Кесем часто смотрела в лицо своего сына-султана, желая понять, как упустила важный момент и не заметила, что он превратился в настоящего и беспощадного монстра. Ведь столько сил было вложено в его образование, силу которого свято верила, культуру! Сколько добрых книг читала со своими детьми, сколько хороших историй им рассказывала.
Постоянно твердила:
— Надо любить друг друга! Вместе вы сила! по отдельности вас разобьют!
А теперь выясняется, что все слова ушли водой в раскаленный песок. Не удалось ей изменить все, что веками впитывалась у детей Османов с молоком матери. Впрочем, о какой матери может идти речь? Султаншам не разрешалось кормить грудью своих детей, для этого имелись кормилицы. Лишь Хюррем-султан стала в этом правиле исключением. Вопреки обычаям ей единственной удалось кормить своих малышей да и детей она воспитывала так, как считала нужным.
Ее примеру никто из других матерей наследников не рискнул последовать, хотя и имели влияние на детей. Кесем также побоялась, понимала, султан не позволит нарушить правил. Но попытки воспитывать детей иначе, предпринимала.
Покойный Ахмед обычно оставался очень недовольным, когда узнавал об ее методах. Он всегда твердил:
— Правитель не должен иметь жалость, даже к своим близким. Он ничто, государство все!
Но иногда соглашался: без любви жить сложно… Особенно, когда приходил в ее покои, а детвора окружала его и тянула за кафтан, предлагая поиграть. Было заметно, повелитель не прочь кинуться с ними наперегонки. Ясное дело, высокий статус не позволял делать подобные вещи, однако в такие минут исчезал грозный падишах и его место занимал добрый родитель. Глаза весело сияли, а на строгих, всегда плотно сжатых устах, появлялась улыбка...
Возможно, имей Мурад собственных детей, которые бы росли на его глазах и точно также встречали бы его радостными криками, все происходило бы иначе. Опять же, сказывалось и то, что ему рано запретили общаться с матерью. Это правила вела Сафие-султан и так просто отменить его было не в силах Кесем.
Почему-то Диван, естественно, с отмашки султана: родительницы могут научить своих сыновей только плохому, забыв, как детям нужна материнская любовь. Впрочем, что можно было требовать с покойной Сафие-султан, любившей только власть? Для нее ничего не существовало в этом мире. Только золото... Интересно, много она его унесла на тот свет?
А ведь именно мать прежде всего должна воспитывать шехзаде, а не чужие люди, которые не видели в нем человека. Впрочем, и наследника тоже. Для всех это был очередной претендент на престол и ничего более. Хорошо еще, что лицо матери не забывали, иначе совсем худо бы пришлось…
Самое жуткое заключалось в том, что практически с рождения, шехзаде понимали: выживет только один. Вот и бились за место под солнцем, словно пауки в банке. О какой братской любви может идти речь? Находись они как прежде под материнским крылом, все смотрелось бы иначе. Какая же мать захочет, чтобы ее дети стали убивать друг друга? А так в этих маленьких сердечках ничего не живет, кроме ненависти к сопернику. И не важно, что у них одни и те же родители. Сегодня они есть, завтра из нет, а жить хочется всегда... А как жить, если тебе в затылок дышит еще один претендент?
Когда Кесем-султан сообщили, что Мурад распорядился казнить своего родного брата Сулеймана, которого пророчила на место султана, и сводного Баязида, надолго потеряла дар речи. Ни с кем не хотела говорить, даже плакать не могла. Желалось только одного: забиться в самый темный угол и навсегда там остаться. Если бы не призрак Хюррем-султан, которая вдруг предстала перед ней, неизвестно, чем бы все закончилось. Отчаяние было таким сильным, что хотелось руки наложить. Девять месяцев носила под сердцем, в муках рожала и что?
Но на этом ее испытания не закончились. Следующим стал Касым. Опасаясь за свою жизнь, этот шехзаде старался оставаться в тени и ни во что не вмешиваться, и все равно его не миновала печальная участь старших братьев. Мурад увидел в нем претендента лишь потому, что при нем кто-то вдруг неосторожно произнес его имя и сказал, что из него получится неплохой правитель. Ибо он всегда спокоен и рассудителен. На другой день тонкая шея Касыма была перетянута шелковым шнурком.
Узнав об этом, Кесем готова была с разгону удариться головой о решетку на окне и навсегда покинуть этот мир. Вероятно, нечто подобное бы и сделала. Ее уже ничего не могло остановить. И вновь перед ней возникла русская султанша. Она тащила за собой ничего не понимающего Ибрагима, который отчаянно сопротивлялся и пытался вырваться из крепких рук. Когда они оказались перед Кесем, госпожа что было сил швырнула шехзаде под ноги матери.
Юноша упал лицом вниз и надолго застыл в такой позе. А когда вскочил и стал испуганно оглядываться по сторонам, Кесем впервые обратила внимание на странный блеск в его огромных глазах. Точно такой же присутствовал во взоре его безумного дяди, несчастного Мустафы. Так же смотрел и его дед в последние годы жизни.
— Неужто безумие надежно поселилось в нашей семье? — горько подумалось ей. Женщина нежно обняла своего отпрыска и тихонько шепнула ему на ухо:
— Не бойся, мой мальчик! Я сумею тебя защитить! Только верь мне, мой аслан!
Меж тем, султан никого не щадил. Даже несчастного Мустафу, в котором по-прежнему видел соперника и того приказал убрать. А что мог сделать этот дели? Ничего… Но Мурад и с ним расправился. Он не стал к нему посылать дильсизов. Просто распорядился подсыпать в еду яд...
Самое жуткое, что логики поступков своего сына, которым еще недавно так гордилась, понять не могла. Ведь у самого Мурада, который явно сильно болел, о чем свидетельствовал желтый цвет лица и частая тошнота, не осталось наследников...
Его первенец, названный в честь отца, умер во время эпидемии чумы. За ним практически сразу ушли и три остальных сына Сулейман, Мехмед и Алладин. Кесем-султан подозревала, что мальчиков просто убрали, подсунув платки или какую другую вещь, что прежде держали в руках заболевшие. А ведь еще недавно она была спокойна за продолжение рода. Сын неплохо постарался над его продолжением. Он умудрился произвести еще двенадцать дочерей, да только кто их будет брать в расчет? Опять же шесть из них давно покинули бренный мир и превратились в ангелов... Судьба остальных была предопределена: станут женами паше, будут рожать султанзаде и толстеть от халвы. Какая с них польза?
Впрочем, на Исмихан Каю-султан, которая уже сейчас обещала вырасти в замечательную красавицу, можно было делать ставки. Неожиданно для всех, султан настолько обрадовался ее рождению, что ознаменовал это событие запуском ракеты с человеком Лагари Хасаном… Да и к ее матери относился с нежностью. Впрочем, недолго. Забыл, как и остальных. Хорошо еще, что на дно Босфора не отправил. Сколько таких случаев было!
Ее очень беспокоила необъяснимая жестокость сына, который во всех, в том числе и ней самой, видел врага. Она знала, что султан жил в постоянном страхе, опасаясь потерять трон и жизнь от рук янычар, которых в последнее время опять стало сложно контролировать. Лично Кесем-султан считала: тут выход один. Надо стянуть побольше пушек и ночью, когда все спят расстреляла казармы, где жили эти бесноватые. Враз бы порядок наступил! Откуда ей было знать, что много лет спустя именно так и поступит тридцатый султан Махмуд II. Но пока об этом лишь мечтать приходилось, как и о том, чтобы проклятый закон Фатиха окончательно отменили.
Публикация по теме: Одинокая волчица, часть 52
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке