху, завернулась в неё, как в платье, застегнулась на все пуговицы, забралась на лавку, поджав босые ноги. Скрипнула дверь. Мужик вернулся, оглядел кучу мокрого тряпья, в которое превратилась её одежда, подхватил и вылез на улицу, попутно дав ещё одно указание:
- Валенки с печки возьми тёплые. Да не трясись так, я таких мелких не ем.