Я это к чему вспомнил - в данный момент и Средиземное море всё больше наполняется боевыми кораблями США, и Красное, а в Персидском заливе они постоянно толкутся. О каком-либо противостоянии со стороны российского ВМФ говорить не приходится, но надо всегда помнить, что из восточного Средиземноморья, сосредоточив силы, можно нехило навернуть по южным районам нашей страны.
А если есть такая возможность, то по крайней мере в прежние времена, нашим флотом принимались меры этому противостоять. Сейчас конечно можно вспомнить про наши гиперзвуковые ракеты, которые кэээк долбанут по этим авианосцам - ну, то такое... А как всё это происходило тогда? Предлагаю воспоминания лейтенанта-коммандера в отставке Томаса Дж. Катлера.
На тот момент он служил на USS Harry E. Yarnell (DLG-17), тогда классифицировавшийся как лидер эсминцев или фрегат
"... На борту военного корабля ничто не вызывает такой прилив адреналина, как сигнал тревоги, сопровождаемый объявлением по громкоговорящей связи: "Боевым постам! Это не учебная тревога!"
Именно так произошло 23 октября 1973 года, когда я стоял на мостике и слышал грохот сотен башмаков матросов по металлу палуб, когда они разбегались по боевым постам. Я быстро покинул мостик и направился в рубку радиоэлектронной борьбы, своё место по тревоге. Два старшины и один матрос уже были там, старшина настраивал приемник WLR-1, а матрос выглядел заметно растерянным. Я тяжело дышал и, честно говоря, был напуган, но изо всех сил старался не показывать этого, быстро спрашивая оператора, не обнаружил ли он что-нибудь.
«Похоже на бомбардировщик «Бизон», сэр», — сказал он как ни в чем не бывало, а 17-летний матрос надел наушники и, глядя на меня широко раскрытыми глазами, сообщил: «БИП сообщает, что у них на радаре есть самолет, летящий из Алжира и быстро приближающийся, сэр»..."
"Бизон" - по американской классификации наш стратегический бомбардировщик М-4 КБ Мясищева. Уж они никак не могли состоять на вооружении ВВС Алжира
С ярко выраженной южной растяжкой слов старшина доложил: «Он облучает нас с помощью радара управления огнем». В этот момент мне было приказано явиться на мостик. Оказалось, что командир хочет, чтобы я, если смогу, визуально определил, что за самолёт к нам подлетает. В мои дополнительные обязанности как корабельного разведчика входило ознакомление с советскими кораблями и самолетами.
С крыла мостика я посмотрел на юг, пытаясь определить местонахождение приближающегося самолета. Боковым зрением я мог видеть две ракеты на направляющих пусковой установки корабля, которые явно были нацелены на приближающийся самолет и спазматически вибрировали в ответ на сигналы наших радаров управления огнем.
Зная, что наши правила ведения боя запрещают стрелять, если только по нам не стреляют, это был чрезвычайно напряженный момент, похожий на многие перестрелки в вестернах, когда противники стояли на улице лицом друг к другу, ожидая, пока кто-нибудь из них сделает первый выстрел. (Где те времена - хотя бы история со сбитием иранского пассажирского лайнера американским крейсером «Винсеннес» в 1988 году показывает, что эти "правила" давным-давно ушли в прошлое).
...Мой взгляд привлек серебряный блеск, и я увидел, что это действительно был большой самолет, становившийся больше с каждой секундой. Я сомневаюсь, что кто-нибудь на мостике дышал, когда самолет сокращал дистанцию, летя прямо на нас.
Когда он летел прямо над нами, наши ракеты резко развернулись, пытаясь отслеживать траекторию, и я почувствовал, что корабль кренится, очевидно, отвечая на приказ командира сделать манёвр уклонения.
И вот, все закончилось. «Бизон» развернулся и направился обратно на аэродром где-то в Алжире. Когда он пересек береговую линию и скрылся из поля зрения, мы покинули боевые посты и вернулись к отупляющей рутине отслеживания наших собственных транспортных самолетов, направляющихся через Средиземное море на восток, в сторону Израиля.
События, которые привели к этому наполненному адреналином моменту с несколько обескураживающим (хотя и предпочтительным) исходом, были сложными и душераздирающими. Возникшее противостояние между Шестым флотом США и советской Пятой эскадрой («Оперативной эскадрой») описано как «возможно, самый опасный из всех морских кризисов холодной войны»..."
