Когда дядя Володя пришёл после работы, он ахнул:
— Я точно домой попал?
Паркет и мебель во всей квартире сияли чистотой. Пахло свежестью. Обувь, которая валялась вповалку по прихожей, аккуратно стояла на пластиковой этажерке — Вика купила её в хозмаге и собрала по инструкции.
Она выглянула из ванной, где в резиновых перчатках дочищала раковину.
— Стоп-стоп-стоп! — окрикнула, видя, как дядя Володя по привычке затопал обутый в кухню. — Разувайтесь, обувь на полку. Теперь тапочки не нужны.
Весь вечер тётя Таня, дядя Володя и Серёжа восхищались новым видом квартиры и хозяйственностью Вики. Кухня блестит, окна прозрачные — аж в квартире светлей стало. Борща наварено. Ванна как новенькая… Ну почти, насколько это возможно. Чудеса!
Дядя Володя в честь переселения к ним такой замечательной невестки открыл бутылку вина, затем вторую. Серёжа светился от гордости:
— Викуля у меня золото.
Его брат Женя угрюмо молчал, наливая себе рюмашку за рюмашкой из водочной бутылки. Недолго музыка играла — снова Серёжа стал любимым сыном с несравненно лучшей женщиной, чем у Жени. Светки не было — она за весь день из комнаты вышла пару раз — дитё в ванной обмыть.
— А знаете, что самое главное? — Подвыпивший Серёжа поднял палец. — Моя Викуля девственницей мне досталась.
Женя понуро опустил голову, дядя Володя одобрительно закивал. Бледная тётя Таня — она не пила — молча начищала картошку у мойки.
Вике стало не по себе. Почему её девственность для Серёжи — “главное”? Не её трудолюбие и хозяйственность, не ум, позволяющий учиться на бюджете в хорошем вузе, не доброта и любовь, а всего лишь то, что до Серёжи она не встретила никого, с кем захотела бы лечь в постель. Девственность не была Викиной заслугой или достижением. Тем более не была Серёжиной заслугой. Гаденько как-то слышать такое…
***
Сначала Вика пыталась установить дежурство. Их в квартире три пары — можно делать уборку по очереди. Все как будто согласились. Дядя Володя пожал плечами — всё равно в дежурство их пары всё делать тёте Тане. Женька махнул рукой в сторону комнаты, где пряталась Света:
— У меня вон…
На следующий день была очередь Жени и Светы. Утром Вика застала на кухне полную раковину грязных тарелок и Женю, который собирался на работу.
— Эй, а мыть? — остановила его Вика. — Договорились же!
— У меня автобус! — возмущённо дыхнул перегаром Женя и покинул квартиру.
Вика рванула в комнату к Свете, постучала. Та открыла, недовольно глянула снизу вверх.
— М-м-м?
— Сегодня ваша очередь дежурить, — заявила Вика. — Иди за мужем тарелки помой. И сегодня в течение дня — весь пол и ванную. Я могу с детьми посидеть, пока будешь убирать.
— Ты чего тут командуешь? — наглым тоном заявила Света. — Ты кто тут такая? Я вообще-то жена их старшего сына и мать их внука. А ты кто?
— Я та, кто не живёт за чужой счёт! — завелась Вика. — Ты могла бы хоть что-нибудь для них сделать в благодарность.
— Не ори, дитя мне разбудишь! Иди отсюда.
Света глядела непреклонно и презрительно. Вика знала этот хабальский взгляд и тон голоса. У них в школе так вели себя девахи из неблагополучных семей — пьющие, курящие и гуляющие по-над заборами вместо уроков. Мама говорила, такие понимают только грубую силу, а ремня им дать некому.
— Ты дежурить будешь? — спросила Вика.
Света захлопнула дверь.
Ну ладно… Ладно…
На кухне тётя Таня домывала Женины тарелки.
— Вы зачем это делаете? — ахнула Вика. — Сейчас их дежурство!
— Ох, да ничего, — вздохнула тётя Таня.
— Вам это нравится, что ли? — спросила Вика. — Они ж вам на шею сели!
