Глава 50
Мы садимся в самолёт до Москвы последними пассажирами. Я вспоминаю, сколько предстоит провести в воздухе. Из «Внуково» надо будет добраться до «Шереметьево». Там сесть на самолёт Beijing Capital Airlines. На нём предстоит полёт длительностью в сутки, три часа и 35 минут. Сначала из столицы в китайский Циндао, оттуда прямиком до Sydney Kingsford-Smith International – крупнейший в Австралии аэропорт. Путешествие будет долгим.
Я сажусь у окна, а Роман занимает место рядом со мной. Уже семь вечера, и Питер погружается во тьму, когда мы взлетаем.
Тот, кто говорит, что правда освобождает… Честное слово, он даже не представляет, о чём говорит.
Чувствую себя посредственно, обессиленно прислоняюсь к плечу Романа и сплю вес час до Москвы. А потом всё должно быть быстро, у нас всего шесть часов на пересадку, а один только наш багаж занимает полчаса, чтобы наконец появиться на транспортной ленте. Мы спешим по «Внуково», потом торопимся до аэроэкспресса, и через три с половиной часа оказываемся в «Шереметьево». Всё время в пути особо не разговариваем. Нервы не пределе: собралась компания людей, которые терпеть не могут опаздывать. Это и понятно: в нашем деле порой всё решают секунды. Я слишком часто смотрю на часы, Роман замечает:
– Волнуешься? Боишься опоздать?
– Конечно, а ты нет?
Он молча кивает. Садимся в электричку, едем. Пока смотрю, как проплывает мимо Москва за окном аэроэкспресса, вспоминаю забавный и поучительный случай. Хочу поделиться им со Шварцем, а то надоело это тягомотное молчание.
– Мы проходили практику, когда учились за четвёртом курсе. Уже и не врачи ещё, но мнили себя крутыми спецами. Нас закрепили за ординатором, но он опаздывал с утра. Мы решили прогуляться по отделению неотложной помощи, просто посмотреть. И вот идём мимо палаты, заглядываем. Лежит мужчина лет 55, с респиратором. Ну, лежит и ладно. Но делаем шаг, как кардиомонитор начинает вопить: остановка сердца. Мы оглянулись: вокруг ни живой души. Кого звать? Что делать? Тут понимаю: ещё немного, и гражданин отдаст Богу душу. Подбегаю к нему, и пока мой напарник начинает делать непрямой массаж сердца, вижу рядом дефибриллятор. Хватаю его и кричу: «Руки! Разряд двести!» – и как бабахну!
Роман смотрит на меня и смеётся.
– Прямо как из ружья?
– Ага, – киваю в ответ. – Еле соображала, что творю, но решение пришло мгновенно. Так вот, мужчину на койке аж подбросило, и через секунду он открывает глаза и таращится на меня и напарника, а через пару мгновений влетает наш куратор: «Что здесь?!» Я ему, заикаясь, пытаюсь объяснить, пациент тычет в меня пальцем: «Это она! Это она!» Мы смотрим на него. У меня душа в пятки. Ну, сейчас начнёт угрожать судебным иском. Мол, лежал, ничего не делал, а тут током шарахнули ни за что ни про что. Он же прокашлялся: «Она мне жизнь спасла!» Потом, кстати, даже письмо благодарственное прислал. Оказался каким-то чиновником из областной администрации.
– Это что, – улыбается Роман. – У меня на практике было веселее. Пятый курс. Делаем обход. В палате гражданин очнулся от общего наркоза и спрашивает: «Доктор, скажите, что со мной случилось? Я практически ничего не помню. Память словно отшибло! Помню, вроде авария какая-то…» Лечащий врач к нему: «Вы на железнодорожной ветке попали под состав электропоезда. Вас доставили к нам, мы прооперировали». «То есть, значит, я… в больнице?» И вот что меня тут за язык потянуло? Я вижу: у него произошла травматическая ампутация левой нижней конечности, ступни как ни бывало. Взял, да и ляпнул: «Скажем так, вы у нас, да. По большей части». Все вокруг отвернулись, чтобы не засмеяться. Я стою, краснею и понимаю: вот же язык мой – враг мой! А мужик приподнялся, посмотрел на ноги и говорит: «О, класс! У свояка правой ноги нет». Мы ему: «Что это значит?» А он ржёт: «Будем одну пару ботинок на двоих покупать!» Такой вот жизнерадостный оказался.
***
После того как мы оставили Москву позади, я снова сплю. Не знаю, будет ли это преследовать меня по приезде, но чувствую себя уставшей и измотанной.
Как я перенесу смену времени на 8 часов, ещё предстоит выяснить.
Проснувшись, смотрю на маленький монитор в конце салона. Мы уже над Китаем, и осталось всего два часа до конца первого перелёта. Лакомимся удивительно вкусной самолётной едой, а затем я зарываюсь в свои книги. Роман делает то же самое, и время от времени мы задаём друг другу вопросы. Я хочу быть хорошо подготовленной.
В Циндао жарко, как в аду, и я рада, что уже ранний вечер, когда мы приземляемся. Здесь у нас всего полтора часа минут, и снова придётся идти пешком, чтобы успеть на стыковочный рейс.
В терминале встречаем других врачей из Европы и тепло приветствуем друг друга. В этом году в Австралию из Старого Света приедут девять врачей, а из США – шесть. Мы обязательно познакомимся с ними поближе
Затем нам предстоит последний этап, и я осеняю себя крестным знамением, когда мы наконец-то приземляемся в Сиднее в 7 часов утра по местному времени во вторник.
Я устала, несмотря на то, что выспалась, и все мои кости болят.
Нас отвезли в дом в Уорривуде, в 45 минутах езды от аэропорта. Посмотрев по карте, узнала: это в 26 километрах к северу от центрального делового района Сиднея, а штат называется Новый Южный Уэльс. Комнаты в нашем новом жилище довольно скромные и напоминают гостиницу для бедных студентов. Скорее всего, так оно и есть. Внутри кровать, шкаф и стол со стулом. Но вид из окна многое компенсирует. Я смогу каждое утро видеть солнце над южной частью Тихого океана. Если у меня будет время, конечно.
Комнату со мной будет делить Таня Феоктистова, Роман и Володя Шилов поселились за стеной. Напротив тоже две молодые женщины, одну из них, – успели познакомиться в фойе, – зовут Кэрол. Она типичная американка, причём из Техаса. Я поняла это по её шляпе, а также манере разговаривать: когда её слушаешь, рождается ощущение, что она просто не делает паузы между словами, а ещё обожает произносить звук «r», проглатывать окончания слов и так далее. Тоже интересно, хотя и мало напоминает мой классический английский, который учила в школе и университете.
Больше всего радует другое: за всё время путешествия я ни разу не подумала об Гранине. Вспомнила родителей, брата Диму, Машу, коллег по работе, а его – нет.
