ЧЕТВЁРТАЯ ЧАСТЬ.
Видения рассеивались, превращаясь в голубую дымку. И вскоре передо мной снова сидела старая Анисья, о маленькой девочке напоминали слёзы, что наполнили белесые глаза.
— Вы убили его? — сам того не желая, спросил я.
— Убила, — смахнув ладонью слёзы, подтвердила Анисья. — И оттащила к згорелой избе, где его тело осталось тлеть вместе с остальными.
— А что же было потом?
— Я осталась в Пустоши. Как видишь, здесь мой дом, моя земля и моя сила! — сложила руки на груди старушка. — Пригорок то видал, на его месте та самая згорелая избы стояла. До сих пор тлеет и дымит, будто вчерась всё случилось. То Лука неупокоенный гневается и души заблудшие ждут своего часа.
Старушка осеклась и, приложив палец к губам, шикнула, указывая: сидеть тихо. Замерла посреди лачуги, прислушиваясь ко звукам из вне. Спустя минуту тяжело вздохнула и приблизилась ко мне:
— Хороший ты, Андрюша. Душа у тебя светлая, чистая. Да вот беда, глаза твои слепы! Плохие люди с тобой пришли. Жестокие, алчные. Скверна их обуяла. Беги отсель, пока не поздно!
Мне подумалось, что, должно быть, старая Анисья свихнулась от одинокой жизни. Мерещится всякая чертовщина, да не упокоенные души. И, дабы не рассердить хозяйку, поблагодарил за гостеприимство и спешно покинул лачугу.
Виктора в лагере не оказалось, как и Бориса, и я с волнением ждал их возвращения. Мне не терпелось поведать о встрече с чудаковатой старушкой и поделиться необыкновенной историей Пустоши. В отличие от всех членов группы, Виктор и Борис припозднились и появились в лагере затемно. Дождавшись, пока все уснут и мы останемся одни, наконец, смог всё рассказать.
— Ну, а золото из мешка куда подевалось? — воскликнул Виктор, когда я закончил.
— А кто его знает? Я и не спрашивал! — отмахнулся я. — К чёрту золото! Ты хоть понимаешь, какой материал я заполучил?
Виктор и Борис переглянулись, и в тот же миг последний нахрапом кинулся ко мне и ухватил за грудки.
— Ты нас за идиотов держишь?
Мне удалось откинуть его руки в сторону, когда Виктор рванул Бориса за плечо.
— Пойдем, выйдем. Перекурим! — и уже обращаясь ко мне, добавил: — Всё в порядке, дружище. Отдыхай!
Они покинули палатку и возвратились лишь глубокой ночью.
Я лежал, отвернувшись от входа, как вдруг нечто тяжелое обрушилось на мою голову. В глазах потемнело, дыхание спёрло, тело обмякло. В сером тумане, теряя сознание, увидел склонившиеся надо мной лицо Бориса:
— Вырубился!
Наступила темнота.
Студёная вода привела в чувства. Я очнулся, лёжа на полу, и не мог пошевелиться. Закинутые за спину руки оказались связаны. Перед глазами маячили две пары сапог, принадлежащих Виктору и Борису. Последний откинул в сторону опустошённое ведро и, схватив меня за шиворот, швырнул к стене.
Теперь я смог оглядеться и понял: мы находимся в лачуге Анисьи. В свете огарка свечи заметил у противоположной стены хозяйку. Она сидела на табурете, сложив ладони на коленях. Черный платок, сдёрнутый с её головы, крепко сжимала рука Виктора. Седые растрепанные волосы падали на плечи, по виску тонкой струйкой сочилась кровь. Её глаза не выражали страха, скорее наоборот, спокойствие и уверенность. Сжатые в тонкую нить губы не произносили ни слова. Стало ясно, что эти двое мучили старую Анисью, желая добраться до золота.
Я было хотел вскочить на ноги, как Борис подсёк меня. Отчего я снова сполз по стене. Он опустился на корточки и закурил. Жадно сделал несколько быстрых затяжек и с самодовольным видом выпустил едкий дым в моё лицо.
— Где золото? — прохрипел он.
— Я уже говорил, что не знаю!
И не успел я договорить, как Борис, нецензурно бранясь, со всего размаху ударил меня в лицо. Перед глазами поплыло, и я ощутил вкус собственной крови, что струилась из разбитого носа.
— Ещё раз спрашиваю, где золото?! — угрожающе прорычал он.
Сплюнув кровь, ответил:
— Иди к чёрту!
— Вот значит как! Ну, сам напросился! — окончательно рассвирепел Борис и принялся наносить удары один за другим.
Неожиданно Виктор схватил его и оттащил в сторону:
— Остановись! Ты убьешь его! Я на мокруху не подписывался!
Тяжело дыша, Борис вытащил из кармана платок Анисьи и вытер им окровавленные кулаки. В это время Виктор склонился надо мной и, потрепав за щёки, спросил:
— Живой? Считаешь меня подлецом, а? Андрюха? Не серчай. Я того не желал. Ты просто оказался не в том месте, не в то время. Понимаешь, дружище, тут какое дело. Мы с Борисом давно то золото искали, о котором легенды люди сказывали. Да всё напрасно! И вдруг старуха, откуда ни возьмись, возникла. Да никому то, а именно тебе историю поведала. Что прикажешь делать, ежели ты упёртый такой! Говорить то будешь? Где карга золото спрятала? Иль как она молчать станешь?
— Я уже всё сказал!
— Да что ты с ним возишься? — вклинился Борис и отстранил Виктора сторону. В его руке блеснуло острие клинка и метнувшись ко мне, он пригрозил: — Коль старая рухлядь молчит, буду резать тебя, пока один из вас не признается!
Ухмыляясь, он провёл острием по щеке, заставляя меня стонать и корчиться от боли.
— Остановись, нелюдь проклятая! — прекратила мои мучения Анисья. И, поднявшись, направилась к выходу. — Я проведу вас и покажу, где спрятано золото. Только оставьте в покое мальчишку.
— Вот с этого и стоило начинать! — ухмыльнулся Борис, оголив жёлтые зубы и убирая нож.
— Поднимайся, с нами пойдешь! — направив на меня ружье, скомандовал Виктор.
В ночной мгле мы следовали за ведущей нас Анисьей. Твёрдым стремительным шагом она уверенно шагала вперёд. И точно знала каждый сантиметр тропы и все изъяны пустоши. Мы же, в отличие от неё, даже в свете фонаря то и дело спотыкались о корни деревьев, угождали в кусты и рассекали лбы.
— Сбавь шаг, старая! Обожди нас! — крикнул Виктор.
Однако Анисья и не думала останавливаться. И вскоре и вовсе пропала из виду, растворившись в темноте.