— Ох, девочка… — Тётя Таня устало опустилась на табурет, пригорюнилась. — Это мой крест такой. Мне его и нести.
— Какой ещё крест? Ему тридцать лет, а он до сих пор на мамкиной груди висит!
— Ну, а куда его? — в отчаянии взмахнула руками тётя Таня. — Куда?
— На квартиру выгнать! К холодильнику доступ перекрыть! Он за коммуналку вкидывается? Он продукты приносит?
Тётя Таня вздыхала, горестно потирая морщинистое, раньше времени постаревшее лицо натруженными руками с выпуклыми жилами.
Вика горела от ярости. Да что тут происходит? У этой пожилой женщины вообще есть хоть капля самоуважения?
Чуть за полдень тётя Таня отправилась во двор погулять с Никиткой и Юлей. Вика залезла в Серёжин шкаф и нашла толстое, плотное махровое полотенце. Жёсткое и грубое — стирали тут явно без кондиционера.
С полотенцем в руке она постучалась к Свете. Едва та приоткрыла, Вика силой распахнула дверь и ворвалась в комнату. Размахнулась и зарядила Свете полотенцем по телу. Та взвизгнула:
— Ты чего!
Вика, не сдерживая ярости, принялась охаживать её тяжёлой махрой — куда попадёт.
— Я тебя, гадюку, научу благодарности! — рычала она. — Будешь, зараза, делать, что говорят. Иначе вылетишь отсюда пулей вместе с нагулёнышами своими! Мразь! Чтоб в своё дежурство работала как подметённая! И если заикнёшься Женьке, что я тебя полечила, я тебе ещё добавлю! Да так, что зубы свои золотые будешь по полу собирать!
Она схватила Светку под горло, тощую, хилую, на полголовы ниже неё, ошарашенную таким напором.
— Поняла меня, гадюка?!
Светка согласно заморгала. Вика оттолкнула её на кровать — голые Светкины руки покраснели от взбучки полотенцем. Но синяков не останется.
Хлопнув дверью, Вика ушла. Руки мелко дрожали от злости. Но с животными можно только по-звериному, они по-людски не понимают.
К вечеру ванная, полы и кухня сияли. Наяривая тряпкой, Светка не поднимала глаз на Вику, смотрела не выше её пупка. А сталкиваясь с ней в проходе, испуганно отступала в сторону.
***
Больше проблем с дежурством Светы и Жени не возникало. Но в дежурство родителей вся работа осталась на тёте Тане, а та с ней не справлялась. Вика ничего не могла поделать: наехать на дядю Володю, хозяина дома, и заставить его мыть полы после тяжёлой работы было как-то нахально.
Квартира так и оставалась грязной, пока не приходила очередь Вики и Серёжи. Делать чужую работу Вика не собиралась, хотя ей и жаль было тётю Таню. Но это у той крест, а на свою шею Вика взваливать кресты не планировала.
Ей оставалось только окрикивать мужчин, которые в этой семье совершенно не были приучены к домашней работе и просто к несвинячьему поведению.
— Ку-у-да в обуви пошёл?
— А ну не режь ножом на клеёнке, доска на что!
— Об занавеску руки не вытирать!
— Все вещи, что сейчас валяются в коридоре, я через десять минут отнесу на мусорку.
Вика чувствовала себя злобным сержантом. Тётя Таня её обожала и, кажется, тоже побаивалась, как и Света. Дядя Володя был хмур, но недовольства не выказывал и грязные ложки в шкаф с чистыми засовывать перестал.
Только Женя не реагировал на Викины окрики. Ближе к ночи он становился настолько пьян, что язык заплетался. Он курил на лоджии одну сигарету за другой, засыпая пеплом бетон под ногами. Чесал что-то про войну всякому, кто показывался в поле зрения. А иногда становился агрессивным.
— Ты чо мне тут! — орал на Вику. — Мой пол, мой пепел! Куда хочу, туда стряхиваю. Ты знаешь, с кем ты говоришь, коза! Да я в Урус-Мартане бился за родину!
Вика переводила возмущённый взгляд на Серёжу — искала защиты.
— Пошли, он бухой. — Серёжа уводил её за плечи. Он никогда не пытался заставить брата заткнуться или извиниться, хотя был выше него на голову и явно сильнее.
Пару раз в неделю Женя упивался до буйства. За полночь, лёжа в Серёжиных объятиях, Вика просыпалась от отдалённого ора матом и грохота битой посуды на лоджии, на другой стороне квартиры.
Наутро всё битое стекло было убрано.
***
От мужского неучастия в работе Серёжа перевоспитался удивительно быстро — после ласковых уговоров с добавкой из откровенных ласк. В дежурство их пары он после работы мыл пол, пока Вика чистила кухню.
Женя не перевоспитывался ни в какую. Бросал грязную посуду, вонючие носки в ванной, пустые бутылки на лоджии, где вместо бревна стояли теперь табуретки и нормальная пепельница. За Женей прибирала Света — по первой же Викиной команде.
Вика рассказала Серёже, как у неё получилось заставить Свету помогать по дому. Серёжа смеялся и гордился своей девушкой.
— Женя из той же породы, — говорила Вика. — Он тоже по-людски не понимает. Вы с отцом два бугая — скрутите его да полечите как следует. Чтоб не свинячил в доме, чтоб перестал доить с матери деньги на выпивку. Чтоб хоть немного взял на себя ответственности, нашёл нормальную работу, у него же сын… Пряников он уже обожрался, кнутом его надо! С животными это эффективно. Сама бы его отмутузила, но я с ним не справлюсь.
— Ну как… — Серёжу коробила эта тема. — Он же брат… Он же семья…
Вика видела, что Серёже грустно и плохо, и её сердце смягчалось. Серёженька не виноват, что его брат идиот. Это обстоятельство никак не может повлиять на чувства Вики к любимому.
***
Открылась ещё одна проблема: у большой семьи было туго с финансами. А здесь годами считалось, что мужчины должны есть лучше и сытнее, чем женщины.
Покупая небольшой кусочек мяса, тётя Таня наготавливала еду и складывала в контейнеры мужу и сыновьям на работу. Женщинам оставались овощи и каши. Светка питалась неизвестно чем и неизвестно когда. Наверно, ночью, боясь столкнуться с Викой.
Вика не готова была к веганской диете — у них дома недостатка еды не наблюдалось никогда.
Целую неделю она вела подсчёты в тетради, сколько денег уходит на еду у их большой семьи. Тётя Таня понятия не имела, сколько. Потом Вика пытливо расспросила Серёжу об уровне дохода его родителей. Вместе с Серёжиной зарплатой выходило, что на питание тратилось почти всё. Остальное на коммуналку.
Вика делила эту сумму на восьмерых, потом на четверых. Выходило, что если бы Женя со Светиным выводком не кормился за счёт остальных, денег оставалось бы достаточно. На еде точно не пришлось бы экономить.
У Вики было немного денег, что давал отчим. Среди дня она уходила гулять и ела где-нибудь в кафе шаурму. Сначала ей было немного стыдно, будто она крысила что-то от семьи. По хорошему надо было вроде как купить шаурмы для всех и принести домой.
Но потом она рассудила: не её вина, что Серёжины родители посадили себе на горб четырёх дармоедов. Почему она должна страдать от чужого решения, а её мама с отчимом ещё и подкармливать этих самых дармоедов?
***
Прошёл месяц. Серёжа так и не нашёл подработку, чтобы съехать на квартиру. Всё говорил, то некогда, то не получается. Вику раздражала жизнь в таборе. Где негромко, но слышно ревёт по ночам ребёнок. Где разваливаются под задом шатающиеся табуретки, а рукастые мужчины, один из которых работает с деревом (!) не делает новые.
— Викусь, на какие шиши, солнышко? Материал денег стоит.
Где в туалете голые бетонные стены, так и не обложенные кафелем с момента въезда в квартиру с черновым ремонтом — при наличии в семье строителя, который:
— Я устал, мне уже лет, знаешь, сколько?
Где по утрам не дождёшься очереди в ванную, а по вечерам там душно от сырости и чужих запахов — после семи человек, принявших душ. А на бортах спущенной ванны налипла грязная мыльная пена и чужая волосня — вымыть за собой не царское дело.
Где всё чаще буянил Женя.
Вот и сегодня напился — если раньше ужирался к полуночи, то теперь уже с работы приходил под мощной мухой. Орал матом на лоджии что-то про гранаты, танки, проклятое правительство и тварей командиров, из-за которых гибли пацаны. Орал так, что прохожие за окном оглядывались на крики с первого этажа. На лоджии что-то падало, звенело стекло, гулко бухало, трещало — будто кулаком ломали табуретку.
— Утихомирьте вы его! — взывала Вика к дяде Володе, что пил чай на кухне.
— А что я ему сделаю? — тот разводил руками. — Дубиной, что ли, отходить взрослого сына?
— Да! Дубиной! Вы же отец! Он от вас зависит полностью! Пол-ность-ю! Вы его в кулаке держите!
— Ох, умная ты… — бурчал дядя Володя.
— Серёжа, а ты?
— Пошли в нашу комнату, Викусь, там его не слышно. — Серёжа собрал чайные чашки, понёс мыть к раковине.
Они все до единого не собирались ничего делать, поняла Вика. Они все молча согласились нести этот дурацкий крест!
— Ты, овца, — раздалось с лоджии. — А ну принесла сюда сигарет с холодильника.
Зверь говорил по-звериному с ней, с человеком.
— Ты это мне? — Вика шагнула к лоджии.
За её спиной были двое абсолютно трезвых сильных мужчин. Один из них называл её любимой.
Но сейчас молчал.
Вика зашла на лоджию. Перед Женей валялась разбитая напополам табуретка. У пьяного чма глаза были в кучу — он шатался сидя, вот-вот упадёт. Вика подняла одну из ножек табуретки, ногой отбросила остальные обломки в угол лоджии.
— Чо, мля… — вякнул Женя.
Вика с большого размаха долбанула его ножкой табуретки по плечу. Женя не удержал равновесие и рухнул боком в перевёрнутую пепельницу. С холодной методичностью Вика колотила по его вялой туше. По рёбрам, по бёдрам. Старалась не целить в голову и по почкам.
Не вред здоровью. Боль. Как можно больше боли.
По икрам, по спине, по предплечьям.
Женя вяло прикрывался руками, из его рта текли слюни, глаза таращились в одну точку. Может, слишком головой ударился? Скорее всего, боли он сейчас не чувствовал. Ничего, почувствует завтра.
— Сам ты овца, — сказала Вика, отбросив в сторону ножку табуретки. Ей было жарко, но внутри словно намёрзла глыба льда.
У входа в лоджию стояли с раскрытыми ртами Серёжа и дядя Володя. Запыхавшаяся Вика протёрлась мимо них, молча прошла в их с Серёжей комнату. Покидала в рюкзак свои вещи. С лоджии послышался заунывный плач тёти Тани.
— Ты чего, Викуль… Ты чего? — задёргался Серёжа, бегая вокруг неё. — Ты куда?
— Домой.
— На ночь глядя? Вика! Ну что я могу сделать? Он же мой брат! Моя семья!
— Я заметила. — Вика зашнуровала кроссовки, оглянулась на чистую квартиру, где уже завтра снова всё будет засыпано песком. — Заметила, что я для тебя не семья. Всего хорошего, Серёжа. Дядь Володь, и вам тоже. Тёте Тане я позвоню завтра, попрощаюсь.
На секунду ей показалось, что сейчас Серёжа выбежит за ней в подъезд. Будет умолять вернуться к нему. Скажет, что они сейчас же съедут от родителей, что он изобьёт Женю за его слова о Вике, запретит матери давать Жене деньги. Сделает хоть что-то, чтобы разрешить ситуацию, которая тяготила всех, побудет хоть одну минуту каменной стеной…
Но никто за ней в подъезд не выбежал.
Вика воткнула наушники и зашагала по освещённой фонарями улице.
Первый блин комом. Бывает.
Конец.
👍Ставьте лайк, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать много увлекательных историй.
⤵️ Нажмите стрелочку рядом с лайками, чтобы поделиться публикацией в ОК, ВК, WhatsApp или Телеграм