Когда из нашей деревни Шушпан-Ольшанка в Староюрьевском районе Тамбовской области почти все уехали, я с братьями помог нашей матери Марии Григорьевне обосноваться в деревне Ёлкино под Москвой.
Скарба она нажила немного, наибольшую ценность для неё представляла небольшая трёхцветная кошка – гроза крыс. Мать ею очень дорожила ещё и потому, что это была память о брошенной деревне, которая волновала её до самой смерти.
Кошка прожила лет четырнадцать. Она по-прежнему ловила крыс, коих было великое множество из-за соседских поросят. Но последнее время с ней стало твориться неладное, как выразилась мать. Она всё больше лежала, бока ввалились, мордочка заострилась, глаза впали и слезились.
– Наверное, кошка эту зиму не протянет, – как-то сказала мать. – Старая стала, ишь, смотри, как бока-то вломились. Хорошо, котёнка оставили от неё. Правда, рыжий, потому и Чубайсом назвали.
– Да? Что ж, так и назвали? – спрашиваю.
– А у нас в деревне теперь всех рыжих котов Чубайсами зовут, – как-то по-детски улыбнувшись, ответила мать.
Да, хорошую память оставил о себе реформатор, причём называют Чубайсом не по злобе, а так, по-шуточному, по-русски.
В следующий раз, приехав в Ёлкино, кошку я не увидел. Встретил меня Чубайс, крутясь возле ног и выпрашивая колбасы.
– А кошка где? – спрашиваю.
– А кто её знает, – грустно ответила мать, – ушла и вот – не вернулась. Наверно, померла. Кошки так поступают.
– А почему именно померла? Может, где загуляла, – стараясь успокоить маму, возразил я.
– Да нет, Шур. Она с нами простилась.
– Как это?
– Да так. Сидим с Володей, завтракаем. Спускается наша кошка с чердака, совсем плохая. Подошла сперва ко мне, села и стала мяукать, да так жалобно, прямо за душу берет. Потом подошла к Володе и тоже помяукала. Ну а потом пошла к двери, мы её выпустили и больше не видели. Так что прощалась она с нами, чувствовала свою смерть.
Продолжение здесь
Tags: Проза Project: Moloko Author: Гуров Александр
Начало повествования здесь