Для разнообразия нашего блога и в тему последних событий в мире предлагаю почитать короткий отрывок из девятой части новой главы под названием «Дойчланд»:
«…В купе вагона скорого поезда «Дрезден – Лейпциг» Джон оказался не один. Перед самым отправлением в вагон зашли трое молодых арабов, лет двадцати, с пёстрыми платками на шеях. Один из них, с точно такой же бородкой, как у Тимура, вкатил в купе огромный чемодан, который раньше у русских назывался «Гроссгермания».
Араб с удивлением уставился на попутчика и пожелал ему доброго утра на вполне приличном немецком. Когда пассажир у окна ответил на берлинском диалекте, интерес жителей Востока сразу пропал. Парни с платками на шеях заняли места у двери и принялись что-то тихо обсуждать между собой на родном наречии, оставив чемодан у двери.
Сирийцы или палестинцы? А может быть, иранцы? Во время службы начальником стрельбища и в ходе валютных сделок со студентами Лейпцигского университета прапорщик Валиев мог легко отличить граждан Ближнего Востока друг от друга. Все они разные.
Но, с годами сноровка пропала, и сейчас Джон, якобы уставившись на проплывающие мимо улицы и дома Дрездена, тщетно пытался на слух уловить знакомые слова на арабском.
Неожиданная встреча в купе воскресила в памяти первую встречу с палестинцами в одном из лейпцигских баров, куда советский военнослужащий приехал за очередной партией джинсов «Монтана». В тот раз к Тимуру за столик присели двое арабов, смотревшиеся чуть старше его.
Десять лет назад молодой человек не так хорошо знал немецкий язык, как сейчас, и, выдавая себя за поляка, начал аккуратно расспрашивать о возможной купле-продажи. Один из арабов неожиданно рассмеялся, наклонился к любителю джинсов и тихо произнёс на русском с лёгким восточным акцентом: «Тук-тук! – Кто там? – Сто грамм! – Заходи!».
Тот испуг Тимур помнил до сих пор. Конечно, он попытался опротестовать разоблачение и начал доказывать, что он – «Student aus Polen» (студент из Польши), чем ещё больше развеселил парней, оказавшимися палестинцами и успевшие проучиться три года в Москве.
Звали их Хабиб и Адис, последний с улыбкой пояснил русскому товарищу, что его зовут не Адидас, а именно – Адис. Чему они учились в СССР, Валиев так и не узнал.
После нескольких совместных походов в ночные заведения и на фоне общей любви к автомату Калашникова молодые люди договорились о постоянных поставках различного товара – гораздо дешевле, чем продавали поляки и сирийцы.
В благодарность русский прапорщик взял и пригласил Хабиба с Адисом к себе на полигон, пообещав реальную стрельбу из любимого автомата. Ну, ещё из пистолетов! Палестинцы не смогли отказаться от столь щедрого приглашения и сразу уточнили количество водки и закуски, необходимых для проведения вечерних стрельб. Наша школа!
Советский военнослужащий, конечно, сильно рискнул. Но, родной полк, практически в полном составе, убыл на очередные учения, а на стрельбище Боксдорф стоял лагерем ОДШБ (отдельный десантно-штурмовой батальон), в котором на выходные дни оставались лишь молодой офицер и старшина.
Да и сам Валиев, благодаря врожденному чувству риска, только начинал входить во вкус поиска приключений на свою жопу, и быстро договорился с лейтенантом и прапорщиком о секретной субботней стрельбе в дальнем тире с лёгким товарищеским ужином.
С десантуры – два автомата, два пистолета, патроны и мишени. С начальника стрельбища – гости с Палестины и шикарный стол. И никому ни слова! Особый отдел не дремлет и поймёт неправильно интернациональную дружбу со стрельбой.
Десантники не постояли за ценой, снабдив товарищей с Востока оружием и боеприпасами с запасом, и на фоне общей ненависти к сионизму и прочему империализму арабы и русские постреляли и, естественно, попили на славу. В этом плане палестинцы остались закалёнными учёбой в Советском Союзе.
Прапорщик Валиев с трудом, поздно вечером, уговорил парней возвращаться в Лейпциг. Десантники, твёрдо следуя принципам интернационализма и дружбы народов, подкинули новых друзей на своей машине до ближайшей станции в деревне Оттервиш, чем добавили арабским пацанам ещё больше впечатлений от поездки по ночной Германии в кузове Шишиги (ГАЗ-66).
Палестинцы с русскими, приняв на посошок на глазах у изумленного работника железнодорожной станции (немцу тоже налили…), братались до прибытия электрички.
В ответ благодарные палестинцы открыли начальнику русского стрельбища свой рынок. Оказалось, что ряд развивающихся африканских стран посылают часть своих студентов за знаниями в ГДР, и другую часть – в ФРГ.
И чернокожие студенты Лейпцигского университета могли спокойно, в отличие от тех же немцев, навещать земляков по обе стороны границы, таская дефицит туда-сюда: из капитализма в социализм и обратно. Что-то, вроде упрощенного визового режима.
Тимур начал приобретать товар в несколько раз дешевле. Со временем молодой человек перешёл на аудиоаппаратуру. Доход постепенно вырос до одной тысячи марок в месяц. Плюс его зарплата прапорщика, которая тоже потихоньку повышалась, но, не такими темпами.
Начальник стрельбища через год службы получал чуть больше пятисот марок. Общая сумма приравнялась зарплате командира мотострелкового полка.
Жить молодому человеку становилось лучше, жить становилось интересней, и веселье продолжалось до самой встречи с представителями Особого отдела того же родного полка…».
P.S. У меня во время службы начальником войскового стрельбища Помсен (гв.67МСП, 20МСД, 1ТА, г.Гримма, 1981 – 87г.г.) в самом деле были приятели палестинцы из Лейпцигского университета примерно нашего возраста. Живы ли они сейчас?
Полностью все главы читаем только здесь: https://boosty.to/gsvg