Оно началось летом 1973 года с решения президента Египта Анвара Садата и его сирийского коллеги Хафеза аль-Асада начать войну с Израилем. На момент начала войны советская эскадра имела в Средиземном море 52 корабля, в том числе 11 подводных лодок, некоторые из которых несли крылатые ракеты с ядерными боеголовками. Шестой флот США состоял из 48 кораблей, в том числе двух авианосцев, вертолетоносца и десантных кораблей, на борту которых находились 2000 морских пехотинцев.
По мере продолжения войны обе стороны усиливали свои флоты. Советская эскадра выросла до 97 кораблей, включая 23 подводные лодки, а Шестой флот - до 60, включая 9 подводных лодок, два вертолетоносца и три авианосца. Оба флота готовились к войне, и последующие события усугубили опасность. Было несколько инцидентов, подобных тому, который произошел на «Ярнелле» с бомбардировщиком «Бизон», — любой из них мог спровоцировать открытый конфликт.
Когда стало ясно, что Израиль выживет и победит (снова), Садат обратился к Леониду Брежневу, президенту Советского Союза, с просьбой добиться прекращения огня, сначала 19 октября, а затем 21 октября.
В ответ Брежнев направил послание непосредственно президенту Никсону, предложив организовать совместную миротворческую миссию США и СССР для обеспечения соблюдения режима прекращения огня. Участие двух сверхдержав в конфликте было достаточно опасным, но если бы они вмешались напрямую, как предлагал Брежнев, это значительно увеличило бы эту опасность. Возможно, советский президент ожидал – и даже надеялся – что его предложение будет отклонено, поскольку он добавил, что, если Никсон не согласится, Советский Союз рассмотрит возможность выступления в одностороннем порядке.
Это тревожило еще больше. Советский Военно-Морской Флот уже практически наводнил Средиземное море боевыми кораблями, до зубов вооруженными ракетами класса «поверхность - поверхность», и теперь, после зловещего плана Брежнева, семь советских воздушно-десантных дивизий были приведены в боевую готовность. . Также поступали сообщения о том, что советские летчики летали на МиГ-25 «Фоксбат» с египетских аэродромов для разведки поля боя.
После ночного заседания кабинета министров 24 числа Белый дом объявил всемирную тревогу, повысив уровень угрозы до уровня защиты (DEFCON) 3.
Запись в «Журнале Катлера» за 25 октября:
Сообщение, полученное сегодня утром, указывает на возможные проблемы. Состояние готовности сейчас поднято до 3; не знаю почему, но я замечаю, что командир и оперативный офицер разговаривают приглушенным голосом и выглядят довольно серьезными.
Другой участник — Евгений Семенов — также вел дневник:
У наших сил очень мощные крылатые ракеты, и направлены они всего на пять объектов — три авианосца и два вертолетоносца. Все остальные вторичны. Все ждут только сигнала. Напряжение возросло до предела.
Катлер:
Должен признаться, что мне немного страшно. . . . Я опасаюсь не алжирских бомбардировщиков или торпедных катеров, а невероятно мощной силы Советского Союза. Я рискую не только собой — на кону сейчас стоит вся моя семья, а также весь мир. Дело уже не в этом круизе, а в долгой войне или, того хуже, в очень-очень короткой. . . . Больше всего на свете я хочу, чтобы эти возможности были сведены к разумному решению! Я надеюсь, что другие высокопоставленные лица тоже этого хотят.
Адмирал Дэниел Мерфи, командующий Шестым флотом США, записал:
Два флота сидели в пруду в непосредственной близости, и была подготовлена почва для до сих пор маловероятного сценария войны на море. . . . Оба флота явно находились в состоянии высокой готовности ко всему, что может произойти дальше, хотя казалось, что ни один из флотов точно не знал, чего ожидать.
Ситуация оставалась напряженной, пока не стало ясно, что Советы не собираются использовать свои сухопутные войска. Адмирал Мерфи предложил Объединенному комитету начальников штабов отодвинуть свои силы на запад. Когда 15 ноября три авианосные группы США наконец отступили и направились в порты Средиземноморья, это стало сигналом о том, что кризис закончился.
Только Кубинский ракетный кризис 1962 года мог соперничать с октябрем 1973 года по огромной опасности. В некотором смысле это было более опасно, поскольку советский военно-морской флот был гораздо более мощным, чем в начале 1960-х годов и в те мучительные недели осени 1973 года Шестой флот твердо стоял перед лицом мощной Пятой Эскадры, давая обеим сторонам необходимую паузу, необходимую для предотвращения немыслимого..."
..........................................................................................................................................................................
Полное оглавление журнала:
