В современной социологии существует такое понятие, как «эффект Буки». Что это такое и почему учёные взяли на вооружение такое ясельное словечко? Сейчас мы это поймём, но сначала – о словах «подлинная» и «доподлинная».
Часто приходится слышать, что «подлинная» правда – это признание, полученное «под линями», то есть под поркой верёвками. Это неверно.
Да, на флоте пороли «кошкой-девятихвосткой («cat-o'nine-tails», в русском флоте это называлось просто «кошкой») – инструментом, разработанным специально для этой процедуры. Это была плеть, состоящая из расплетённых концов (верёвок), на каждом из которых было завязано по три узла.
Однако слова «подлинный», «подлинная», встречаются в русском языке с начала XII века – задолго до возникновения регулярного флота и наказаний на нём.
Предшественником слова «подлинный» является слово «подлинник», вероятно, происходящее от прилагательного «длинный». «Подлинниками» называли специальные длинные палки, использовавшиеся для битья допрашиваемых на суде.
Ну а «доподлинная» правда... Правильно! Признание, полученное до пытки – под страхом оной.
Ну вот, а теперь, нагнав на вас страху, признаемся с некоторым облегчением, что слово «бука» к этой истории никакого отношения не имеет, разве что тоже существует в русском языке очень давно, и обозначает нечто загадочное, таинственное и страшное.
У Пушкина в трагедии «Борис Годунов» женщина на Красной площади уговаривает ребёночка на руках:
– Агу! не плачь, не плачь; вот бука, бука
Тебя возьмёт! агу, агу!.. не плачь!
В древнерусском языке каждая буква имела собственное имя: Аз, Букы, Веди, Глаголь, Добро... Казалось бы, что страшного в букве «Б»? Ну, смотря в какое время и смотря для кого. Давным-давно обучение детей чтению и письму было процедурой весьма утомительной и даже болезненной. Представьте себе школу, в которой нет переменок, уроки длятся не по 40 минут, а с утра и до вечера, а за ошибки и шалости стегают розгами или ремнём? Да что там ошибки и шалости! Запросто могли перепороть весь класс просто так, «для профилактики»: «дабы отроки к учителю своему великий страх имели».
Кто помнит книжку «Никита и Микитка» писателя Василия Яна? Мальчика Никиту из дома увозят в Москву, «в учение», он плачет, ему страшно... А боярыня Марья Григорьевна утешает его:
– Дьячок уже и розог заготовил десять веников и указок настругал связку. Дьячок тебя заставит твердить: «Аз-буки» да «аз-буки»! А нам нянюшки твердили, что бука – чёрная, страшная, со рогами, со хвостом – живёт за печкой и ночью ловит непослушных детей. Ну, Никита, чего же ты плачешь? Если бука придёт, мы её прогоним!
Итак, «бука» – это буква «Б». Но что же означает само это слово? «Аз» означает «я», «Глаголь» – «говори». Названия букв «Наш», «Мыслете» (мыслите) или «Покой» в переводе не нуждаются. А что означает «Букы»? Хм...
Слово «букы» пришло из готского языка. В русский язык оно попало через староболгарский, потому что создатель кириллицы Климент Охридский... (Да, именно так; заслуга всем известного Кирилла Философа в этом деле чуть-чуть преувеличена. Ну, это примерно как считается, что Америку открыл Колумб, хотя тот до самой смерти считал, что открыл западный проход в Индию. «Достиг» не значит «открыл».) Так вот, Климент Орхидский основывал свою кириллицу, предназначенную для богослужебных книг, на староболгарской грамматике. И слово «букы» («буква») у него означало название любой буквы кириллического алфавита. А у готов слово «boka» означало одновременно и «бук» (порода дерева), и «письменный знак, вырезанный на деревянной дощечке». Что же касается «доклиментовских» древних славян (или, если угодно, «докириллических»), то у них письменные знаки обозначались словом «писмэ» (отсюда русское «письменность», чешское «písmeno», сербское «писмо» и так далее).
Итак, наша с вами Бука была когда-то сделанной из буковой древесины дощечкой с процарапанными на ней письменами.
Вы, конечно, вспомнили, что у немцев, голландцев, скандинавов и англичан слово «бук» и по сей день означает книгу? А вот русское «книга» восходит к древнему праиндоевропейскому корню «гвенти», означающему «тайное знание или умение, власть над чем либо», и родственно немецкому глаголу «кеннен» («знать»), англискому «кэн» («мочь»), скандинавскому «кённиг» («загадка»).
Красиво?!
Теперь от буки перейдём к бяке. Скажите, вы пироги любите? А с какой начинкой, если не секрет? С капустой и яйцом, или с мясом, или с вареньем, или, может быть, с грибами? Так вот, когда-то давно (лет двести назад) истинной «царицей всех пирогов» в русской кухне была кулебяка.
Это немного смешное слово состоит в прямом родстве со словом «колобок». В привычные нам пироги начинки кладут в среднем меньше, чем теста. В кулебяке же, напротив, начинки было намного больше, чем теста!
Часто кулебяки пекли не с одной начинкой, а сразу с несколькими – разные начинки укладывались «этажами», «слоями», которые повара называли «углы».
Во втором томе поэмы «Мёртвые души» у Николая Гоголя выведен добродушный помещик Пётр Петрович Петух, который (как и Собакевич из первого тома) был большим любителем вкусно и обильно покушать:
...Хозяин заказывал повару, под видом раннего завтрака на завтрашний день, решительный обед. И как заказывал! У мертвого родился бы аппетит.
– Да кулебяку сделай на четыре угла, – говорил он с присасыванием и забирая к себе дух. – В один угол положи ты мне щеки осетра да вязиги, в другой гречневой кашицы, да грибочков с лучком, да молок сладких, да мозгов, да еще чего знаешь там этакого, какого-нибудь там того... Да чтобы она с одного боку, понимаешь, подрумянилась бы, с другого пусти ее полегче. Да исподку-то, пропеки ее так, чтобы всю ее прососало, проняло бы так, чтобы она вся, знаешь, этак растого – не то чтобы рассыпалась, а истаяла бы во рту, как снег какой, так чтобы и не услышал...
Многочисленные «углы», то есть «этажи» начинки, в кулебяке прокладывались очень тонкими пресными блинчиками – ну, как тонкий лаваш или тесто у современной шаурмы. Это было самое настоящее произведение поварского искусства, и повара постоянно изобретали самые невероятные сочетания начинок – скажем, «с грибами, да с клюквою, да с зайчатиною, да с репой, да с кашей гречной». Чем больше было «этажей», тем более праздничной и богатой считалась кулебяка.
Иван Андреевич Крылов (тот самый, которого басни про Ворону и Лисицу и так далее) 220 лет назад написал очень едкую и смешную сатирическую пьесу «Подщипа». В самом начале пьесы «прелестная» княжна Подщипа жалуется служанке:
Чернавка милая! петиту нет совсем;
Ну, что за прибыль есть, коль я без вкуса ем?
Сегодня поутру, и то совсем без смаку,
Насилу съесть могла с сигом я кулебяку...
Ах! в горести моей до пищи ль мне теперь!
Ломает грусть меня, как агнца лютый зверь...
Нам сейчас крыловский текст не вполне понятен. «Где тут смешно?» А разгадка проста: княжна жалуется на плохой аппетит, при этом говорит что «без смаку» (то есть с неохотой) съела утром «кулебяку с сигом», то есть огромный (в несколько килограммов!) многоэтажный пирог с рыбой.
Нетрудно догадаться, что слово «кулебяка» в разговорах за столом довольно часто сокращали до просто «бяка», особенно маленькие дети. Это дело обыкновенное, так и в наше время мы сокращаем названия блюд – например, диалог за праздничным столом: «Шубу будешь»? – «Шубу буду!». Понятно, что разговор идёт о селёдке под шубой. Или сосед по даче, почуяв вкусный запах, спрашивает: «Шашлык?» и слышит в ответ, «Люля!». Имеется в виду, конечно же, люля-кебаб (который происходит от персидского слова «лула», то есть буквально «труба, трубка»). Вот так и ребёнок из богатой помещичьей семьи, сидя за столом, запросто мог спросить: «матушка, я бяки хочу!», и все прекрасно понимали, о чём идёт речь.
Но как же так? Получается, что «бяка» – это праздничное вкусное блюдо! А мы этим словом называем что-то противное и несъедобное! Почему?
Ну, во-первых, в языке встречается ситуация, когда некое слово вдруг начинает означать нечто противоположное. Например, было когда-то в русском языке слово «лепый» – ладный, удачный. Помните, в «Слове о полку Игореве»: «Не лепо ли ны бяшеть, братие, начати старыми словесы трудных повестий О плъку Игореве, Игоря Святъславлича?» («Не пристало ли нам, братья, начать старыми словами печальные повести о походе Игоревом, Игоря Святославича?») Или слово «навидеть» (смотреть с любовью, любоваться). И где они теперь? Превратились в собственные противоположности – «нелепый» и «ненавидеть»!
А, например, те же пироги – вещь вкусная и праздничная, не так ли? Но когда мы говорим «вот такие пироги...», то речь идёт о чём-то о грустном и малоприятном. Это, повторимся, во-первых.
А во-вторых, настоящую «царскую» кулебяку, огромную, длинную и высокую, пышную, многоэтажную, которая «тает во рту, как снег» можно приготовить только в русской печи. Только там можно получить такой температурный режим, при котором хрупкая и нежная конструкция из теста и многочисленных начинок не обвалится под собственным весом, не сомнётся и не превратится в сомнительного вида «олякуш».
Во второй половине XIX века богатые помещики из деревень начали переселяться в города, а в городе настоящая русская печь – дорогое удовольствие. Готовить стали «на плите», «по-городскому», а кулебяка начала постепенно уменьшаться в размерах, упрощаться, пока, наконец, не выродилась в обыкновенный пирог или даже пирожок, причём далеко не всегда вкусный.
Писатель Александр Куприн в романе «Юнкера» описывает жизнь и учёбу мальчишек, учившихся в кадетском корпусе в самом конце XIX века:
...Начался бунт из-за пустяков, по поводу жуликоватого эконома и плохой пищи. Явление обыкновенное. Во втором корпусе боролись с ним очень просто, домашними средствами. Так, например, зачастил однажды эконом каждый день на завтрак кулебяки с рисом. Это кушанье всем надоело, жаловались, бросали кулебяки на пол. Эконом не уступал. Наконец – строевая рота на приветствие директора: «Здравствуйте, кадеты!», начала упорно отвечать вместо «здравия желаем, ваше превосходительство!» – «здравия желаем, кулебяки с рисом!». Это подействовало. Кулебяка с рисом прекратилась, и ссора окончилась мирно...
Какая ирония! Когда-то истинно царское блюдо, «королева русской кухни» кулебяка и вправду превратилась в самую настоящую «бяку». Кулебяки с рисом для Куприна – уже вполне себе синоним «плохой пищи» и эконома, ворующего продукты...
В наши дни настоящая легендарная «гоголевская», огромная и многоэтажная, нежная как пух и пропитанная ароматами и соками многочисленных начинок, кулебяка – навсегда ушедшее, утраченное и забытое блюдо. Отдельные повара-энтузиасты иногда пробуют выпекать «что-то вроде», но удовольствие это запредельно дорогое и сложное. В общем, кулебяка была забыта, а вот «бяка» в русском языке сохранилась.
Окончательно и бесповоротно «сдружил» Буку с Бякой детский писатель и переводчик Борис Заходер. В начале 60-х годов прошлого века он делал перевод книги Алана Милна «Винни-Пух и все-все-все». В оригинале в третьей главе впервые встречаются воображаемые персонажи, которых по-английски зовут Вузл и Визл (Woozle and Wizzle). Если вы хорошо знаете английский язык, то сообразите, что эти «имена-символы» связаны со словами «пазл» (puzzle, «загадка») и «визел» (weasel, «ласка»). Причём имеется в виду не та ласка, которая ласковая, а ласка – хищный зверёк, родственник куницы и хорька; русское название этого зверя – «лазка», «лазкий зверь», то есть «та, которая лазает». Однако нашим детям, особенно маленьким, все эти научные подробности малопонятны и малоинтересны. И тогда Заходер навсегда превратил английских «Вузла и Визла» в русских «Буку и Бяку», «что-то страшное и что-то противное».
Кстати, вопрос «на кого похожи Бука и Бяка» в книге у Милна так и остаётся неразгаданным. Пух и Пятачок обсуждают Буку и Бяку, но никогда не говорят о том, как эти звери выглядят. В культовом советском мультфильме Бука и Бяка вообще были «изгнаны за ненужностью» – волей сценаристов (Фёдора Хитрука и всё того же Заходера) в «нашего» Винни-Пуха не попали ни Тигра, ни Кенга, ни Крошка Ру, ни даже сам Кристофер Робин! А вот в Диснеевском многосерийном мультфильме про Винни-Пуха Бука (он же Вузл) всё-таки появляется. Даже была написана песенка «Слонопотамы и Буки» («Heffalumps and Woozles»), и Вузл (Бука) нарисован в виде той самой коварной зубастой ласки или хорька:
«Книжки и мультфильмы – это, конечно, очень любопытно, – скажете вы, – но вы же ещё и какой-то там «эффект Буки» обещали!». Ну что ж, вот теперь можно и про эффект. Для начала вспомним третью главу книги про Винни-Пуха. Вместе с Пятачком они отправляются гулять по лесу:
– Эй, Пух! – закричал Пятачок. – Здорово, Пух! Ты что там делаешь?
– Охочусь! – сказал Пух.
– Охотишься? На кого?
– Выслеживаю кого-то! – таинственно ответил Пух.
Пятачок подошел к нему поближе:
– Выслеживаешь? Кого?
– Вот как раз об этом я все время сам себя спрашиваю, – сказал Пух. – В этом весь вопрос: кто это?
– Погляди-ка сюда. – Пух показал на снег прямо перед собой. – Что ты тут видишь?
– Следы, – сказал Пятачок. – Отпечатки лап! – Пятачок даже взвизгнул от волнения. – Ой, Пух! Ты думаешь... это... это... страшный Бука?!
– Может быть, – сказал Пух.
Он замолчал и решительно зашагал вперед по следу, а Пятачок, помедлив минутку-другую, побежал за ним.
<...>
Вдруг Винни-Пух снова остановился как вкопанный.
– Смотри! – закричал он шепотом и показал на снег.
– Куда? – тоже шепотом закричал Пятачок и подскочил от страха. Но, чтобы показать, что он подскочил не от страха, а просто так, он тут же подпрыгнул еще разика два, как будто ему просто захотелось попрыгать.
– Следы, – сказал Пух. – Появился третий зверь!
– Пух, – взвизгнул Пятачок, – ты думаешь, это ещё один Бука?
– Нет, не думаю, – сказал Пух, – потому что следы совсем другие... Это, может быть, два Буки, а один, скажем... скажем, Бяка... Или же, наоборот, два Бяки, а один, скажем... скажем, Бука... Надо идти за ними, ничего не поделаешь.
...И они пошли дальше, начиная немного волноваться, потому что ведь эти три неизвестных зверя могли оказаться очень страшными зверями...
Таинственных следов (и зверей) становится всё больше и больше. В конце концов Пятачку становится настолько страшно, что он убегает. А Винни-Пуха находит Кристофер Робин, который объясняет медвежонку, что они вместе с Пятачком битый час ходили кругами... по своим же собственным следам!
В 70-е годы прошлого века, сперва в социологии, а затем и в психологии, появляется термин – «эффект Буки» («Woozle Effect»). Смотрите: в книге Пух, увидев свои собственные следы, начинает «охоту». Затем Пятачок предполагает, что это следы «страшного Буки». Затем к следам «Буки» (то есть Пуха) присоединяются следы «Бяки» (то есть Пятачка). Наконец, Пятачку становится настолько страшно, что он убегает к себе домой. Учёные подметили, что в современном «информационном» мире довольно часто срабатывает схожий механизм:
- Внутри некоей социальной группы откуда-то появляется ложная информация (фантазия, выдумка, «вброс», «фейк»): «существует страшный Бука»
- Эта информация начинает многократно повторяться (ретранслироваться), обрастать подробностями: «к страшному Буке присоединяется не менее страшный Бяка»
- Эта информация распространяется настолько широко, что начинает восприниматься людьми, как истинная, безоговорочно правдивая: «Ой, мне страшно, я побежал домой!»
«Эффект Буки» встречается очень часто, причём в самых разных группах людей. Это может быть и какой-нибудь «фейк» в Интернете, и «городской миф» (типа «в канализации живут крокодилы»), и «детский миф». Книжку «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева помните?
...Павлика охватил ужас. Ему в голову внезапно пришла мысль, заставившая его задрожать. Ведь было решительно всем известно, что шарманщики заманивают маленьких детей, крадут их, выламывают руки и ноги, а потом продают в балаганы акробатам...
С эффектом Буки часто сталкиваются врачи (скажем, ни с того ни с сего в микрорайоне вдруг начинается повальная мода на какое-то лекарство или биодобавку), продавцы (паника среди местного населения с повальной раскупкой соли, спичек и макарон), учителя, воспитатели. Те же вожатые в детских лагерях могут рассказать о том, сколько проблем возникает из-за вброшенных кем-то из детей «истинных» сведений в духе «решительно всем известно, что нельзя наступать на чужую тень, от этого умрёшь», или «вещи красного цвета носят только девчонки». А сколько их было из-за внушённого телевидением «кто не носит маску – убийца, опасный для окружающих» и так далее. Глупость, сказанную кем-то, эффект Буки превращает в «авторитетное общественное мнение» – и не стоит думать, что это безобидно!
Несмотря на кажущуюся «виртуальность», эффект Буки может натворить реальных бед. Например, 2 декабря 2009 года по городу Саратову разнеслись слухи о взрыве в научно-исследовательском институте «Микроб» и об эпидемии лёгочной чумы. Жертвы исчислялись сотнями и тысячами. Люди беспрестанно звонили друг другу, слали смс-сообщения, сотовые операторы не справлялись с нагрузкой. Появилась информация о том, что город будут «дезинфицировать опрыскиванием ядохимикатами с самолётов», что въезды и выезды из города перекрыты армией, в магазинах в буквальном смысле смели все запасы хлеба, консервов и питьевой воды. Перестали ходить маршрутные такси. Люди боялись выходить на улицу и пользоваться водой из-под крана. Детей не выпускали в школу, люди в страхе отказывались выходить на работу. Магазины (не все, но многие) позакрывались... Только через два дня властям, наконец, удалось вернуть ситуацию в норму. Все «достоверные сведения» оказались выдумками чистой воды. Сейчас в Саратове «дезинфекцию» 2009 года вспоминают с юмором (продаются даже футболки со специальными принтами). Однако на самом деле тогда было совсем не смешно, и паника в городе с миллионным населением – штука опасная!
Как бороться с «эффектом Буки»? Как его распознать? Прежде всего – научиться не принимать всё, сказанное другими, за чистую правду. Любую информацию нужно уметь подвергать сомнению, оценивать критически. Уметь поступать «не как все». Набираться знаний, в том числе научных. Чтобы, услышав от соседки по подъезду «совершенно секретную информацию», просто посмеяться и спокойно пойти по своим делам.
Читайте также:
Откуда взялся текст этой считалочки? Если ниоткуда, просто дети бормочут первое, что приходит в голову, то почему он существует много десятков лет в почти неизменном виде? (Читать)
